В самый разгар летней сессии рано утром позвонил Отар. Ольга никогда не думала, что этот мужественный, ничего на свете не боявшийся человек, может быть так растерян и испуган.
— Оля! — закричал он с ходу, — умоляю, приезжай! С Юлей очень плохо! Врач сказала: — Раньше надо было рожать, чего, мол, под тридцать лет рожать надумала? Оля, я боюсь! Если с ней плохое случиться, я повешусь! Оля, я с ума схожу! Тамара — мать Серго — уже не встает. Вчера все тебя звала. Все просила: “Олю позовите, попрощаться хочу”. Мы ей портрет твой поднесли, а она говорит: “Оленька, дочка, скоро Серго увижу. Скажу ему, как ты любишь его. Буду прощения просить, что разлучили вас”. Оля, умоляю, приезжай!
— Отарик, у меня же сессия! — Ольга сначала даже растерялась. Но потом опомнилась: что она говорит, какая сессия?
— Отарик, я приеду, приеду!
Постараюсь сегодня вечером с Леночкой выехать. Что с Юлей? Почему такая паника?</FONT>
— Оля, ничего не знаю! Очень за нее боюсь, очень! Говорю врачам − делайте со мной, что хотите, только чтобы с ней ничего не случилось. А они еще издеваются: “Что с тебя толку — ты же за нее не родишь”. Постреляю всех, гадов, если с ней что случится.
— Отарик, возьми себя в руки. Сходи к Тамаре, скажи, что мы приедем.
— Оля, на вокзале в милиции сошлись на меня. Они тебе билет на любой поезд достанут. А если не будет, все равно посадят. Я им сейчас позвоню.
— Хорошо, хорошо! Ты только не волнуйся так. Поцелуй Юльку за меня. Ждите нас завтра, в крайнем случае, послезавтра.
К счастью, экзамены в Ольгиных группах уже прошли. Поэтому, услышав, что при смерти ее свекровь, ректор без слов отпустил ее. Оставив на Храмова кафедру, она помчалась на вокзал. Ближайший поезд уходил через три часа. Взяв без проблем билеты, Ольга побежала за Леночкой.
Гена мужественно воспринял известие о Леночкином отъезде.
Неделя срок небольшой, он потерпит. А вот при мысли об августе он впадал в тихую панику. Ведь ясно, что в этом году поездка на море ему не светила. Во-первых, мама пошла работать, а бабушка еле ходит. Значит с близнецами сидеть ему. Хотя бы до сентября — а там придется их устраивать в ясли. Во-вторых, надо и совесть иметь. Он уже понимал, что быть нахлебником стыдно, а денег, чтобы заплатить за поездку, у них с мамой нет. Поэтому он на эту тему и не заикался. Но про себя решил: если они сами предложат, то, пересилив себя, откажется. </FONT>
Но при мысли о разлуке с ней на целый месяц ему становилось так плохо, что он собирал всю силу воли, чтобы не заплакать. И ведь даже поделиться этим горем не с кем. Никто же не поймет. Целый месяц она будет играть со своими братьями, бегать с ними по горам, купаться в море, а он — изводиться от тоски по ней, сидя взаперти с близнецами.
Правда, они уже стали не такими противными, как вначале — даже хорошенькими. Гена с удивлением заметил, что иногда скучает по ним. Уходя из дому, он всякий раз ощущал в душе тревогу: как там малыши, не случилось ли чего? А Лена в них просто души не чаяла. Ничего, пусть она тоже там поскучает по ним, на своем море, злорадно думал он, не все же мне одному мучиться.
К ее братьям он Леночку не ревновал. Ну проведут они вместе один месяц — зато потом она целый год будет рядом. И дома, и в школе. А главное, они ведь ей настоящие братья. Ни у кого из них нет шансов стать ей когда-нибудь мужем. А у него такой шанс есть, и он постарается его не упустить. Ни за что не упустит.
Но для этого он должен стать самым умным, самым сильным, самым хорошим. Чтобы с ним ей было лучше, чем с другими. Ведь бабушка всегда говорит: “Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше.” Конечно, хорошо бы стать и самым красивым. Жаль, что это не в его власти. Но ведь он не урод какой-нибудь. Нос, правда, длинноват и губы какие-то тонкие. И глаза... так себе. Но зато, какой рост — выше всех в группе. И ведь она сама назвала его тогда, в первый день их знакомства, очень славным. А ее мама всегда говорит, что внешность не главное, главное — добрая душа. А он добрый. Он и маме помогает, и в садике малышей опекает. И учиться постарается лучше всех.
Так думал Гена, с грустью провожая Лену с мамой до такси. Он помог им положить вещи в багажник и долго смотрел вслед удалявшейся машине, даже когда та совсем скрылась из виду.
— Доченька, я должна тебе кое-что сказать. — Ольга с Леной стояли у окна, глядя на проплывающие мимо донские пейзажи. Они так срочно собрались, что она ничего толком объяснить дочке не успела. — Наверно, в Батуми мы станем свидетелями двух самых главных событий в жизни человека: самого печального и самого прекрасного. Начну с печального. Умирает бабушка Тамара. Похоже, ей уже ничто не поможет. Дядя Отар говорит, что она совсем не встает.
— А отчего она умирает? Чем она больна?
— Формально — у нее больное сердце. А на самом деле, ей уже не хочется жить. Она очень тоскует по твоему папе и дедушке и хочет к ним. Бабушка верит, что их души — там, по ту сторону жизни — ждут ее. Поэтому она хочет умереть, чтобы поскорее с ними соединиться.
— Мамочка, а может, мы приедем и уговорим ее не умирать? Мы ведь тоже ее любим. И тети Нино и Каринэ, и мальчики — все ее любят.
— Хотелось бы. Но, видно, она очень слаба, раз уже не встает. Леночка, смерть — естественный конец жизни. Все, что родилось, когда-нибудь умрет. Мы не в силах отменить этот закон природы, поэтому не будем роптать. Надо приготовиться к самому худшему и достойно его перенести.
— Мамочка, а почему бабушка все время просит у тебя прощения и плачет?
— Леночка, это очень тяжелая история. Боюсь, ты еще мала и не все поймешь. Может, лучше я тебе расскажу, когда ты вырастешь?
— Нет, расскажи сейчас. Я пойму. Не бойся, я все равно буду бабушку любить, что бы она ни сделала. Вы с ней когда-то поссорились, да? Она тебя обидела?
— Нет, мы с ней никогда не ссорились. Все гораздо сложнее. Бабушка и дедушка — папины родители — не разрешали твоему папе жениться на мне. Потому что он был грузин, а я русская. Они хотели, чтобы он женился только на грузинке.
— А какая разница — грузинка, русская? Почему русская хуже грузинки?
Дело не в этом. Грузины очень маленький народ, а нас, русских, во много раз больше. Поэтому, чтобы сохранить свои обычаи, свои национальные особенности, они стремятся заключать браки внутри своей нации. Хотя теперь это правило сплошь и рядом нарушается. Но когда мы с твоим папой познакомились и полюбили друг друга, бабушка и дедушка были категорически против нашего брака. Папа долго их уговаривал и почти уже уговорил, чтобы они нас благословили. Без родительского благословения он не мог на мне жениться. Еще бы чуть-чуть, и они разрешили. Но он не успел — его убили.
— Значит, вы не были мужем и женой?
— Вообще-то мужем и женой считают людей, которые живут вместе под одной крышей, ведут общее хозяйство и воспитывают детей. Даже если они официально не зарегистрированы, они все равно муж и жена. Мы с твоим папой, правда, очень недолго, но жили вместе, вместе хозяйничали, очень сильно любили друг друга и мечтали о ребенке. В этом смысле мы были мужем и женой.
— Но ведь папа не знал, что я должна родиться. Ты же сама мне говорила об этом.
— Да, он не узнал, что я жду ребенка, не успел. Но он знал, что я очень его хочу, и сам хотел его рождения. И еще надеялся, что это смягчит родителей. Когда мы расстались, папа сказал об этом дяде Отару, а он год назад рассказал об их разговоре мне. Если бы его не убили, мы бы обязательно поженились. Ты же читала папины письма — там написано, как он меня любил.
— А что было потом?
— Твой дедушка умер вскоре после папы — не смог пережить его гибели. Когда ты родилась и дядя Отар увидел, как ты похожа на папу, он рассказал об этом бабушке. И однажды поздней осенью, когда тебе было полгодика, они — бабушка и обе тети — приехали к нам и увидели тебя. И после этого бабушка всю жизнь просит у меня прощения за то, что они с дедушкой разлучили нас. Хотя разлучили нас не они, а те бандиты, что убили твоего папу. Бабушка очень хочет, чтобы ты носила папину фамилию. В наш прошлый приезд она просила меня об этом.
— А ты что сказала?
— Я предложила подождать до твоего совершеннолетия. Чтобы ты сама это решила, когда будешь получать паспорт. Хотя это можно сделать и сейчас. В твоих документах записано, что твой отец — Серго Георгиевич Джанелия, поэтому ты можешь носить папину фамилию. Если хочешь. Можно в школу тебя записать под этой фамилией.
— Но мне и твоя фамилия нравится, и папина. Я привыкла, что моя фамилия Туржанская. И фамилия Джанелия мне тоже очень нравится — такая красивая!
— Но можно иметь двойную фамилию. Елена Сергеевна Джанелия-Туржанская — очень красиво звучит.
— Правда, можно? Ой, как мне нравится! Мамочка, запиши меня в школу под двойной фамилией. И бабушка обрадуется, когда узнает. А какое хорошее событие нас ждет?
— У тети Юли должен родиться ребенок. Врачи сказали, что будет мальчик. Дядя Отар с тетей Юлей решили назвать его Серго — в честь твоего папы. Представляешь, какое счастье! Будет маленький Серго.
Дядя Отар тоже очень любил твоего папу. Они были неразлучными друзьями с самого детства. Он, просто, почернел от горя, когда папу убили. Теперь у него будет свой Серго. Правда, дядя Отар очень переживает, как пройдут роды у тети Юли. Места себе не находит. В трубку чуть не плакал, когда умолял меня приехать. Очень боится, что с ней что-нибудь плохое случится. Но я надеюсь, что все будет хорошо.
— Мы долго там пробудем?
— Меня отпустили на неделю. По моим расчетам, тетя Юля вот-вот должна родить, так что, может, мы застанем это событие. А как будет с бабушкой, один бог знает.
На вокзале их встречал печальный Отар, одетый в черное. По его виду они сразу поняли: случилось самое худшее. Он подтвердил их догадку: бабушка Тамара не дождалась их приезда — умерла.
Ольга очень переживала за Лену. Ведь та никогда не видела мертвого человека. Молча прошли они между плачущими родственниками и подошли к гробу.
Со сжатыми губами, вцепившись в Ольгину руку, Лена испуганно смотрела на то, что прежде было ее любимой бабушкой. Смерть сильно изменила облик Тамары. Щеки ее ввалились, губы посинели и лицо приняло землистый оттенок. И вместе с тем выражение лица покойной стало каким-то умиротворенным — в нем не было прежнего страдания, читавшегося на ее лице при жизни.
— Мамочка, бабушка уже встретилась с папой и дедушкой? — шепотом спросила Лена. Ольга задумчиво глядела на ту, которая когда-то носила в своем чреве Серго, родила его и любила больше жизни. Встретились ли они наконец? Как знать?
— Не знаю, доченька. Но очень хотелось бы в это верить. Иначе трудно жить. Твой папа верил, что любящие друг друга люди встречаются после смерти, и хотел, чтобы я в это верила. Поэтому будем надеяться, что они встретились.
Похороны Ольга перенесла с трудом. Крики родственников, обычные на грузинских похоронах, так тяжко подействовали на нее, что она едва не потеряла сознание. Обнявшись с Леночкой и не замечая слез, катившихся по щекам, они смотрели, как гроб опускают в могилу. Потом вместе со всеми бросили туда по горстке земли. Невысокий холмик укрыли венками и осыпали живыми цветами. И на земле стало меньше на одного хорошего человека, так любившего их обеих.
После похорон Отар увел их к себе. При
