— Миша, ну ты хотя бы за хлебом сходил!
— А? — пробормотал я, не отрывая глаз от ноутбука.
— За хлебом, говорю, сходи, а я пока картошечки отварю...
— Картошечки?.. Это хорошо... — К тому, что говорила Анюта, я прислушивался рассеянно, на экран же я смотрел сосредоточенно. — Ведь было же тут это чёртово объявление, — бормотал я. — Ну ведь точно же было... Хм... Неужто уже работника нашли? Вчера же только висело... Эх, поленился вчера написать, а теперь уж нет ничего... Анюта, ты чего-то сказала?
Секунд пять спустя в дверях появилась Анюта — в новом фартучке и с поварёшкой в руке. Она остановилась в проёме и облокотилась о дверную коробку, укоризненно склонив голову набок.
— Ты чего это?.. Случилось что?
Анюта молчала. Я снова поглядел на экран.
— А вот у какого-то Ашота необходимость в дизайнере шашлыков есть... Каково, а? Дизайнер шашлыков... Как раз для такого, как я, — с двумя высшими образованиями... — Я хохотнул.
Анюта молчала.
— Ладно, — сказал я, со вздохом вставая с кресла. — Мелкий ещё не пришёл?
— Продлёнка у него сегодня.
Я взял под стеклом в серванте деньги и затопал в прихожую.
— Надо ещё на ЛатРабе посмотреть. Там вроде водители были нужны... Ну ты что, провожать меня не будешь, что ли?
Анюта стремительно чмокнула меня в щёку и рванулась назад, но я всё-таки успел ухватить её за халатик.
— Ага, попалась!
Анюта не выдержала и прыснула мне в плечо. Ну вот — девятый год мы уже живём вместе, а мне всё не надоело хватать её за разные места.
— Ну ладно, ладно! — смеялась Анюта, не очень-то, между прочим, вырываясь.
— А что если на Дубовского поехать, — размышлял я. — Там по утрам стихийная трудовая биржа...
— Ну если соскучился по лопате — то вперёд.
— Не, — сказал я, подумав. — По лопате я пока что не соскучился... Тем более, что запас кой-какой ещё есть... Будем, как говорится, подождать...
— Иди уж...
Я козырнул и, насупив брови, вышел за дверь.
— Сигарет ещё там купи. А то заканчиваются... — крикнула мне вслед Анюта.
До продуктового было не более пяти минут — сначала через двор, потом мимо детского садика, где за металлическим заборчиком резвились детишки. Совсем недавно там резвился и мой Мелкий, а ещё раньше — и я сам... Насчёт своего папаши (царствие ему небесное) я уже не помню — но вроде его детство тоже краешком там прошло, хотя большей частью всё-таки в деревне, наверное... Есть там, кстати — подле детского садика, местечко одно — это где металлический забор упирается в глухую тыльную кирпичную стену разнокалиберных сараев и гаражей. Место это глухое и обычно там никто не ошивается. Мусор там ещё всякий валяется — бутылки пластиковые, пакеты. В общем, все проходят мимо, не задерживаясь. Но в этот раз я задержался. И всё потому, что как раз в этом месте — посреди мусора и по колено в сухой прошлогодней траве — стоял странный человек. Он мне сразу показался странным — наверное, из-за тонкого фиолетового пальто и узкополой, как котелок, фиолетовой же шляпы. Такая однотонная расцветка делала его похожим на баклажан и, конечно, сразу же привлекала к себе внимание... Он стоял ко мне вполоборота, а к детскому садику лицом, неподвижный как изваяние, и, по всей видимости, наблюдал за резвящимися детишками.
Как известно, даже необычное не всегда достигает сознания мгновенно, чтобы запустить серию оценочных выводов. Потому-то я, хоть и слегка озадаченный, прошёл мимо. Обратно (с двумя буханками хлеба в прозрачном пакете) я шёл через десять минут. Странный баклажаноподобный господин по-прежнему стоял на своём месте и вроде бы за время моего отсутствия не сдвинулся ни на миллиметр. Честно говоря, я про него к тому времени полностью забыл, но когда я его увидел опять, то в сердце у меня неприятно ёкнуло — не маньяк ли какой? Ишь, как к детскому садику-то прилепился!
Тут я вспомнил, что забыл купить сигареты и помчался в обратную сторону.
Ещё через десять минут странный фиолетовый господин был всё ещё на своём месте. Я намеренно замедлил ход, чтобы разглядеть его повнимательнее, а когда поравнялся с ним, обратил внимание, что он, оказывается, смотрит не на детишек, а куда-то поверх них — и даже выше, куда-то в район второго этажа детского корпуса, а то, может, и на крышу. Я тоже поглядел на крышу, на второй этаж, но ничего особенного там не увидел — крыша как крыша, этаж как этаж... Может, человек просто задумался?
Я подошёл к нему ближе, чтобы разглядеть повнимательнее. Он по-прежнему не двигался и меня вроде не замечал.
— Эй, гражданин! — позвал я его негромко.
Он не шевельнулся.
— Гражданин, — сказал я громче. — Вы что-нибудь потеряли? Может, вам чем-нибудь помочь?
Краем глаза я заметил, что одна из воспитательниц, отделившись от группы детишек, подошла к забору.
— У вас всё в порядке? — спросила она меня.
— Не знаю, — сказал я. — Вот человек тут стоит.
— А, — махнула она рукой. — Это Конструктор...
Несколько секунд я стоял молча, осмысливая сказанное воспитательницей.
— Конструктор? — пробормотал наконец я.
— Ну да. Их тут много в последнее время бывает...
Снова воцарилось молчание. Признаться, я был в затруднении. Казалось, будто я вдруг соприкоснулся с какой-то неведомой мне ранее реальностью, о которой все всё знали, а я не знал ничего.
— И что же он конструирует? Новый корпус для детского сада?
Воспитательница не ответила. Вместо этого она окинула меня внимательным взглядом и вдруг спросила:
— А вы ведь папа Виталика, верно?
— Да, — сказал я, мгновенно вспомнив, что я уже почти девять лет не какой-нибудь там шалтай-болтай, а глава солидного семейства. Похоже, это была бывшая воспитательница моего сына.
— Как он там?
— Да ничего пока. Первый класс вот заканчивает.
— Это хорошо... Ну ладно, пойду, а то меня детишки заждались...
— Успехов вам, — пробормотал я машинально, а про себя добавил: "...в личной и общественной жизни!"
Воспитательница, которую, кстати, я никак не мог вспомнить, а по логике вещей вроде бы должен был знать (если она и впрямь воспитывала моего сына), пошла прочь, на ходу выкрикивая:
— А вот кто у нас сегодня будет берёзкой?
— Я, я, — раздалось со всех сторон.
Между тем становилось как-то зябко. Март хоть и был тёплым, но всё ж таки этот месяц был гораздо ближе к зиме, чем к лету... Я покосился на купленный хлеб — он так дразняще выглядывал из пакета. Такой у него был вкусный запах... А вот этот уголочек так и просится, чтобы его отломили. Эх, ну кто же не знает, как вкусен свежий хлеб на холодном воздухе. Нет-нет, подумал я тут, хлеб сегодня только с картошечкой. Анюта там меня уже заждалась. И только я собрался уходить, как со мною рядом раздался странный тихий размеренный голос — и даже не то чтобы тихий, а, скорее, спокойный — да-да, именно так — спокойный... Всегда ведь в человеческих голосах присутствует некое эмоциональное напряжение, создаваемое для большей убедительности смысловой нагрузки. А тут — нет, как будто его обладателю было абсолютно наплевать, будет от его высказываний толк, не будет...
— Вы что-то хотели? — поинтересовался этот голос совершенно спокойно.
Я оглянулся. Это, конечно, был давешний господин в фиолетовом пальто.
— Простите? — пробормотал я.
Внешность у этого человека была самая что ни на есть заурядная. Чистое, немного уставшее лицо, высокий лоб — возможно с залысинами, но утверждать это наверняка было нельзя из-за шляпы на голове, спокойные, немного запавшие глаза, словно бы обведённые тенями — тоже признак усталости. Или, может, это у него конституция внешности такая? Как, например, у актёра Пороховщикова, который вечно кажется усталым, а на самом деле он просто по жизни такой...
— Вы когда-нибудь стояли на этом месте? — поинтересовался вдруг этот господин.
— На каком месте?
— А вот на этом. На котором я сейчас стою.
Я поглядел ему под ноги. Место как место.
— Не знаю, — сказал я. — А что?
— А хотели бы постоять?
Я с недоумением пожал плечами.
— Но мне и на своём неплохо. В чём разница-то? Чем ваше место отличается от того, на котором стою я?
— А вы встаньте и узнаете. — Он сделал плавный, какой-то мягкий, словно бы кошачий, шаг в сторону. — Пожалуйста!
Я молча на него смотрел, не двигаясь с места. Что-то мне тут категорически не нравилось. Во-первых, этот непонятный баклажаноподобный господин со странным прозвищем "Конструктор". Во-вторых, его тихий, наполненный вселенским покоем голос. В третьих... А в третьих, Анюта там меня давно уже ждёт...
— Ладно, — согласился я неожиданно для самого себя.
Я встал на то самое место, на котором несколько секунд назад стоял загадочный господин в фиолетовом пальто. Ну, место как место, подумал я, поглядывая то вправо, то влево...
— А вы вон туда посмотрите, — вкрадчиво подсказал Конструктор.
Я поглядел в сторону детского садика — сначала в район второго этажа, затем на крышу.
— Представьте, что вы снайпер и выбираете ракурс для наблюдения — каждый миллиметр в вашей позиции имеет решающее значение. Понимаете?
Ничего я, конечно, не понимал, но уверенным голосом сказал:
— Ну?
— Двигайтесь как бы слегка из стороны в сторону, будто выбираете положение для стрельбы. Вправо, влево... Чуть-чуть, самую малость... Получается?
Я промолчал, честно стараясь выполнить то, что от меня требовалось.
— Движения должны быть почти неуловимыми, как биения сердца... Понимаете?
— Понимаю. Не говорите в самое ухо — это отвлекает...
— Простите. Ну как — видите?
— Вижу — что?
— Значит, пока нет. — Собеседник тихо вздохнул. — Попробуйте успокоиться. Ничто не должно вас отвлекать... Расслабьтесь... Видите точку над вторым окном слева? Круглую точку, похожую на шляпку гвоздя...
— Точку вижу, — сказал я. — И что?
— Смотрите как бы сквозь неё и, не отрывая от неё взгляда, одновременно с этим продолжайте как бы покачиваться всё теми же микродвижениями, словно бы они достигаются биением сердца...
— Ой, — пробормотал я вдруг.
— Вы увидели, увидели? — голос Конструктора впервые приобрёл некоторую эмоциональность.
— Пока нет. Вы мне на ногу наступили.
— Извините. Продолжайте в том же духе.
Признаться, происходящее мне стало нравиться. Это как в шахматы — вроде играть не хочется, но стоит только начать, как мгновенно втягиваешься в процесс...
Точка, на которую указал мне Конструктор, в какой-то момент словно бы надвинулась на меня — и в мгновение ока стало ясно, что это не точка, а некая дыра, отверстие, в котором возникло нагромождение каких-то странных непонятных образов — точнее, это вначале они показались нагромождением, а потом, когда прошла секунда-другая, стало ясно, что это просто нарисованная кем-то картина — странная, что и говорить, картина — ведь визуально она так контрастировала со всем прочим земным окружением — но в то же время цельная и по-своему гармоничная...
Я даже отшатнулся от
|
Как говорится, увидь себя в ближнем...
вроде про Мишу
