оказались сильнее обновленческих тенденций, ростков лучшего и высшего» … «Продуктивнее вглядеться в конкретные процессы, протекавшие и сталкивавшиеся в советском обществе». … «Степень заскорузлости, догматизма, сервилизма, интеллектуальной ограниченности, невежества советских чиновников, управлявших всеми сферами жизни, трудно преувеличить» … «К концу сталинского периода и после него система стала быстро костенеть, проникаться склерозом» … «Проваливались все попытки реформ в экономике и общественной жизни» … «Всё больше расширялась пропасть между словами, лозунгами и реальным положением вещей, что вызывало раздражение и недовольство людей, взращивало недоверие к власти, равнодушие, лицемерие» … «Большой эффект произвела бы реализация принципов открытости и “гласности” на 20 лет раньше, чем это сделал Горбачёв». То есть, возвращаться по призыву Д.Быкова в 1985 год – это возвращаться в «никуда». Для проекта «русского Модерна», о котором так печётся Д.Быков, в 1985 году уже не было никакой базы (если она, хоть какая-то, и имелась в 60-х).
Развёрнутым обоснованием этого «манифеста» Д.Быкова может служить глава «Советская и постсоветская массовая литература» из его книги «Советская литература. Расширенный курс». М., ПРОЗАиК, 2015. В советское время для массового читателя писали В.Пикуль, Ю.Семёнов, А.Иванов. «У тогдашнего и нынешнего “массолита” принципиально разные задачи. Тот ставил себе целью в популярной форме внушить некие идеи, образовать, развить, то есть со всем советским проектом был устремлён все-таки ввысь, к образу нового человека, к усовершенствованной модели, прочь от имманентностей и данностей. Нынешний ставит себе целью опустить, опередить в падении, окончательно низвести к планктону. Тогдашний – цивилизаторский и в некотором смысле просветительский: нынешний ориентирован на предельную деградацию масс, чтобы они и не отваживались даже задуматься об изменении такого положения вещей».
Именно тут Д.Быков коренным образом расходится с М.Амусиным и со здравым смыслом в целом. По мере того, как становилась всё очевиднее невозможность имеющимися средствами, в имеющейся ситуации реализовать социалистический проект в сколько-нибудь пристойном виде, не только в Африке, но и в самом СССР, тогдашний массолит становился тоже сбивающей с толку ложью, средством усыпления, «чтобы не отваживались задуматься». Безудержная идеализация, сакрализация «советского проекта» - та самая «чувственная идея» Д.Быкова (в упомянутой формулировке Калиостро), материализация которой уже привела к неисчислимым бедствиям. Формально советский проект основывался на учении Маркса, но как раз Маркс настаивал на том, чтобы об устройстве общества судили не по словам, а по конкретным признакам: кому принадлежат средства производства, как распределяются прибыли, какова степень эксплуатации.
М.Амусин совершенно справедливо говорит, что коренные реформы следовало начинать еще в 60-х годах. Сам же Д.Быков пишет о чём-то подобном: «Тактика оттягивания катастрофы в надежде, что рассосётся, всегда приносит свои плоды, и плоды эти всегда горькие». Но Д.Быков почему-то считает, что это относится только к сегодняшнему «оттягиванию катастрофы», но не к 80-м годам! Раз уж пожертвовал стилем – дважды повторил «всегда», - так пусть и будет ВСЕГДА!
Д.Быков явно пребывает и действует в строго зашоренном состоянии. Он старательно оберегает и себя, и своих читателей от любых сомнений в непогрешимости советского проекта.
А ведь дорогу к окончательному торжеству этого проекта (торжеству – в представлении Д.Быкова) расчищали, в том числе, и бульдозеры, утюжившие выставку авангардистов. Такая вот упоительная свобода «русского модерна»!
Говоря о той же «советской литературе», многих читателей, возможно, интересовало бы, в первую очередь, что читали, чем увлекались, скажем, в 20-х -30-х годах. Но от Д.Быкова они не получат ответа на этот вопрос. Он не упоминает А.Г.Малышкина, Артёма Весёлого, А.С.Серафимовича, К.А.Тренёва , А.С.Неверова, Б.Ясенского, Б.Пильняка (с его «Красным деревом»!) Что уж говорить о прозе О.Мандельштама (плюс к его стихам, конечно), об А.Белом, от которого Д.Быков с таким отвращением отмахивается. Особо упомяну И.Зданевича, к сочинениям которого имели доступ очень немногие: уж слишком ошеломительна его исторически безупречная справка («Философия футуриста») - о замысле 1921 года: под прикрытием поставок оружия Ататюрку вооружить галлиполийцев, их силами захватить Стамбул, и переименовать его в Ленинград (в 1921 году)!
У Д.Быкова практически всегда уверенность и напор явно преобладают над обоснованностью и доказательностью высказываний.
*
Отдельного разговора требует М.Шолохов в связи с особой позицией, занимаемой им в советской литературе. Д.Быков («Советская литература»: «Краткий курс», 2012; «Расширенный курс», 2015) мельком касается непростой проблемы «Тихого Дона», его автора и совершенно неоправданно, легкомысленно от неё отмахивается, сводит всё к спору «патриотов с инородцами». Говорит, что этот спор ему не интересен (а получается, что неинтересна и сама эта тема в целом), но далее уверенно называет автором романа именно Шолохова. Видимо, Д.Быкову не известно, что в 2009 году эту тему достаточно обстоятельно рассмотрел Б.Сарнов (Сталин и Шолохов/ Б.Сарнов. Сталин и писатели, кн. 3, М., ЭКСМО, 2009, с. 5 – 276).
Прежде чем перейти к самому тексту Б.Сарнова, напомню о важном аргументе И.Н. Медведевой-Томашевской (1974: Загадки и тайны “Тихого Дона”». Самара, PS ПРЕСС, 1996, с. 49, 55). Автор романа явно смотрит на «иногородних» глазами казаков. Шолохов не казак, а именно иногородний. Не только вполне осознать необходимость именно такого угла зрения, но ещё и искусственно его выдержать на всём протяжении романа (в продолжении всех 14 лет «работы» над ним) было бы не по силам даже очень одарённому писателю, не говоря уже о явном середняке Шолохове.
Обратимся теперь к тексту Б.Сарнова (с. 49): Сталин «безусловно знал, что Шолохов не был автором “Тихого Дона”. Во всяком случае, версию эту он (для себя) не отбросил как ложную, клеветническую» и … дал понять = «это ОН будет решать считать ли Шолохова истинным автором». Из подробностей этой, увлекательной истории упомяну две. Зеев Бар-Селла («Литературный котлован. Проект “Писатель Шолохов”». М., 2005, с. 119; Сарнов, с. 104, 105) расшифровал великолепное и загадочное отступление о «Смертном кургане» и беркуте (В.Васильев/ М.А.Шолохов. СС в 9 тт., т.5, с. 374: «Редкое в мировой литературе по художественной силе письма изображение жизни в природе») в начале XXXIII главы первой книги «Поднятой целины» (!!) как восторженный гимн Лавру Корнилову, благодарная дань его памяти. У самого Шолохова не могло появиться ни замысла такого, ни такого прекрасного текста. А вот фрагменты из той же «Поднятой целины» (!!), которые Сарнов (с. 109, 111) считает написанными самим Шолоховым, казённые, отражающие его опыт работы в Вешенском райкоме и не отличимые по стилю от его же писем Сталину. Письма всякого писателя много говорят об авторе, о масштабах его личности, о его культурном потенциале, о его даровании. Канцелярский язык шолоховских писем, его канцелярское же упоение безудержным избыточным многословием (приходится посочувствовать Сталину, которому приходилось читать такие, бездарно написанные письма) выдают его с головой.
Вернёмся к тексту Д.Быкова («Расш. курс., с. 181): «Разворачивается вся эта история на крошечном пространстве, населённом какой-нибудь сотней тысяч человек». Область войска Донского занимала территорию в 144 тыс. кв.км (это заметно больше территории Болгарии или Греции), кроме того, значительная часть сражений времён Гражданской войны, в которых участвовали донские казаки, происходили далеко за пределами этой области: «белые» казаки в 1919 году осаждали Царицын, брали Новохопёрск, вторгались в пределы других смежных территорий, «красные» казаки ходили «на Вислу», брали Крым; на Днепре, на Кубани и на Северном Кавказе те и другие, видимо, сталкивались. Мелехов старший мародёрствует, конечно, за пределами области. Область в 1897 году населяли 2,5 млн. человек, население заметно увеличивалось и дальше.
«Книга не рассчитана на молокососов» (там же, с. 180), полагаю, что и на халтурных комментаторов она тоже не рассчитана.
Отдельно придётся сказать про «сусальные рассказы» Ф.Крюкова (как это видится Д.Быкову – там же, с. 179). В отличие от малограмотного сопляка Шолохова, встретившего революцию 12- летним мальчишкой, Ф.Крюков, окончивший в 1890-е годы Императорский Санкт-Петербургский историко-филологический институт, встретил революцию 46-летним с немалым опытом не только преподавательской и журналистской работы, но и с некоторым политическим опытом. Избранный в 1906 году депутатом Первой Думы от области войска Донского, он провёл три месяца в «Крестах» как один из подписавших Выборгское воззвание. Он был активным сотрудником «Русского богатства», издаваемого В.Г.Короленко. В 1918 – 1920 годах он был секретарём Войскового круга, то есть, не очень сильно упрощая, можно сказать, что о Гражданской войне на Дону он знал всё, больше, чем кто-либо другой. Его впечатления о Февральской революции в Петрограде («Обвал»), о её первых днях - самое ценное, что написано по этому поводу. Чрезвычайно ценна и его информация о предреволюционной России и о первом годе революции («Мельком», «Новым строем») и десяток очерков о войске Донском в 1918 – 1920 годах – уникальная хроника этих событий. Недаром А.И.Солженицын так широко использовал эти его сочинения в «Красном колесе». В очерке «Цветок – Татарник» (ноябрь 1919 года) он сравнивает сопротивление народа войскам Троцкого со стойкостью и упорством этого цветка в «Хаджи Мурате».
*
Вернёмся к отношениям Д.Быкова с литературой советского времени в целом. Для Д.Быкова не существуют ни Г.Владимов, ни А.Зиновьев, ни Юз Алешковский, ни В.Войнович с его «Чонкиным», «Шапкой» и «Москвой 2042» и т.д. Даже многие из тех, кого он упоминает, предстают в его изображении (причём – самые важные и ценные) безнадёжно обеднёнными, оболганными, окарикатупенными. Подобно Цинцинату из «Приглашения на казнь», изготавливавшему для своих учеников смешные чучела Пушкина и Гоголя, Д.Быков готовит для читателей такие же чучела писателей XX века. Однако существенная разница в том, что Цинцинат поступал так под давлением и осознавал эту свою постыдную уступку силе, это его огорчало; а у Д.Быкова такие чучела – результат свободного выбора (разве лишь он подстраивается таким образом под запросы «подавляющего большинства читателей», ожидающих от него именно таких чучел; подавляющего большинства, своей духовной близостью к которому он так гордится: несколько подробнее об этом сказано в моей статье «Нечто вроде восторга»).
Остановлюсь на отдельных примерах, в дополнение к тому, о чём говорил в своих статьях «Непростительная дань верхоглядству», «Кого ещё прославишь? Какую выдумаешь ложь?», «Нечто вроде восторга», «По страницам
Так как Д Быков является поэтом, то логичен вопрос: Много ли наврал господин Д Быков в этой статье?