— Ага! — закричал тут Конструктор. — Вы увидели.
— Да, — пробормотал я неуверенно. — Что это было? Какая-то картина?
Конструктор хихикнул.
— Картина, — передразнил он меня. — Может, и картина... Но теперь-то вы её потеряли... Давайте отыскивать её обратно.
— Давайте, — согласился я.
Я снова сосредоточил своё внимание на точке поверх окна на втором этаже. В этот раз результат достигнут был значительно быстрее. Я снова увидел картину — причем уже не как нечто неопределённое, а разглядел её во всех деталях — это было воистину нечто странное. Изображённая на ней земля, свободная до самого горизонта, по логике вещей должна была ограничиваться этим самым горизонтом на всём своём протяжении, но в том-то и дело, что так было не везде — справа и слева она и впрямь обрывалась горизонтом, но прямо по курсу широкой гигантской дорогой вздымалась плавно кверху, как ручка гигантской сковороды, и было непонятно — заканчивается ли она вообще где-нибудь, так как в какой-то момент она, вытягиваясь в линию, просто терялась в туманной сизой завесе. Это была какая-то жёлто-коричневая дорога, устремлённая во вселенские пространства. Как и прочая планетная суша, она была покрыта полями, лесами, реками и морями. Были там и горы, и города. Она выглядела даже не как дорога, а как отдельная земля, устроенная не шарообразно, а по каким-то иным, более подходящим для этого места законам. Такими, наверное, должны быть планеты в римановом пространстве — не шарообразные, а параболические...
— А теперь медленно, не отрывая глаз от этой картины, сделайте шаг вперёд. — раздался тут где-то в бесконечной бездне за моей спиной голос Конструктора.
Я послушно сделал шаг вперёд — потом ещё и ещё, как того требовал голос. Причём ни разу не задумался, что всего в двух шагах от нас прямо по курсу был металлический забор, детская площадка, а ещё дальше корпус детского сада. Всё это перестало в какой-то момент для меня существовать. Странный же мир на каждый мой шаг послушно двигался навстречу, становясь объёмней и реалистичней. И вот, наконец, наступил момент, когда он стал реалистичным полностью — то есть из картинного выражения перешёл в выражение, доступное всем моим чувствам — не только зрению, но и осязанию, слуху, обонянию — проще говоря, я перешёл из одного мира в другой. Я был теперь внутри совершенно другого мира — стоял на поверхности параболической планеты, по-прежнему глядя прямо перед собой — туда, где на недосягаемой высоте простирались её загадочные пределы...
Не знаю, сколько я так простоял, совершенно потрясённый происшедшим, но в какой-то момент я всё-таки очнулся и стал оглядываться по сторонам. То, что я увидел вокруг себя, я раньше даже и представить себе не смог бы. Во-первых, справа было абсолютно дневное небо — голубое, по которому лишь изредка проплывали золотистые облака, освещаемые огромным жёлтым солнцем, лучи которого странным образом походили не на прямые линии, как можно было бы ожидать, а на некие толстые щупальца — именно так дети часто изображают солнце в своих рисунках — щупальца эти медленно шевелились, и казалось, что это какое-то живое огромное существо, а не космическая звезда в безвоздушном пространстве. Во-вторых, слева небо было абсолютно ночное, усыпанное огромными яркими звёздами, поверхность неба казалась бархатной и была цвета индиго, почти в зените стояла янтарная Луна, а облака там были серебристые. Кроме того, если смотреть налево и вверх под углом, примерно, в 45 градусов, то можно было созерцать гигантскую спиральную галактику, представлявшую собой вихрь застывшей разноцветной материи — и зрелище это было так величественно, что оторваться от него не было никакой возможности...
За моей спиной, конечно, уже не было ничего привычного мне — то есть там теперь тоже была параболическая планета, уходившая от самых моих ног в неизмеримую бездну вселенной. Казалось, я стоял теперь не на горизонтальном круге, как у нас на Земле, а в нижней точке гигантского обруча, верхняя часть которого была совсем не видна. Там, где она могла бы быть, то есть вертикально над моей головой, два неба соединялись друг с другом, образуя чёткую границу — как это было возможно, я не имел ни малейшего представления, так как весь мой опыт свидетельствовал о противоположном — о том, что границы между днём и ночью должны быть размыты, пролагаясь совсем по другим законам, образуя рассвет, закат, сумерки. Привычной же мне Земли там не было вовсе, не было там, естественно, и Новочеркасска, а вместе с ним — и моего двора, моего дома, моей квартиры. Осознание этого вдруг болезненно кольнуло меня в сердце — как же мне теперь без семьи? Но тут же, словно бы откликаясь на это, я впереди себя увидел на красном камне странную тёмную точку, про которую вдруг подумал, что это и есть нужная мне точка сборки, если вдруг я задумаю вернуться назад. Это было удивительное великолепное знание, мгновенно возникшее вдруг во мне. Я вдруг мгновенно понял, что я теперь тоже Конструктор. Как тот странный господин в фиолетовом пальто — кстати, куда это он подевался? Я огляделся по сторонами, но своего наставника не увидел. Должно быть, миссия (заключавшаяся в моём посвящении) была для него закончена, и он не стал больше задерживаться подле меня...
Я о нём тут же забыл. Я снова стал с интересом оглядываться. Что касалось окрестностей ближнего прицела, то необычного тут было значительно меньше, чем на небесах. Земля под ногами ничем не отличалась от той, что была в моём дворе, — за исключением, наверное, того, что она была значительно плодороднее — на ней произрастало просто неисчислимое количество трав и прочих растений — под ногами у меня было безбрежное море цветов, а дальше — и справа, и слева — стояли стеной деревья, такие пышные, в такой полифонии оттенков зелёного цвета, что это просто ошеломляло. Позади меня имелось нагромождение красных камней, на одном из которых находилась нужная для возвращения точка сборки. Я теперь понимал, что таких точек в мире великое множество — их просто нужно уметь находить — тогда можно будет путешествовать в любую точку вселенной — не только физической, но и любой другой, которых в букете изначального творения неисчислимое количество...
Я решил, что возвратиться можно чуть погодя — после того, как я тут всё обсмотрю. Точнее, даже не всё тут обсмотрю, так как обсмотреть всё было просто физически невозможно, ведь эта загадочная параболическая планета превышала Землю в значительное количество раз — в тысячи, может быть, а может — и в миллионы, а просто составлю о ней хотя бы общее впечатление... Я долго бродил по окрестностям, знакомясь с местными флорой и фауной. Всё здесь функционировало на ином уровне, чем у нас на Земле. И животные, и растения казались мне значительно более умудрёнными, чем земные. Во всяком случае, животные были совершенно непуганые — и сразу же подходили ко мне, едва лишь у меня возникало желание разглядеть их поподробнее. Несколько раз я видел и людей — издали, но подходить постеснялся. Мне казалось, что люди здесь тоже должны быть обязательно совершенными, такими, к которым и приблизиться просто так нельзя, находясь в несовершенном состоянии — а я себя именно таким и считал — тяжеловесным, неуклюжим, несовершенным. В отличие от меня, они тут, наверное, были кем-то сродни богам. Города, устремлявшиеся в параболическую перспективу, выглядели, как совершенное творение господне — большей частью, белокаменные, со зданиями изящных архитектурных стилей, попадались, впрочем, и строения красного кирпича, цвет которого казался таким глубоким, будто слабо светился изнутри...
Наконец я решил вернуться.
Точка сборки находилась на прежнем своём месте. Я сосредоточился — и вот, наконец, снова увидел свой двор, металлическую оградку детского садика, прочие строения. Каким же убогим всё это показалось мне сейчас — особенно мусор вдоль тыльной шеренги сараев. Вместе с тем я не мог не заметить, что за время отсутствия вокруг стало значительно теплее. Да и деревья, и кустарник успели покрыться молодой листвой.
Немного озадаченный, я поднялся на свой этаж и открыл дверь своей квартиры. Мне навстречу из комнаты выбежала Анюта. Целую минуту, наверное, мы молча стояли друг против друга.
— И что сие означает? — спросила наконец она.
— В смысле? — пробормотал я. — Вот хлебушка тебе принёс...
— Хлебушка? — переспросила она. Взгляд у неё был какой-то странный.
— Ну да, — сказал я, — к картошечке... Картошечка-то готова, надеюсь?
И тут Анюта стала кричать — про то, что я полный дегенерат, скотина и вообще просто идиот. Я же смиренно стоял молча, постепенно из её отрывочных реплик осознавая, что, оказывается, отсутствовал больше двух месяцев — это был шок. Сходил, называется, за хлебушком. Как же это я не учёл того, что время в параллельном мире может течь совсем по-другому... Впредь будет наука.
— Ну ладно, — сказал я, — прости, пожалуйста... Я совсем не хотел. Вот если бы ты только знала, что со мной нынче приключилось...
— Да ну тебя! — закричала она. — Позвонить хотя бы можно было? Я все морги обзвонила, все больницы обежала... В розыск подала...
Она как-то разом обмякла, по щекам потекли слёзы.
— Ну прости, прости... Я тебе сейчас всё расскажу... Ты не поверишь, я был нынче в таком удивительном месте...
— На Марсе, что ли?
— Не, значительно дальше... А знаешь, — вдруг закричал я, — а ведь мы можем туда переселиться — всей семьёй: ты, я, Вита, конечно же, заберём. Там так классно... Тебе обязательно понравится. Там ты будешь созерцать бесконечность...
— Да ну тебя!
Мы замолчали и долго стояли, обнявшись, а потом из комнаты вышел заспанный Вит, заорал "Папка!" и тоже прилип к нам, всхлипывая и восклицая: "Папка, где же ты был? Я тебя так ждал, так ждал..."
21.03.2017 г.
Как говорится, увидь себя в ближнем...
вроде про Мишу
