небольшую брешь в кордоне.
- Туда! – крикнул Егор.
Впрочем, нужды кричать не было: толпа сама несла их к выходу. Лёнька изо всех сил прижимал к себе тело Элины. Рука Егора давно соскользнула с его запястья, но он по-прежнему видел голову друга в нескольких метрах от себя.
- Элина с тобой?
- Ты ее убил! – в отчаянии проревел Лёнька.
Егор в ужасе оглянулся на побледневшую подругу.
Приближаясь к выходу Лёнька почувствовал, как что-то пружинит у него под ногами. С Элиной в руках он бы уже десятки раз споткнулся и был бы затоптан, но плотная толпа держала их не хуже болотной трясины, спасая от падения.
Лёнька, едва не рассек себе висок об угол кузова. Как только толпа начала редеть, Егор перехватил у Лёньки Элину. Лёнька держал ее под руки, Егор за ноги. Оба лихорадочно искали глазами безопасное место.
Внезапно Егор упал, точнее, провалился, как будто под ним треснул лед замерзшей реки. Мгновение Лёнька видел голову и плечи друга, после чего из темноты открытого канализационного люка раздался плеск воды и сдавленный крик боли.
- Егор! – вскричал Лёнька, склонившись над колодцем.
В тот же миг из темноты к нему потянулись чьи-то руки в перчатках.
- Девчонку давай!
Лёнька бережно, как только мог, опустил ноги Элины в люк. Невидимый спаситель тут же подхватил легкое тельце.
В следующую секунду жесткий удар в спину сшиб Лёньку с ног. Какой-то парень в рваной шинели, перелетев через Лёньку, распластался на земле. Поясницу тут же оттоптал, чей-то острый каблук.
Охнув от боли, Лёнька пополз назад, свешивая ноги в колодец и моля, чтобы никто не наступил ему на голову или на пальцы. Через пару секунд он оказался по колено в ледяной, мерзкой воде, окруженный непроглядной тьмой.
Мама
- Все в порядке, обморок, – сказал небритый мужчина, щупая у Элины пульс. – Нашатыря б ей дать понюхать.
Глаза Лёньки понемногу привыкали к темноте.
- А вот у друга твоего, похоже, перелом. Не успели мы его поймать!
Сидящий у стены на каменном выступе Егор выплюнул непечатное слово.
Кроме них в канализационном тоннеле находилось еще несколько человек. Время от времени они подхватывали и спускали вниз новых «счастливчиков».
- Много там народу? – спросил один из спасителей молодого человека с круглыми от потрясения глазами.
- Достаточно! – мрачно ответил за него небритый мужчина. – Не задавай идиотских вопросов! Сейчас вылезать смысла нет – до ночи точно не рассосется.
- Сколько ж людей подавило… – дрожащим голосом промолвила седая женщина с разбитой губой.
- Почище Ходынки будет, а, мамаша? – съехидничал кто-то из темноты.
При этом слове Лёнька вдруг вспомнил о своей матери, и сердце его, похолодев, сжалось в груди. Мама… где она сейчас? Знает ли она, что происходит в городе?
- Здесь мы, может, даже и к утру не вылезем, – продолжал небритый, заглядывая в люк. – Надо искать другие люки. Вы оставайтесь здесь, ловите людей, а вы пойдите, разведайте, что там.
Лёнька подошел к Егору.
- Сильно болит?
- Пока ногой не двигаю вроде ничего, – проворчал тот. Его полусогнутая нога с задранной штаниной и распухшим коленом упиралась в дно канализации. Выступ в стене был слишком узок, чтобы на нем можно было нормально сидеть.
- Вот зараза! Теперь наверно полгода бегать не смогу. Еще эта вода…
Элина, которую небритый все это время держал под руки, начала приходить в себя.
- Ч-что это? Где мы? Где? – забормотала она, испуганно моргая глазами.
- У Кощея в темнице! – тут же вставил веселый циник.
Элина вскрикнула, увидев, что ноги ее в воде, хотя она была из тех, кому в тот день посчастливилось надеть сапоги.
Ближайший люк оказался в паре сотен метров, и в него также то и дело проваливались чьи-то ноги. Кто-то даже пошутил, что давка скоро начнется внутри канализации.
Медленно и гадко протекали часы в темной, зловонной трубе. Когда круглое светящееся окно в потолке незаметно сделалось грязно-серым, и гул толпы уже не был таким страшным и отчаянным, пошли разговоры о том, что пора вылезать на поверхность.
На соседней улице толпа схлынула, и люди, шлепая ногами, стали уходить к дальнему люку, тая во тьме.
- Ну чего, как быть? – небритый кивнул в сторону Егора. – Со сломанной ногой его отсюда не вытащить. Не дай бог, что-то повредим. Веревку бы сюда… веревку и носилки.
- Могу из дома принести. Я недалеко живу, – предложил Лёнька.
Он в нерешительности посмотрел на Элину, потом перевел взгляд на небритого.
- А вы здесь не останетесь?
- Нет, парень, ты чего! Мне своих поскорее надо увидеть. Тревожно за них!
- Иди, я побуду с Егором, – тихо сказала Элина, глядя на Лёньку своими прекрасными карими глазами.
- Но… может быть…
- Правильно говорит, – поддержал небритый. – В городе сейчас черти что творится. А здесь внизу безопаснее всего. Сыро, правда. Если крыса появится, не завизжишь?
Элина помотала головой.
- У нас их в старом доме было полно. Противные, а так ничего.
- Молодец! Спички есть?
- Забыл, – вздохнул Егор.
Небритый протянул ему зажигалку, сделанную из патронной гильзы.
- Вот. Без света не останетесь, – он повернулся к Лёньке. – Пошли к люку, я тебя подниму. Главное: запомни место и название улицы. Я бы сам помог, но… понимаешь, какое дело.
Лёнька ожидал увидеть скопление людей или, напротив, абсолютно пустую, спокойную улицу. Но то, что представилось его глазам превзошло все ожидания. Незнакомая улица, посреди которой он оказался, была безлюдна, если не считать людьми валявшиеся то тут, то там мертвые тела. Некоторые из них еще подавали признаки жизни, оглашая улицу слабыми стонами. Кроме тел, на асфальте лежало еще множество маленьких черных предметов. Сначала Лёнька не понял, что это, но, присмотревшись, разглядел перед собой сотни потерянных калош.
Новый друг, вслед за ним вылезший из люка, быстро скрылся в темном переулке, махнув на прощание рукой. Когда Лёнька запоздало раскрыл рот, чтобы спросить дорогу, его уже не было видно. Лёнька двинулся вперед, надеясь, что улица выведет его к знакомым местам. До дома было недалеко: главное выйти к Садовому кольцу.
Лёнька быстро шагал, сунув руки в карманы и слыша, как в его ботинках продолжает отвратительно чавкать вода. Фонари освещали улицу злым, безжизненным светом. Откуда-то продолжал доноситься невыносимый рев толпы, напоминающий гул пчелиного роя.
По улице, испуганно тявкая, бежала маленькая, лохматая собачонка, в позвякивающем ошейнике. Вдалеке Лёнька увидел быстро идущего навстречу ему старика с окровавленной лысиной и выдернутой, болтающейся, словно плеть рукой. Когда они встретились, старик посмотрел на Лёньку сумасшедшими глазами.
- Кузьму не видел? – прохрипел он.
Лёнька помотал головой.
На перекрестке, где также уже не было народу, с десяток военных складывали в кузовы грузовиков бездыханные трупы. У Лёньки появилась дурацкая мысль.
- Простите, – обратился он к офицеру, затягивающемуся папиросой. – У меня…
- Отвали!
- Мой друг сломал ногу.
- Сказал, отвали! – рявкнул военный, сверкнув на Лёньку свирепым взглядом.
Никто здесь не собирался кому-то помогать.
Лёнька снова бросился наугад. Последствия давки, кордоны, ночь, а также разливающиеся по воздуху страх и безумие превратили Москву в иной, совершенно незнакомый город.
Лёнька сам не понял, каким чудом сумел выйти к современным массивным зданиям и широкой проезжей части Садового кольца. Здесь, как ни в чем не бывало, продолжали ездить автомобили, люди спокойно шли по своим делам. Никто не бежал, не орал, не лез по головам, а главное, видимо, даже не подозревал, что произошло всего в нескольких километрах от этого места.
Каждый шаг приближал Лёньку к дому. Свернув на свою улицу, он не выдержал и снова перешел на бег. Он не очень беспокоился за своих друзей, хотя понимал, что худшего места для ночлега, чем канализация в мартовскую ночь не найти. Даже со сломанной ногой от Егора веяло таким спокойствием и уверенностью, что Лёнька почти не сомневался в благополучном конце обрушившихся на них злоключений. Он держал в голове название улицы, где находился люк, тоннель был прямым, и никто, кроме крыс в нем не обитал – чего бояться? Он уже явственно представлял себе выражение лица Егора, когда тот, лежа на носилках, скажет: «Ну, тебя только за смертью посылать, Леон!».
Вот только почему же тогда в груди так отчаянно колотится сердце, а по спине бегут липкие мурашки? Внезапно Лёнька осознал, что боится вовсе не за друзей.
Знакомый с первых лет жизни дом равнодушно встретил его тусклым светом своих высоких окон. Не дожидаясь, пока сверху приползет издыхающий лифт, Лёнька вихрем взбежал на третий этаж. Дверь в квартиру была открыта, хотя на ночь ее всегда запирали. Лёнька несся по коридору, чувствуя, как от волнения у него звенит в ушах, а во рту собралась сухая, царапающая, словно наждачная бумага, горечь.
Он рванул дверь своей комнаты. В первую же секунду все стало ясно. Посреди комнаты на кровати сидел отец с серым лицом и обезумевшим, устремленным в пустоту взглядом. Казалось, он даже не заметил появления сына. Мама… ее не было.
- Где мама? – содрогнувшись, спросил Лёнька, чувствуя, как родные стены и потолок сужаются над ним и вот-вот раздавят.
Отец поднял глаза, медленно раскрыл рот, словно был мертвецки пьян.
- Там, – еле слышно произнес он, сделав неопределенный жест рукой.
- На кухне?
- Нет… там…
- Где?! – вскричал Лёнька, так что в книжном шкафу зазвенели стекла.
Отец ничего не ответил и снова уставился в пол.
- Она вернется!
- Не вернется…
В глазах у отца заиграли слезы.
- Я был там… вместе с ней. Я видел… – его прежде неподвижное, каменное лицо вдруг исказила гримаса боли и отчаяния. – Господи… Не было даже «скорой помощи»! Их просто… б-бросали в грузовики и увозили! Она… там!
У Лёньки потемнело в глазах. Больше всего на свете он сейчас хотел просто умереть, забыться сном и не никогда просыпаться. В панике мозг посылал организму безумные импульсы. Тело тряслось и ходило ходуном, как Москва в день этот страшный день.
- Это ты… – вдруг прохрипел отец, уставившись на Лёньку ненавидящими глазами. – Ты виноват! Она пошла искать тебя! З-зачем ты убежал? Зачем?!
«Это сон! Просто кошмар!» – думал Лёнька. Сейчас я закрою глаза, открою, и все будет как раньше. Мама будет жива, папа будет нормальный. Надо только проснуться!»
Но чуда не происходило. Вместо этого он видел спятившего отца, встающего с кровати и надвигающегося на него с трясущимися, растопыренными, словно орлиные когти пальцами.
Лёнька с диким криком бросился прочь. В следующий миг он уже был во дворе, не помня, каким образом преодолел шесть лестничных маршей. Огромные, свисающие с крыш сосульки напоминали дьявольский оскал. Москва превратилась в ледяное озеро, где стонут замерзающие души грешников, а посреди торчит, ухмыляясь тремя жуткими лицами, чудовищный Люцифер.
Лёнька метнулся в темную арку, выскочил на улицу, бросился бежать, не зная куда и не зная зачем. «Пока я бегу, я не думаю! Надо вечно бежать, не останавливаясь!» – возникла в его помутненном мозгу безумная мысль.
Впереди по улице медленно брел высокий человек в тулупе и галифе, с вещмешком за плечами. Лёнька даже не увидел его. Но, когда они поравнялись, человек, внезапно остановившись, круто
