Звёздный Гражданин Кот

Млечный путь,  легко и изящно распускаясь махровой сиреневой гроздью,  рассыпался по чёрному бархату ночного неба, далёкими, холодными цветками  звёзд. Тысячелетиями своим обманным, неумолимо-дурманящим, мерцающим  пением, очаровывал, сводил с ума,   зазывал легкомысленных странников в  свои полные тайн и загадок бездонные сети, словно мистическая Сирена из  давно забытого эпоса.


КТО,  МЕЖДУ ВОЙНОЙ И ПОЗОРОМ,  - ВЫБИРАЕТ ПОЗОР,  ТОТ ПОЛУЧИТ, И ВОЙНУ,  И ПОЗОР.      Уинстон  Черчилль.
Ненавижу войну... Не-на-ви-жу!!!  
Война - это ложь! Прежде всего, огромная ложь, отравляющая своим мертвенным, тошнотворно-сладковатым  ядом  умы и души людей. Сопротивляться этому  яду,  могут только те, для кого слово «война», - прежде всего: смерть, голод, разруха и боль.
    Если бы любая война начиналась с того, что от каждой из враждующих сторон на огромную цирковую арену вместо лишенных свободы зверей и клоунов выходили бы главы государств, министры обороны, бесконечные депутаты, сенаторы, начальники штабов - непременно  со своими семьями! - и бились бы  на этой чёртовой арене,до смерти, до полной, безусловной победы  одной из сторон...
    Мне с негодованием крикнут: «Ты, твою мать, - кровожадный сукин сын!» И тогда, я тихо спрошу у  того, кто кинул в меня камень: « А что, война  исключительно избирательна и в ней не гибнут в основном  простые граждане  - старики, женщины и дети?  Так отчего  же  высшая военная и государственная элита, с высоких трибун вещающая нам прописные истины, должна быть исключением?»
Мне кажется, что подобный ритуал давал бы нам, простым гражданам, возможность убедиться в личной храбрости и беззаветной преданности,   гуманистическим идеалам, нашей самопрославляющей себя элиты. Им же, выжившим в этой адской бойне,  абсолютное, непререкаемое  право рассказать своему электорату, о долге, любви к родине и патриотизме.  Только в этом случае,  эти высокие понятия,  выпущенные на волю лужёными глотками военных, чиновников и политиков,  не были бы до последней невозможности напитаны гигантской, лицемерной  ложью.  А за рождение этих подлых выблюдков войны, - алчности и властолюбия, народы  не платили бы,   столь чудовищную,  кровавую цену.
Война за отечество, конечно исключение, но исключение, лишь подчёркивающее, делающее аксиомой вышеуказанное правило.
Война меняет всех, даже тех, кто участия в ней непосредственного, не принимает. Зачем она нужна Богу? Зачем!?
Если же ему она не нужна, зачем он создал нас такими? Теми, кому война необходима для того, чтобы наконец, почувствовать и понять что-то важное о самом себе, об основах  доброты и человечности.
Война – это дерьмо,  которое не смывается никогда и ничем!. Так почему,  нам обязательно,  раз за разом, снова и снова, надо залезать в это дерьмо по самую макушку?
Война – это болезнь, единственное лекарство от которой – смерть! Её истинные герои, словно случайные, кристально-чистые ноты, ярко и одухотворённо сгорают, питая костры забвения, фальшивыми партитурами   мажорных штабных сводок, ведь чаще всего, они награждены посмертно!  Только мёртвые  герои, могут бесконечно прикрывать своими  бесплотными  телами чьи-то трусость и бездарность. Война. К ней стоит лишь слегка прикоснуться, и она въедается в тебя, словно ржавчина  - в оголённый металл.  И самое главное: она никого не делает лучше! Хуже?  Сколько угодно. Лучше?  Никогда!
Вы не согласны? Тогда ответьте мне на простой вопрос: может ли чайная ложка дерьма сделать лучше цистерну мёда?.
Прав, конечно, этот старый сукин сын Черчилль! Но  и я прав! Как пройти между этими вечными «Сциллой и Харибдой»?!  Я, наверное,  был бы долбаным гением, если бы смог ответить на этот вопрос. Но я не гений,  и мне  лишь остаётся бесконечно, до последнего удара сердца,   заливать этот тлеющий в душе огонь, рождающий только жажду… Жажду забытья.


Звёздная система Центавра. Планета Сайсей. Столица  Фуцзинь Сити. Отставной мастер-сержант - Карл Карлсон. Завещание.

На мутное стекло осеннего асфальта
Омытого дождём, укрытого листвой,
Стекала тень зонта оттенка контр-альта,
Целуясь невзначай с продрогшей мостовой.

Улаживать все юридические формальности мне пришлось сразу по прилёте в систему. Нотариусу, занимающемуся моим наследственным делом, необходимо было куда-то срочно отбыть, поэтому в зале прилёта столичного космопорта меня ждал его помощник и люксовый аэрокар представительского класса. Очень редкий и дорогущий гибрид. Наличие в нём ещё и водителя-пилота было вызвано, возможно, требованиями по обеспечению безопасности, данью традициям, наконец, для придания определённого статуса владельцу, но никак не технической необходимостью.  
Узнал я об изменении своего сегодняшнего расписания внезапно. Получил сообщение с атрибутами «конфиденциально», «срочно», «важно», как только роскошный пассажирский межзвёздный лайнер «Дженезис», принадлежащий компании «Меридиан Трэнзит», заботливо ублажавший меня весь полёт обворожительными улыбками красоток-стюардесс и шампанским, вывалился через точку перехода во внешнее пространство звёздной системы Центавра.  Медицинский и таможенный контроль  для пассажиров прошёл практически незаметно. Лайнер, снизив скорость, медленно и грациозно пролетел сквозь огромное кольцо промышленного  многофункционального сканера, затем, подработав маневровыми, лёг на курс к конечной точке назначения, напоследок мягко подтолкнув  себя несколькими короткими импульсами маршевых двигателей.
Оказалось, что для соблюдения необходимых юридических процедур, обязательно требовалось моё личное присутствие, несмотря на используемые в этой системе самые последние достижения цифровых технологий. Это произошло потому, что завещание было составлено в крайне редко применяющейся по закону о местном нотариате форме,  - было тайным. Исходя из положений, предусмотренных в законе, контейнер с вложенным в него информационным носителем, содержащим волю завещателя, мог вскрываться только в присутствии лица или лиц, указанных в завещании.    
Когда аэрокар покинул пределы бесполётной зоны космопорта и, заехав на одну из стартовых  площадок, начал предполётное тестирование с одновременной трансформацией корпуса, я был уверен, что наш путь лежит прямиком в столичный офис. Однако взлетев и встроившись в один из разрешённых воздушных коридоров, мы начали плавно огибать центр столицы над внешней границей города. Заметив моё недоумение, водитель-пилот с извиняющимся выражением скуластого, немного смуглого лица, сообщил, что мы летим в загородную резиденцию мэтра, ведущего моё наследственное дело.    
   Загородная резиденция находилась в южной части фешенебельного пригорода столицы, в одном из посёлков на берегу живописного реликтового озера. Аккуратные одно- и двухэтажные домики с ухоженными участками. Никаких дворцов. Все постройки, которые удалось рассмотреть, были сделаны из натурального дерева, кое-где декорированного неизвестным мне, видимо, местным антрацитово-чёрным поделочным камнем, притягивающим взгляд.
Знакомство с обычаями и представителем местной юстиции началось с того, что мне предложили перед входом в загородный дом снять обувь. Цокающие при ходьбе когтистые пальцы и окаменевшие мозолистые пятки из драных носок, благо, не торчали, но было отчётливо видно, что состояние представителей скрытой части моей спрей-одежды можно охарактеризовать как предсмертная агония.
Я едва не плюнул от досады, что в тихом по-медицински вылизанном помещении выглядело бы так же идиотски безумно, как выстрел в собственную ногу во время императорской охоты.  Прямо сейчас, идя на встречу с уважаемым человеком в таком «странном» виде, мне оставалось только костерить себя самыми последними, в основном непечатными выражениями.
Нотариусом,  обслуживающим  меня,  был пожилой  импозантный  далёкий потомок земных жителей страны Восходящего Солнца. Мне показалось  с первой же секунды встречи,  что поведением и манерой речи он безоговорочно внушает клиентам глубочайшее уважение. В скромно обставленном рабочем кабинете было очень опрятно, светло и спокойно. Ничто в нём не говорило о принадлежности хозяина кабинета к определённой культурной группе, кроме  разве что идеального порядка. Каждый предмет, лежащий, висящий или стоящий здесь, казалось, был пронумерован, подписан и, словно шахматная фигура, находился в строгой иерархии, тесной  взаимосвязи с игровым полем и  гроссмейстером, ими двигавшим. Даже некоторое раздражение, связанное с тем, что мне пришлось сразу по прибытию на планету, без перерыва на отдых и обед,  ехать в нотариальную контору, разбилось о фантастическую вежливость и чрезвычайное  терпение, проявленные мэтром-нотариусом в беседе со мной.
Наконец во всём разобравшись, пройдя процедуру биометрической идентификации, завизировав все документы и уплатив пошлину, бывшую последней преградой на пути к принципиально новому качеству  жизни, я облегчённо вздохнул.  Далёкий потомок земных самураев с пониманием улыбнулся и, вызвав помощника, наказал ему проводить меня. Затем, пожелав всего доброго и поклонившись, вышел в соседнее с кабинетом помещение.
Тактично осведомившись, в каком из отелей я остановился, помощник, активировав личный комм, отдал короткую команду, обращаясь к невидимому собеседнику, и пригласил следовать за ним. Тяжело взвалив на свои веточки-плечи мой багажный баул, с самоотверженностью перегруженного непосильной ношей муравья  маленький человечек затрусил к дверям, ведущим на улицу. В отель меня должен был доставить всё тот же аэрокар, любезно предоставленный гостю, то есть мне, хозяином нотариальной конторы. Сев в аэрокар и постаравшись не выглядеть наглым попрошайкой, осведомился у водителя, можем ли мы проехать, именно проехать, по городу,  чтобы немного осмотреть его.  Получив утвердительный ответ, откинулся на удобное сиденье, чувствуя, как растворяются накопившееся напряжение и вылезшие из тёмных щелей моей неопытности в юридической сфере смутные страхи.
Вспомнил, что надо оформить и оплатить CMR (товарно-транспортная накладная) на доставку в астероидный ангар  моего основного багажа - транспортного контейнера, прилетевшего сегодня со мной в чреве «Дженезиса» и оставленного в космопорте на ответственное хранение. Занялся этим не откладывая в долгий ящик, благо, это минутное дело.
Трафик на городских наземных магистралях был невысокий, что, несомненно, придавало местной столице величественности и богатого, степенного очарования.  Может, это потому, что уже за полдень, а может, тут так всегда в силу местной специфики. Город был, на удивление, молод, свеж и зелен. Едва коснувшаяся своим золотистым дыханием кончиков листьев, свободная художница-осень пока очень робко и ненавязчиво намекала всем участникам  ежегодного шоу о своих грандиозных планах. От созерцания непривычного городского пейзажа, проплывавшего за окном, меня  отвлёк  водитель-пилот, указавший на выделяющееся среди прочих высоток здание: «Ваш отель, сэр».
Здания гостиничного комплекса, куда я направлялся, были одними из самых высоких во всей