трое рыкнули, вызывая мужика. И когда он вышел к ним, Мишка и Петька прижались к мужику с двух сторон и стояли молча несколько минут. Мужик почесал у обоих за ушами, и они пошли по тропе в сторону водопада. Маруся хрюкнула по-бабски, когда дети скрылись из вида, и подтолкнула Мужика к дому. «Хватит, мол, человеческие слюни распускать. Медведям это непонятно».
Мужик повернулся и посмотрел на свою усадьбу. Берёзки, которые он посадил ещё в первое лето пребывания, вытянулись, раскудрявились и полностью заслонили замшевший уже сплошной частокольный тын, больше похожий поначалу на оборонительное укрепление. Всё было у мужика к месту и по делу. Даже вода бежала к нему в усадьбу по отводу от ручья, русло для которого он прокопал и выложил камнями. К водному зеркалу омута вели широкие каменные ступени, ограниченные крепкими деревянными поручнями. У последней ступени швартовался элегантный лёгкий плотик, которым мужик управлял при плавании по омуту двумя вёслами. С плотика мужик легко опускал пятидесяти метровую сеть и также легко поднимал её с уловом. На отмели был построен грибок, под которым в жаркий день при купании укрывались и мужик, и медведица. Обзаведясь двумя сыновьями, Маруся больше не невестилась и вела свою вольную жизнь в постоянном общении с мужиком. И сейчас, проводив покинувших отчую берлогу своих сыновей, она шла в усадьбу как хозяйка, уверенно и достойно, не оглядываясь. Она была уверена в себе, и уверена в своём нечаянно найденном спасителе, ставшим для неё лучшей матерью. И прожитые годы ни разу не дали ей усомниться в уверенности.
Годы как воды проходят беспечно.
Их не пугает понятие вечность.
Жизнь на заимке протекала по устоявшимся порядкам. Зиму Маруся спала в своём логове, которое мужик ежегодно подновлял и застилал свежим мхом. А проснувшись, отходила недельку ото сна на мужицких кормах, и затем уходила на подножный корм, где находила своё медвежье удовольствие и необходимые лекарства. Но как по календарю, появлялась у мужика раз в неделю, обнимала могучими лапами и рычала тихонько на ухо, рассказывая о своих приключениях в тайге. И мужик внимательно слушал её, пока она не выговаривалась и не отпускала его. Тогда мужик доставал для неё вяленый кусок лося или тайменя и пока она ела, варил для неё котёл ухи. Привыкшая к ухе почти с первых дней жизни, Маруся испытывала истиное удовольствие от охлаждённой юшки, которую мужик для неё обязательно варил с картофелем. Навестив мужика, Маруся снова уходила в тайгу. Мужик продолжал справлять житейские дела и, бывало, грустил и беспокоился, когда медведица задерживалась.
Однажды в конце лета, в начале которого покинули Марусю Мишка и Петька, на заимку все три медведя пришли вместе. Где их отыскала Маруся или они сами пришли мужик не думал. Но когда громадные звери наперегонки бросились от опушки леса к мужику, стоявшему у берёзовой аллеи, и ласкаясь облизывали ему руки, крупные слёзы покатились у мужика из глаз. И он первый раз за всё время жизни в тайге заплакал. Медведи гостили несколько дней. Потом, поздней осенью, заглянули повидаться. И в следующие годы начали появляться регулярно. У мужика и Маруси их пребывание было праздничными днями. Хорошо было, что рыба из большой реки почему-то стремилась к водопаду и сетка у мужика была всегда полной.
Скоро сказка сказывается, но скоро и время движется. Неведомо было мужику, что страна его перестала быть «страной советов» и стала из могучей и великой державы ободранным по всем границам, кроме ледовитого океана, беспомощным и непонятным многонациональным образованием под названием Российская федерация. Страной, в которой основным населением являются русские, а правят ей россияне. «Парадокс!» - воскликнул бы по такому поводу герой старинного анекдота, известного мужику с молодости. Но не знал ничего мужик о переменах в стране, и было ему от этого хорошо. Зажигал он факелы в яркие минуты счастья, ставил перед изображениями Бога и молился, благодаря за ниспосланную благодать. Зажигал факелы и перед изображениями духа таёжного, под добрым покровительством которого он ни разу не повредился на таёжных тропах, не прихватил болезней, был здоров телом и духом и удачлив был в добывании средств существования. И жил бы и жил мужик нескончаемо. Но каждому живому на земле свой срок. И не болел Мужик, не страдал, а в один прекрасный осенний день умер, сидя в кресле с библией в руках.
Маруська вернулась из своего похода через день. Обнимала, трясла, рычала. Мужик не очнулся. Прождав ночь, и ничего не дождавшись, поняла она своим большим медвежьим умом, что мужик ушёл от неё навсегда. За кедрами на опушке поляны была расщелина между скалой, из-за которой выбегал ручей, и давно упавшим и сгнившим могучим кедром. Маруся подняла на передние лапы тело своего мужика и пронесла его, идя на задних лапах до скалы, и опустила в расщелину. Потом нагребла на тело кучу хвороста и таёжного мусора, образовав небольшой холмик. И улеглась сверху. Больше ничего не сдвинуло её с места. Без еды и питья умерла и медведица через несколько дней над телом своего самого близкого существа.
Повидаться перед зимней спячкой пришли Мишка и Петька. Удивлённые, что их никто не встречает, они обошли заимку, окрестности и наткнулись на мёртвую мать. Поняли всё медведи. Нагребли в окрестности ещё хвороста, закрыли тело Маруси и просидели до утра, прощаясь. А утром обошли усадьбу мужицкую, открыли погреб и помянули ушедших добрым перекусом из мужицких припасов. И побрели в тайгу.
Прошло несколько лет. На Зачарованную поляну опустился лёгкий вертолёт и высадил одинокого искателя приключений из столичного города, решившего провести месяц, другой без женщин, без друзей, без цивилизации, без власти, которую он осуществлял. Он – то и обнаружил необычную усадьбу через некоторое время. Только в сказке город может спать сто лет и ни капельки не постареть, ни измениться. Дом подгнил, часть крыши провалилась, а чум упал совсем. Территория заросла берёзками и молодыми лиственницами.
В доме охотник нашёл заржавевшее оружие, библию на столе и толстую тетрадь с выцветшими записками. Охотник сидел весь день, составляя по смыслу утерянные страницы и восстанавливая мысли неведомого обитателя таёжной пустыни. И часто ловил себя на том, что его размышления о мире совпадают с мыслями пустынника. А когда открыл последнюю заполненную страницу, и на развороте листа прочитал текст, написанный крупными буквами и обведённый несколько раз: « Я прожил с медведями лучшие годы жизни. И уверенно заявляю, что медведи – лучшее творение». То накатило на охотника безмерное галактическое умиротворение. И долго ещё охотник сидел в полуразрушенном жилище неведомого затворника в тишине и безмолвии, и яркие звёзды светили ему через провалы в крыше.
Конец.
