шагов обнаружил тихий омут, над обрывистым скальным берегом которого была ровная зелёная полянка с гектар, окружённая могучими кедрами и порослью разно породной молодёжи. За деревьями слышался непонятный гул. Мужик продрался свозь заросли ещё с полкилометра и обнаружил ещё омут и за ним увидал завораживающий водопад. Вода падала с высоты двадцати-двадцати пяти метров тремя ветвями, сверкая на солнце разноцветными всполохами радуги. Налюбовавшись, мужик вернулся к первому омуту, подбирая по пути крепкие рослые грибы. На поляне мужик внимательно осмотрелся, обошёл по кругу по опушке, отмечая среди деревьев сухостой и упавшие деревья. «На зиму много дров потребуется»,- сказал он вслух.- И ручей рядом. Очень хорошо, что за водой ходить далеко не надо. А если водовод соорудить? Ладно. Здесь и обоснуюсь. Завтра начну вигвам строить. А сейчас костерок сооружу и сделаю второй завтрак. И этим действом застолблю свои права у местного шайтана на место. И шайтану надо будет подношение сделать. Уважать надо вечных хозяев». И соорудил он костерок, и обед небольшой. И снова для лесного духа отделил кусок и прикрепил его к кедру.
Не надеясь на постройку нормального бревенчатого дома за три месяца мускульной мощностью в одну среднюю человеческую силу, мужик в раздумьях запроектировал на первую зимовку чум, частично вкопанный в землю. Так как тёплых оленьих и других звериных шкур, которыми туземцы одевали остов чума, у него не было, то мужик придумал сделать остов из жердей, плотно уложенных друг к другу в два-три наката и сверху жерди покрыть толстым слоем дерна. А для прочности углубить чум в землю и сделать его полуземлянкой.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Строительство шло методом проб и ошибок. Мужик матерился, награждая себя нелестными эпитетами. Но когда на берёзах листья изрядно пожелтели и начали отрываться от веток, зимовье было готово. В середине оригинального вигвама стоял очаг, выложенный из окатышей и обломков гранитных скал. Очаг был массивный и сохранял тепло после прогрева несколько часов. Вдоль «стен» по кругу были сооружены стеллажи для имущества. Там же был сделан погреб глубокий и прохладный с каменными стенами. Погреб был сделан первым в очереди работ и был заполнен солёной и вяленой рыбой, грибами и прочими дарами тайги. Ближе к очагу были поставлены робинзоновские стол с креслом и просторное ложе. Охотничьи и рыболовные принадлежности нашли место на двух специальных столбах и полочках между ними. У выхода стояла поленница с сухими дровами для растопки. Рядом на полочке лежали трут и кресало с большим камнем из кремня. Мужик привёз запас кремней и трутов, что называется из дома и, за прошедшее в тайге время, лихо научился добывать огонь старинными средствами. К выходу вела лесенка из четырёх каменных ступенек. Вход был с двумя дверками, открывавшимися внутрь. Построив чум, мужик спланировал будущую усадьбу с деревянным домом с подсобками, грядками и огородил границы частоколом, наметив посадить снаружи частокола берёзки.
И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой. И совершил Бог к седьмому дню все дела Свои, которые он делал, и почил в день седьмой от всех дел своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал.
Осмотрел мужик свою постройку, когда решил, что строительство закончено, и сказал: »Хорошо весьма! Я создание божье и не мне в шесть дней творить мой мир. Но поработал я на славу и завтра отдыхаю. А сегодня истоплю баньку, отмою все заскоруслости на теле, приготовлю ужин праздничный. А завтра уйду на отдых к водопаду».
Предполагая, что когда заметут снега и морозы заледенят реки, придётся ему как медведю сидеть в своём чуме, как в берлоге. Только заснуть, как медведю не удастся. И как он сумеет прожить первую зиму, так и определится его дальнейшая жизнь в тайге. Пока ему всё нравилось в одинокой жизни. Он ни разу ни по кому и ни по-чему не заскучал. Никто его ни к чему не принуждал. Был он полон оптимизма и уверенности. Дом есть. Надо обеспечить себя продовольствием. Огненного боя для дробовика 12 калибра из расчёта пятисот – семьсот выстрелов в год у него было лет на пять-восемь. Да полсотни коробок патронов к малокалиберной промысловой винтовке, которую мужик после долгих торгов выменял у своих проводников на огненную воду. На кедрах маслом наливаются бесчисленные орехи. Осенним слоем грибов можно весь чум завесить. Рыбой погреб уже забит. Запасаем утиное мясо, косача и глухаря не пропускаем и, если повезёт, валим лося. Так решил новый колонист у водопада, у которого он просидел весь день, набираясь под шум воды спокойствия и мудрых мыслей.
Местный шайтан, которому мужик не забывал оказывать уважение, ежедневным поминанием и разными подарками, определённо начал испытывать к мужику симпатию. Мужик давно перестал спотыкаться на ровном месте или блудить в десятке метров от своей полянки. А, наоборот, когда отчаивался найти подходящую лесину, неожиданно на месте, где он всю траву притоптал, вдруг появлялось дерево перед глазами нужнее которого и во всём лесу не сыщешь. Да и мало ли он заприметил себе содействие в трудах своих. И солончак ему помог найти дух неведомый. Мужик столько наловил рыбы, что запас соли у него попросту исчез. И когда стройка закончилась, первым делом для него было найти соль. Он знал, что соль в тайге есть, но не знал признаков для её поиска. Но на следующий день после отдыха у водопада пошёл, как в сказках советуют, по солнышку. Идёт, а ему вроде как кто-то нашёптывает: пожалей ноги, поверни к речке, иди за водопад. Раз почудилось, два почудилось. И повернул мужик назад и пошёл вдоль речки за водопад. Не был у него ещё времени ходить за водопад. Поднялся он в гору. Перед ним стояла совсем другая тайга. Сплошной кедровник сменился смешанным лесом: берёзы белым светом, словно яхты белыми парусами застелили вечнозелёный простор. Оглянулся. Лесное море с небольшим наклоном уходило к невидимой реке, от которой с другого берега снова поднималось и заканчивалось грядой разнорослых сопок, которые расцветились всеми оттенками осеннего золота. Солнце начинающегося дня подсвечивало горный пейзаж с левой стороны и тоже любовалось. Перекрестился мужик и поблагодарил бога за такую благодать. А на ствол могучего кедра прикрепил выстроганное из полена изображение местного духа, как он его представлял. Идёт мужик по звериной тропе, веточки по пути заламывает, чтобы путь свой отметить. Речка у него с левой руки бурлит, к водопаду торопится. Лес впереди становился светлее, деревья ниже и тоньше, вскоре и вообще стал не лес, а какая-то болотная хмарь. А тропа звериная становилась всё плотнее и шире, и стала разделяться, как рисунок дельты реки на географических картах. Мужик шёл по самой широкой тропинке. Земля под ногами стала похрустывать. Лес совсем пропал, только редкие чахлые берёзки и ветлы росли на светлом пятне среди непроходимой тайги. Земля была покрыта непонятными серыми пятнами и истоптана многочисленными копытами разных размеров. «Так тут целые стада парнокопытных топчутся. И никакой травы, кроме жухлой осоки. А это что блестит. И здесь, и вокруг». Мужик нагнулся, потрогал серое пятно. Краешек обломился. Что-то напомнило мужику, и он попробовал непонятное ему вещество. Это была соль. Он читал книги разные и знал, что практически на всех территориях, где живут дикие животные, есть места с выходящими на поверхность соляными отложениями. И утоляют соляную жажду в этих местах все: и лоси, и маралы, и кабарга, и изюбри, и вся остальная живность, жаждущая солёненького. «Спасён», - сказал мужик, набивая рюкзак крупными пластами закаменевшей соли.
Дни быстро становились короче. Золотая осень кончалась. Осыпалась листва, падали иголки с лиственниц и только кедры и сосны подтверждали, что тайга зелёная. Мужик старательно утеплялся и пополнял продовольственные запасы. Гирлянды сушёных грибов и вяленых рыб заполнили всё воздушное пространство в чуме. Два десятка копчёных уток и четыре окорока изюбря составляли грибам компанию. Мужик две недели ночевал на солончаке в построенном шалаше, пока осторожный зверь не перестал обращать внимание. Шкуру он обработал по книжным рекомендациям, и она стала украшением его постели. Для сохранения тепла в чуме мужик придумал подвесную пробку для перекрытия дымового отверстия, управляемую с пола двумя бечёвками. И раскалённый очаг сохранял тепло до утра. Внутри ограды под навесом у него был запас складированных дров в поленницах до тёплых дней. С освещение только мужик ничего не придумал. Пока погода стояла тёплая, он открывал «окно», устроенное с южной стороны. Но когда захолодало, окно пришлось запечатать по-зимнему. И свет ему давал горящий очаг. А когда очаг переставал топиться, зажигал мужик лучину и вставлял её в подготовленное место над очагом. И освещал свой стол и остатками света остальной чум.
Снег выпал в середине октября. Вышел мужик утром из чума. Белое безмолвие и на полсапога покров. Повернулся мужик и обратно. Подошёл к календарю и обвёл шестнадцатое число кружком. Мужик соображал, что задумал. И привёз в тайгу два десятка настенных календарей. Прикрепил один на символичной доске объявлений наиважнейших дел. И по вечерам зачёркивал крестиком прожитый день. И не надо ему было делать зарубки на бревне. «Зима! Крестьянин торжествуя…, - сказал мужик и продолжил – крестьянин все работы закрыл, и для него настала пора отдыха. Отчего бы и мне не отдохнуть от трудов. Сказал и почувствовал тихую радость от своего бытия. «Природа – сказка и жизнь как в сказке. Благодарю тебя, Вседержитель. Сегодня сделаю баньку, попарюсь, освежусь в омуте и стану перед входом в зиму новеньким».
Пока мужик занимался жильём, ему было не до бани. Ежедневную грязь он смывал, окунаясь в омут, а когда тело начинало скрипеть, грел котёл воды и устраивал мойку на берегу, на травке. Десятилитровый алюминиевый котёл он купил на базе у аборигенов. Вёдра есть вёдра. Тонкая жесть прогорит, а котёл на вечность. И стал вёдра беречь, и пищу готовить, и воду греть стал только в котле. А когда разделался с главной заботой, то используя накопленный опыт, он за неделю построил небольшую землянку и оборудовал в ней баньку по-чёрному. Постоянного котла в бане не было. Но зато было много окатышей, и очаг был нагружен ими в несколько слоёв. Вода кипятилась в рабочем котле. Десятилитровый котёл кипятка, и два ведра холодной воды из омута обеспечивали качественную мойку. А пару было… Да какого! Мужик плескал ковш воды из прихожей-раздевальни и прикрывал дверь, едва успевая спрятаться от мощного выброса раскалённого пара. И только подождав выверенное время, входил в парную с веником. У него по качеству получилась банька не хуже, чем у прапредков, древних русичей, и он гордился тем, что не посрамил древнюю Русь.
Зимой в горной тайге не разгуляешься. Морозы и глубокие снега сковали
