Разящий меч Святослава 4. Византийские хитрости

Агафия, он делает его буквально источником даже для некоторых сведений и подробностей <…> Вместо того, чтобы дать ценное сведение о состоянии современного ему военного дела, Лев Дьякон передает рассказ Агафия, слегка переделывая его <…> Желая описать какое-либо событие, он пользовался фактическими данными лишь в общих чертах; подробности же обстановки он придумывал сам, стараясь, по возможности, находить их у Агафия… узнает подробности не из рассказов современников или каких других современных источников, а находит их у Агафия <…> Эти наивные исторические приемы Льва Дьякона лишают значения многие места его истории <…> Характеристики лиц, психологические замечания, личные мнения и, главным образом, бессодержательные, но отнимающие целые страницы (более 1/6 всего труда) речи занимают огромную часть Истории Льва Дьякона”
    Про Скилицу М.Я. Сюзюмов сообщал, что этот историк пользовался двумя независимыми источниками, один из которых был общим для Льва Диакона и Скилицы, потому-то местами очень заметно сходство в изложении событий у обоих авторов.
                    (“Об источниках Льва Дьякона и Скилицы” // М.Я. Сюзюмов “Византийские этюды”, с. 370-371, 375, 377-378, 393, Екатеринбург, изд. УрГУ, 2002)

    М.Я. Сюзюмов решительно отметает всякие попытки изобразить Льва Диакона очевидцем войны Цимисхия со Святославом:

    “На интересующий нас вопрос, находился ли он в армии во время похода Цимисхия против Святослава, присутствовал ли он на встрече Цимисхия со Святославом, по-видимому, надо ответить отрицательно. Лев Диакон в то время разъезжал по Малой Азии <…> Все подробности о боях и наружности Святослава он заимствовал из устных показаний очевидцев и из какого-то официального источника”
                  (М.Я. Сюзюмов “Лев Диакон и его время” // Лев Диакон “История”, с. 145, М., 1988)

    Критически относился к безапелляционным утверждениям византийских историков и дореволюционный русский археолог А.Д. Чертков:

    “Шлецер, беспрестанно преследующий каждую малейшую обмолвку наших временников и нападающий… на наши летописи, верит однако же Кедрину и другим Византийцам <…> Например Кедрин говорит, что Руссы имели под Адрианополем 308,000 воинов, что все они были побиты или взяты в плен, а Греки лишились только 25 человек; под Доростолом он насчитывает, у Руссов, до 330 тыс. человек <…> такое число воинов, которое и в наше время, Английский флот, на всех своих линейных кораблях, едва ли может перевезти в неприятельскую землю. Шлецер все это выписывает в своем Несторе, и ни одним словом не опровергает Византийцев. Но если бы это самое известие он нашел в наших летописях, у Щербатова или Эммина, какой бы поднял шум наш критик, как бы всем им досталось от него <…>
    Святослав имел по словам Льва Диакона, шестьдесят тысяч храбрых воинов <…> число показанных им Руссов, при начале войны, несмотря на эти, им же исчисленные потери, всегда остается неизменно, и под Доростолом он опять насчитывает у Святослава те же 60,000 <…> Что же мы после этого должны сказать о показаниях Кедрина и Зонары… У Кедрина под Адрианополем 308,000 Руссов; под Доростолом 330,000, не говоря о убитых 15,000 в Преславе… так что наш Византиец насчитывает едва ли не до 700,000 врагов в эту войну <…> Эта нелепость однако же еще удвоивается, по выпискам, помещенным у Шлецера, из которых открывается, что Руссы, в первый только день у Преславы потеряли убитыми пятьсот восемь тысяч человек”
                  (А.Д. Чертков “Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967-974 годах”, с. 52, 156-158, М., 1843)

    Кроме того Лев Диакон и Скилица использовали песни и предания из византийского фольклора: всё шло в дело, лишь бы прославить ромейское оружие и ромейское благочестие (С.А. Козлов “Святославиада”, или что общего у князя Святослава Игоревича с “Героями песнопевца Гомера”? // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana, № 1 (19), 2016, с. 88-89).
    Пользоваться трудами византийских историков, конечно можно и нужно, но при этом не следует забывать про их неуёмное желание приукрасить историю в свою пользу, про их стремление непременно унизить язычников, хотя бы и задним числом. Ко всем их суждениям надо подходить с осторожностью, не забывая про логику и здравый смысл.

                                                                                       II

    О причинах дунайского похода Святослава летописцам ничего не известно. Они ограничились коротким сообщением:

    “В лЪто 6475 (967). Иде Святославъ на Дунай на Болгары…”
                  (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 64, Рязань, 2001)

    Подробнее об этом рассказывают византийские авторы (Лев Диакон, Скилица). По их утверждениям византийский император Никифор Фока послал в Киев к Святославу патрикия Калокира, сына стратига Херсонеса, чтобы дарами и лестью склонить русского князя к нападению на Болгарию.

    “Затем, возведя в достоинство патрикия Калокира, мужа пылкого нрава и во всех отношениях горячего, он отправил его к тавроскифам, которых в просторечии обычно называют росами, с приказанием распределить между ними врученное ему золото, количеством около пятнадцати кентинариев, и привести их в Мисию с тем, чтобы они захватили эту страну”
                  (Лев Диакон “История”, кн. IV.6, с. 36-37, М., 1988)

    Получается, что Калокира именно ради этой миссии император и возвёл в достоинство патрикия – для убедительности. С точки зрения византийских читателей такая версия выглядела правдоподобно, по их мнению “все скифское племя необычайно корыстолюбиво, в высшей степени алчно, падко и на подкупы и на обещания” (там же, кн. V.1, с. 44). Такие порядки они видели в своей стране и не представляли, что где-то люди могут жить иначе. Варварского правителя византийцы ставили на один уровень с предводителем разбойничьей орды, которого всегда можно нанять для грязной работы. Но Святослав-то стоял во главе могущественной страны и действовал исключительно в её интересах. Тут спесивые ромеи сильно просчитались.
    И всё же, чем не угодили ромеям болгары? Когда-то, ещё при царе Симеоне, Болгария действительно была для империи опасным противником. Но с тех пор многое изменилось. Сын Симеона Пётр полностью подчинился византийскому диктату, превратив свою страну в послушного вассала Константинополя. Никакой самостоятельности, полная капитуляция. Какой смысл жертвовать верным прислужником?
    Лев Диакон в рассказе о ссоре византийцев с болгарами, излагает какую-то несуразную байку. Будто бы к Никифору прибыли болгарские послы за традиционными дарами, которые по старой памяти назывались данью, но давно уже превратились в средство влияния на Болгарию. Неожиданно император ответил им злобной руганью и оскорблениями, произнёс истерическую речь, сводившуюся к объявлению войны, после чего послов жестоко унизили и изгнали из пределов империи. А.Д. Чертков, комментируя байку, заметил: “Император мог говорить то, что заставляет его сказать Лев Диакон” (А.Д. Чертков “Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967-974 годах”, М., 1843, с. 148). Собрав войска, Никифор выступил в поход на Болгарию, но, убедившись, что страна эта гористая, и воевать там опасно, поспешно вернулся назад. Тогда-то он и послал Калокира к Святославу, звать русского князя на войну с Болгарией, а сам направился с войском в Сирию (Лев Диакон “История”, кн. IV.5, с. 36, М., 1988).
    А.Д. Чертков прокомментировал и эти странные манёвры византийцев: “Лев Диакон описывает Болгарию точно как terra incognita, и как будто греки узнали ее в первый раз при императоре Никифоре” (А.Д. Чертков “Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967-974 годах”, М., 1843, с. 150). Как же так – знаменитый полководец и не знает, что вражеская территория гористая, а узнаёт об этом только на месте? Ему память отшибло, он забыл азы военной науки? Затеял конфликт с соседом и вдруг всё бросил, да быстро перебрался в Сирию, полностью открыв северную границу. А если Святослав не согласится на его предложение? По сообщению Льва Диакона, Калокир прибыл в Киев, когда Никифор уже воевал в Сирии. И кто тогда помешал бы болгарам дойти до Константинополя? А зачем было вообще затевать конфликт? Не хочешь платить, так не плати – никто не заставляет. Так политика не делается. История мутная и недостоверная.
    У Скилицы приведена совершенно другая версия, согласно которой император Никифор требовал от болгарского царя Петра, чтобы тот не позволял туркам (так ромеи называли мадьяр) нападать на земли империи с территории Болгарии. И вот, чтобы наказать болгар, за то, что они не защищают Византию (а самим себя защитить слабо?), император с помощью Калокира организовал вторжение русов в Болгарию (Иоанн Скилица “О войне с Русью императоров Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия” // Лев Диакон “История”, с. 121, М., 1988). Нелепо и нелогично. Если до сих пор болгары не могли сдержать натиск мадьяр, то как это сделает разгромленная страна? А не лучше ли было помочь болгарам с обороной от мадьяр? Для себя старались бы. Никифор был профессиональным военным, он не мог совершить заведомую глупость.
    Появление полностью взаимоисключающих версий свидетельствует лишь об отсутствии настоящих фактов. Обе версии лживы и призваны скрыть реальную историю. Эта история настольно дурно пахнет, что её прикрывают глупейшими выдумками, лишь бы она не выплыла на свет. Истинные цели Константинополя не должен узнать никто и никогда, для непосвящённых сочиняется слащавая сказочка о государственных мужах, ведущих страну к величию, могуществу, процветанию (нужное подчеркнуть). Как это знакомо по современной истории, когда вероломство и предательство выдаются за мудрость и благородство, когда низость оправдывают высшими интересами (только вот чьими?). Кто говорит – подлость, мы говорим – политика. Человек, решивший посвятить себя политике, должен быть готов окунуться в помои по уши.
    Нет, не дряхлеющая Болгария пугала ромеев, а крепнущая Русь. Цель византийской политики сформулировал Б.Д. Греков:

    “Расчет Византии был, по-видимому, прост: она думала, что Святослав, начав войну с Болгарией, нанесет материальный ущерб себе и Болгарии, два сильных соседа Византии, таким образом, ослабят друг друга во взаимной борьбе, а Византия воспользуется этим и восстановит свои прежние границы”
                    (Б.Д. Греков “Киевская Русь”, с. 462, Л., 1953)

    Византии немало приходилось воевать с Болгарией, и всегда эти войны были для неё тяжелы. “С того времени воевать с Болгарами на их земле Греки почитали безрассудным” (И.Е. Забелин “История русской жизни с древнейших времён”, с. 467, М., 2007). Предполагалось, что и Русь тоже увязнет в войне, потеряв возможность угрожать империи. А угрозу для себя ромеи считали вполне реальной. После разгрома Хазарии русские войска подошли вплотную к византийским владениям в Крыму. В скором времени там ожидалось вторжение, и ромеи запаниковали. Они приписывали Святославу агрессивные намерения и, чтобы удержать его от предполагаемого захвата Крыма, решили переключить внимание русских дружин на страну, которую не жалко. Вот в этом и состояло