Проблема слишком сложна, чтобы её можно было охватить поспешным обобщением, да ещё – и одной фразой (в 12 словах). Чтобы разобраться во всём этом, пришлось бы заглянуть в публицистику А.И.Эртеля и В.Г.Короленко, в «Василия Тёркина» П.Боборыкина (Твардовский говорил, что не знал о существовании такого романа), в «Деревню» и «Суходол» Бунина, в «Серебряного голубя» А.Белого, который так не понравился Д.Быкову, в дневники М.М.Пришвина; вникнуть в суть реформ Столыпина (не по советским учебникам, конечно).
Ненависть деревенщиков к городу «не что иное, как реакция на формирование нового класса, или, если угодно, нового народа». Об относительной немногочисленности этого «нового народа» я уже сказал, тем более что это никакой не «новый народ». Д.Быков смотрит на общение деревни с городом с искусственно выстроенных им позиций, совершенно негодных для сколько-нибудь полноценного изучения проблемы в целом. В истории России XX столетие - век «великого переселения народа». – из деревни в город. Доля городского населения составляла в 1913 году 18 %, в 1959 году – 52 %, в 1985 году – 72,4 % и только после 1991 года стала медленно убывать. Это переселение – отрыв от «отеческих гробов», от «малой родины», от векового уклада жизни, от воспитательного воздействия и контроля общины. Полная смена образа жизни – как бы рывком – из оседлого состояния в кочевое. Столыпинское переселение крестьян на восток, грандиозное само по себе, было лишь малой самостоятельной струёй в этом гигантском водовороте, в стороне от главного направления изменений и, в сущности, более мягкое – без коренного слома образа жизни и всего уклада. Психологические, культурные и социальные следствия этого общего, катастрофического переселения беспокоили уже А.Белого и А.Платонова (у которого Д.Быков, вместе с подавляющим числом читателей, интересуется одними рассказами). Это же – главная тема Шукшина.
Л.Толстой в своём учении отразил отношение крестьян к городу как источнику всяческих напастей, средоточию несправедливости, насилия, к царству зла. Он мечтал о самоуправляющихся сельских общинах, допускал наличие подобных же «фабричных артелей»; и всё это должно было каким-то образом общаться и взаимодействовать в отсутствии государства и городов – зримой базы этого государства. Козьма в «Деревне» Бунина называет себя «анархистом», но что это означает, объяснить не может: видимо, «толстовцев» такого уровня посвящённости было немало, и их положение в подвижном состоянии – между городом и деревней – было характерно.
Если считать «Чевенгур» главным романом о революции, а «Петербург» А.Белого главным романом о предреволюционной России, мы обнаружим (учитывая также первую часть дилогии А.Белого – «Серебряного голубя») любопытные параллели. И в «Чевенгуре», и в дилогии А.Белого революция рассматривается с двух сторон – и из деревни, и из города. В обоих случаях перемещающийся из деревни в город – революционер! Будущий – в «Чевенгуре» и уже сформировавшийся в своей сельской жизни – в «Петербурге». В полном соответствии с моими социологическими рассуждениями: важная сцена в начале «Чевенгура» - прощание сироты Александра Дванова с могилой отца.
Революция в значительной мере была толстовской – культуроборческой, в первую очередь направленной против петровской, западной культуры. Именно в этом была сила левых эсеров (В.Брюсов: «Мы те, о ком шептались в старину с невольной дрожью греческие мифы: народ, взлюбивший буйство и войну, сыны Геракла и Ехидны – скифы»).
Большевики решительно вмешались в исторический процесс; материалисты по названию, они были сущими идеалистами-волюнтаристами – в их лице надстройка, не дожидаясь созревания базиса, которому следовало бы оказывать требуемое для его развития влияние на надстройку, сама курочила этот базис, навязывала природе и обществу придуманные самой законы. Они понимали, какая это мощная сила – национальная мечта о некоем царстве справедливости и благополучия. СтранЫ их лидеры в большинстве своём не знали, о её благополучии всерьёз нисколько не заботились, и потому были достаточно свободны в выборе средств. «Соратник Ленина» Вислиценус из романа «Начало конца» М.Алданова с грустным цинизмом констатирует в 1936 голу: о том, что в результате их деятельности образуется социальная гармония, мечтали в парижских кофейнях «лучшие и глупейшие из нас».
А.Платонов писал в «Чевенгуре», стилизуя свой текст под манеру вымышленного писателя XIX века: «Люди рано почали действовать, мало поняв … Все грехи общежития растут от вмешательство в него юных разумом людей». А мудрец Захар Павлович высказывается по поводу переворота в октябре 1917 года: «Дураки власть берут, может быть, хоть жизнь поумнеет».
Кошмар военного коммунизма и начала НЭПа, подавление восстаний совершенно немыслимыми средствами, включая голодомор с пятью миллионами жертв, повторение этого кошмара в процессе «сплошной коллективизации» и «раскулачивания», на этот раз с девятью миллионами новых жертв – могли ли добавить крестьянам симпатий к такой власти, и к городу, эту власть олицетворявшему?
Пожарный в «Чевенгуре» (дело происходит в малоземельном нечерноземье) мечтает о том, как хорошо было бы, если бы город весь выгорел, и его землю пустили бы под вспашку
Претензии крестьян и к «социалистическому выбору» (по крайней мере – к советскому его воплощению, к советской власти), к городу и к образованным людям, всё это олицетворяющим, в какой-то мере сохранялись и в 60-е, и в 70-е годы. Вот и получается, что упомянутые «левые» («История», с. 389, 390: именно их взгляды воплощал Горбачёв в феврале 1986 года на XXVII съезде, провозглашая «перестройку», «ускорение». а позже и «гласность») ошибались, рассчитывая на «социализм с человеческим лицом» в России – завтра. Чтобы осознать конфликт «деревенщиков» с «левыми», нужно учесть меру их правоты, какими бы симпатичными ни казались «левые» (А.Володин, А.Твардовский, Б.Слуцкий, О.Ефремов, Ю.Любимов и т.д.).
*
Возвращаясь к 1985 году, воспользоваться замечательными возможностями которого нас призывает Д.Быков, напомню, как характеризовал правящий слой того времени (в добавок к тому, что об этом писал М.Амусин) Н.Рыжков, которого М.Горбачёв назначил премьер-министром («История», с. 512): «Ни черта не делали толком, пили по-чёрному, воровали у самих себя, брали и всучивали взятки, врали в отчётах, в газетах и с высоких трибун, упивались собственным враньём, вешали друг другу ордена». Всё это несомненно свидетельствует: правящий слой вполне осознавал – зашли в тупик. А насчёт «воровства у самих себя» - народ в значительной своей части откликнулся тем, что тащил с производства, всё, что подвернётся. В 1988 году родилась замечательная песня на эту тему – «Что артист несёт домой»: «Картон приносит картонажник … Несёт булыжники дорожник» (у этой строки был ещё более смешной вариант: «асфальт несёт автодорожник») и т.д.
*
Теперь мы можем подробнее поговорить о том, как массовая литература позднего советского времени «внушала идеи, образовывала, развивала, вместе со всем советским проектом была устремлена всё-таки ввысь, к образу нового человека». Ю.Семёнов писал увлекательные приключенческие романы, но всё это такая специфическая сфера деятельности и во имя «советского проекта» (мировой революции), который был ли действительно «устремлён ввысь»? В.Пикуль писал на исторической основе (М.Алданов на те же темы писал намного лучше и воспитательно намного убедительнее), что там было воспитывающего, «влекущего к образу нового человека»? Из названой Д.Быковым троицы остаётся один А.Иванов, писавший на более или менее близкие читателю темы. Вот как его характеризует сам Д.Быков несколькими страницами ранее (тот же «Расшир. курс», с. 558) как о воспитателе, «внушающем некие идеи, развивающем и устремляющем ввысь»: «Существовал Анатолий Иванов автор “Вечного зова” с могутными мужиками и ядрёными бабами, которые так и падали в духмяные росы … Существовали пудовые нагромождения фальши и безвкусицы, и извлечь из этих напластований какую-нибудь правду о российской деревне не представлялось возможным». «Деревенщикам не было никакого дела до реальной жизни деревни». Такая вот ошеломляющая «высь»!
*
Д.Быков почему-то считает, что возвращение в 1985 год означало бы «отмену бессмысленных запретов» (тогда те немногие, кому светил выезд за рубеж, представали перед специальной придирчивой комиссией, которая решала – выпускать или нет, особенно строго, когда речь шла о поездке в капиталистическую страну). Означала бы, якобы, «возвращение вертикальной мобильности» (упомянутая «гонка на лафетах» = несомненное свидетельство мобильности! А Высоцкий пел: «первых нет и отстающих, бег на месте общепримиряющий»!). Означало бы, якобы, «прекращение государственной лжи» (напомню, хотя бы, что пишет сам Д.Быков про А.Иванова). Это возвращение, якобы, означало бы «сосредоточение на модернистских добродетелях: не на потреблении, а на производстве» и т.п. Что в результате «настанет эпоха личностей» вместо прежней «веры в толпу». Д.Быков, призывая вернуться в 1985 год, провозглашает наступление эпохи «свободного разума» (замечу, что в 1984 году в стране числилось около 2 тысяч политзаключённых, видимо, - включая и жертв «карательной психиатрии»). Главное, что, по мнению Д.Быкова необходимо сделать по прибытии в 1985 год, - назвать всё происходящёё торжеством русского модерна, обогнавшего всех на свете.
*
Золотые слова Д.Быкова, которыми он практически завершает свою статью: «Всегда найдутся те, кто больше любит врать, чем думать»!!!
*
Поскольку возвращаться в 1985 год, в сущности, незачем и некуда, никаких расписываемых Д.Быковым молочных рек в кисельных берегах там не было, то сам Д.Быков совершенно игнорирует вопрос о механизме этого возвращения, так сказать «дорожную карту»: нужно ли восстанавливать СССР в границах 1990 года? Возрождать ли СЭВ и Варшавский договор? Сооружать ли заново Берлинскую стену? и т.д. Как приятно, что «чувственные идеи» Д.Быкова не нужно воплощать в жизнь!
*
Даже при проектировании табуретки, собачьей будки или какого-нибудь сарая всё же требуется определённое количество добросовестности, объективности, системного подхода, элементарного здравого смысла, внимания к полноте и надёжности исходных данных, к обоснованности умозаключений. Дозы всего этого, которой Д.Быков ограничился в своих размышлениях о судьбе страны, не на всякую собачью будку хватило бы.
Так как Д Быков является поэтом, то логичен вопрос: Много ли наврал господин Д Быков в этой статье?