Верующий в бога - еще не Homo sapiens (Глава 27 - СВЯТОЙ АНТОНИЙ ВЕЛИКИЙ (монахи))

века.
Нил Мироточивый — известный афонский отшельник.
Нил Сорский — основатель русского скитского подвижничества.
Нил Столобенский — русский отшельник XVI века.
Онуфрий Великий — величайший отшельник IV века.
Павел Фивейский — первый известный православный пустынник.
Петр Афонский — православный отшельник VII века, основатель Афонского монашества.
Тихон Калужский — русский пустынник XV века.
Появились отшельники и восточного, и американского образца.
Известные из них:
Будда Гаутама, который отказался от своей королевской жизни для поиска духовного просветления, впервые стал отшельником, а затем аскетом, что послужило возникновению буддизма.
Эмили Дикинсон — американская поэтесса.
Лао-цзы — в некоторых источниках описывается, что он провел свои последние дни как отшельник.
Отшельничество как спорадическое явление существовало и в религиях Индии, Китая, Японии и других стран Востока (иудаизм, ислам, буддизм, даосизм и др.), но в меньших масштабах. В разное время встречались следующие типы нехристианской монашеской жизни: отшельники Сераписа в Египте; аскеты-буддисты; ессеи, жившие подобно монахам, у Мертвого моря примерно в III веке до н. э.; иудейские аскеты, называемые терапевтами, жившие неподалеку от Александрии; гностики неоплатоновского толка; аскеты-приверженцы бога Митры.
Отшельничество в Китае было своего рода альтернативой политической карьере, однако идеологически во многом с нею связанной.
К Анахарсису приблизился, как тень, служка и подал новый список монахов, претендующих на «самого-самого». И не успел он задать вопрос тени, что ему со списком делать, как она растворилась где-то под антресолями.
 Атира, наблюдавшая за сценой, в душе смеялась — вот так всегда, вместо того, чтобы прибегнуть к современной технике, клирики пользуются «гусиным пером», несмотря на то, что летают на самолетах и лично водят машины.
Атира пробежала глазами список известных монахов — конечно, далеко не полный, ведь сколько было еще тех, которых не заметила история! — и подумала: «Сколько их, искалеченных верой!» Природа даровала жизнь для того, чтобы познать себя, свой космос, который, по словам 
Карла Сагана, есть внутри нас. Мы сделаны из звездного вещества, мы — это способ, которым Космос познает себя. А христианство, равно как и другие религии, загнав своих несчастных адептов в пещеры неандертальцев, лишило этих бедолаг элементарных человеческих прав прожить жизнь с достоинством, а не гнить в добровольном изгнании, в плену веры.
— Слушай, Анахарсис, — обратилась Атира к скифу, — у тебя глава называется «Святой Антоний Великий». Ты собираешься, насколько я знаю, написать о нем целый трактат, а в списках он у тебя на задворках, среди всех смертных. Ты что, специально его туда втиснул, чтобы...
— Да нет, это случайность, он просто появился в Зале дожей не первым, название обязывает, поскольку он Великий. Кто-то же его так назвал, вот и будем разбираться. Может, после изучения вопроса опустим до плинтуса. Сейчас буду выяснять, за что его назвали Великим. 
Первое «величие». Родился в Египте в 250 году от благородных и богатых родителей. 
— Ну, это не величие...
Второе «величие». Размышлял, как апостолы, оставив все, шел за ­Господом.
— Не знал, что, когда Иисусу не подавали, апостолы разбегались.
Третье «величие». Отказался от наследства.
— Мало ли дураков на свете. Родители в гробу перевернулись, когда узнали, что их сын — транжира.
Четвертое «величие». Бросил на произвол судьбы сестру. 
— Он же знал, что ей уготовано место в доме терпимости. Позор таким братьям.
Пятое «величие. После того, как он отказался от искушений, к нему явился Господь. «Я был здесь, — сказал ему Господь, — и ждал, пока не увижу твоего подвига».
— Это явная ложь.
Шестое величие. Святой Антоний в самой пустыне тяготился многолюдством и искал нового уединения. 
— Теперешние бомжи тоже забираются в подвалы, тупики метрополитена и другие недоступные нормальным людям места, чтобы окружающие не видели их позорного существования.
Седьмое величие. Узнал об одном отшельнике, который раньше его поселился в пустыне. Это был Павел Фивейский, который девяносто лет жил в пустыне. В Антонии взыграл горделивый помысел, что не он первый, и он отправился к нему. Павел не хотел делиться славой и не пускал Антония к себе, но тот нахально влез к нему в пещеру. После братского лобзания Павел спросил Антония: «В каком положении род человеческий? 
— Тем самым Павел потерял отшельническое неприятие информации. Антоний воспользовался этим и стал, сам для себя, самым-самым. 
В общем, как и все в христианстве, — запутано. Тем не менее, Святого Антония называют Великим. «Нельзя вообразить, сколько искушений и борьбы вынес этот великий подвижник», — утверждают писаки. Он страдал от голода и жажды, от холода и зноя. Но самое страшное искушение пустынника, по слову самого Антония, — в сердце: это тоска по миру и волнение помыслов.
Вот так, примерно, все отшельники загоняют себя в пещеры и сами же тоскуют по миру.
   
Пахомия Великого как одного из достойных претендентов на «самого-самого» Анахарсис выбрал для проверки по той простой причине, что, как говорит Википедия, он, будучи язычником, стал солдатом армии Константина Великого. Познакомился с христианами и в скорости стал отшельником. Подвигов никаких, ввел в обиход четки, правда, ему являлся ангел — но это еще надо проверить. Атира посмотрела описания жития и отложила в сторону. 
— Я вскользь просмотрела дела всех претендентов на «самого- самого» и уверяю тебя, что все они написаны под копирку. Разве что Томас Торквемада заслуживает особого внимания, и то лишь потому, что прежде чем стать монахом, был великим инквизитором.
Анахарсис думал было прощупать еще пару монахов, но потом, зная, что в писаниях христиан сам черт ногу сломает, решил «самым-самым» объявить отца Сергия. Как-никак отрубил палец, чтобы избежать соблазна, правда, это тоже выдумка Льва Николаевича Толстого, но все же как мастерски все описано! Хочешь не хочешь, а поверишь.
Приближался торжественный момент объявления самого-самого аскетического монаха (по типу самого божественного сына божьего — Иешуа). А почему бы и нет? Иешуа проболтался в Вифлееме каких-то два года, воспользовался доверчивостью Иоанна Предтечи, с подачи тех же ессеев, а затем сбежал в Индию, а сколько натворил тарарама в мире! А мы вон как печемся о вере и, кроме приставки Великий, никаких регалий, ­разве что иконки в нашу честь, да и то не всегда. Настало время отдать нам должное.
Толпище монахов стало напирать на Анахарсиса, требуя провозглашения самого-самого и установления статуса его почитания. И тогда Атира предлагает Анахарсису кратко пересказать монахам сначала вторую, а потом первую новеллу Первого дня (рассказы Панфило и Нейфилы) «Декамерона» Джованни Боккаччо. 
Вторая новелла Первого дня (рассказ Нейфилы)
В Париже проживает богатый купец Джаннотто ди Чивиньи, человек добрый, честный и справедливый, который общается с купцом-иудеем по имени Абрам и весьма сокрушается, что душа столь достойного человека из-за неправой веры погибнет. Он начинает уговаривать Абрама перейти в христианство, доказывая, что вера христианская в силу своей святости процветает и все шире распространяется, а его, Абрама, вера, оскудевает и сходит на нет. Вначале Абрам не соглашается, но затем, внемля увещеваниям друга, обещает стать христианином, но лишь после того, как посетит Рим и понаблюдает жизнь наместника Бога на земле и его кардиналов.
Такое решение ввергает Джаннотто, знакомого с нравами папского двора, в уныние, и он пытается отговорить Абрама от поездки, однако тот настаивает на своем. В Риме Абрам убеждается, что при папском дворе процветают откровенное распутство, алчность, чревоугодие, корыстолюбие, зависть, гордыня и еще худшие пороки. Возвратившись в Париж, он объявляет о своем намерении креститься, приводя следующий довод: папа, все кардиналы, прелаты и придворные «стремятся стереть с лица земли веру христианскую, и делают это они необычайно старательно... хитроумно и... искусно», а между тем вера эта все больше распространяется — отчего бы это?
Джаннотто становится его крестным отцом и дает ему имя Джованни.
Первая новелла Первого дня (рассказ Панфило)
Часто, не решаясь напрямую обратиться к Богу, люди обращаются к святым заступникам, которые при жизни соблюдали божественную волю и на небесах пребывают со Всевышним. Однако порой бывает, что люди, введенные в заблуждение молвою, избирают себе такого заступника перед лицом Всемогущего, который Им же осужден на вечную муку. 
Богатый и именитый купец Мушьятто Францези, получив дворянство, переезжает из Парижа в Тоскану вместе с братом французского короля Карлом Безземельным, которого вызывает туда папа Бонифаций. Ему требуется человек, чтобы взыскать долг с бургундцев, славящихся несговорчивостью, злонравием и нечестностью, который мог бы противопоставить их коварству свое, и выбор его падает на мессера Чеппарелло, которого во Франции называют Шапелето. Тот промышляет изготовлением фальшивых документов и лжесвидетельствует; он склочник, скандалист, убийца, богохульник, пьяница, содомит, вор, грабитель, шулер и злостный игрок в кости. «Худшего человека, чем он, может быть, и не родилось». В благодарность за службу Мушьятто обещает замолвить за Шапелето слово во дворце и выдать изрядную часть суммы, которую тот взыщет.
Поскольку дел у Шапелето нет, средства кончаются, а покровитель его покидает, он «в силу необходимости» соглашается — отправляется в Бургундию, где его никто не знает, и поселяется у выходцев из Флоренции, братьев-ростовщиков.
Внезапно он заболевает, и братья, чувствуя, что конец его близок, обсуждают, как им быть. Выгнать на улицу больного старика нельзя, а между тем он может отказаться от исповеди, и тогда его нельзя будет похоронить по-христиански. Если же он исповедуется, то вскроются такие грехи, которые ни один священник не отпустит, и результат будет тот же. Это может сильно озлобить местных жителей, не одобряющих их промысел, и привести к погрому.
Мессер Шапелето слышит разговор братьев и обещает наилучшим образом устроить и их, и свои дела.
К умирающему приводят славящегося «святой жизнью» старца, и 
Шапелето приступает к исповеди. На вопрос, когда он в последний раз исповедовался, Шапелето, который не исповедовался никогда, сообщает, что делает это каждую неделю и каждый раз кается во всех грехах, совершенных с рождения. Он и на этот раз настаивает на генеральной исповеди. Старец спрашивает, не грешил ли он с женщинами, и Шапелето отвечает: «Я такой же точно девственник, каким вышел из чрева матери». По поводу чревоугодия нотариус признается: его грех состоял в том, что во время поста пил воду с таким же наслаждением, как пьяница вино, и с аппетитом вкушал постную пищу. Говоря о грехе сребролюбия, Шапелето заявляет, что значительную часть своего богатого наследства пожертвовал на бедных, а затем, занимаясь торговлей, постоянно делился с неимущими. Он признается, что часто гневался, глядя, как люди «ежедневно чинят непотребства, не соблюдая заповедей Господних, и