Сто шагов к тебе навстречу
Не помню его лица. Совсем. Только тело. Загорелое. И голос. Бархатный. Он о чем-то просил, что-то говорил о судьбе… Чьей? Своей? Моей?..
Проснулась. Чепуха. Потянулась. Поежилась. Разлепила веки.
Реальность. Простая. Пар изо рта (батареи на последнем издыхании, старый фонд). Храп из смежной комнаты, с тонким посвистыванием. Кто бы это мог быть?
Гудят провода. Или в голове? Замкнуло. Обесточило. Темень кромешная. Значит, гудели провода.
Восемь утра. Холодный чай. Кипятка бы. С чего начинается день… С родины. Ну и запах.
Завелась. С третьего захода. Минус двадцать. Вырулила. Втиснулась. Припарковалась у обледенелой кофейни. Скользко. Наледь. Не промахнулась. На высоченных каблуках скользнула в распахнувшиеся двери. Выкатилась толпа. Я вошла. Кипятка бы.
– Кофе. Пожалуйста, – потрескавшимися от мороза губами.
Хмурая, невыспавшаяся официантка. Плеснула. Жижа на блюдце. Пальцы на чашке. Тепло на сердце. В мыслях – тело. Мужское. Крепкое. Какое еще?.. Не вспомнить. Сон ведь. Промелькнул. Исчез. И только будильник перед носом. Хлоп его!..
Славная Родина. Утро в городе. Намело. Подрезали. Въехала в зад.
– При чем тут ГАИ? К черту его!
Пустой бумажник с пожелтевшей фотографией. С собой ношу. Всегда. Достала. Прослезилась. Убрала. Отъехала. У кого бы денег одолжить? На недельку-другую. Завтра привезут новый холодильник. Грузчикам заплати. Доставку оплати. Вторую половину за товар – вынь да положь. Не вовремя въехала в чужой зад.
* * *
Холодно одной. Одиноко. Кто-то храпит в соседней комнате. Кто же это все-таки?
Подхватили чьи-то руки. Сильные. Знакомые.
– Мне хорошо с тобой. Мне так хорошо с тобой… – шепчу. Уткнувшись носом в теплую щеку, в мочку уха и в ворот его рубашки.
Черт! Что за сны? Они не приносят ни покоя, ни тишины. Счастье… Близко. Его тело было так близко, совсем рядом, я помню запах кожи. Терпкий. Родной. Чей?..
Ночь. Утерла слезы. Высморкалась. Встала. Наткнулась на стул, кушетку, дверь. Теперь не уснуть до утра. Бессонница. Накинула пуховую кофту на плечи. Звезды в окно. Ярки. Далекие. Не дотянуться до них рукой. Дрожат ноги. Уселась под горячий душ. Нежная струйка по позвоночнику. Знобит.
– Мама. Мамочка, ты опять не спишь?
– Иди, милая. Ступай, детка. Ложись в кроватку. Я сейчас. Я приду.
– Я водички хочу.
– Принесу. Иди.
Теплый комочек. Притихла. Заснула.
– Ты что это кричишь по ночам?
Кто же храпит в соседней комнате?.. Какие старые тапочки! Голые ноги… Какие знакомые… А тапки-то прохудились. Истерлись. Износились. Стыдно. За себя. За него. Заменить бы их. На новые, бархатные. Или кожаные. Нет. Дорого. Тапочки – расходный материал.
Каждый сожженный миг – расходный материал. День, развеянный по ветру. В копилке храню несколько мгновений. Простых.
– Тебе нужны новые тапочки. Хочешь, я куплю.
– Сам куплю.
– Сам так сам. Ладно. Кашу есть будешь? Еще теплая. Манюша не доела.
* * *
– Твои руки такие сильные. Сколько тебе лет? Тридцать? Сорок? Больше?
– Триста пятьдесят.
– Шутишь?
– Нет.
– Слышишь? Труба поет.
– Это горн. Когда-нибудь, очень нескоро, я приду за тобой. Ты будешь ждать?
– Ждать?.. Ждать всегда тяжело. Тягостно. Невыносимо тоскливо!
– Дождись. Пожалуйста.
– Я не могу без тебя. Я не смогу без тебя! Ты не понимаешь! Не уходи! Прошу. Умоляю! Без твоих рук – плохо. Одиноко. Ты знаешь, что такое одиночество?
– Я буду петь для тебя. Для тебя одной. Я стану убаюкивать тебя. Тебе будет хорошо. Спокойно. Ты научишься засыпать спокойно.
– Я больше не увижу тебя?
– Ты дождешься. Я верю.
– Почему ты уходишь?
– Ты о многом не знаешь. Прости. Прости меня, родная.
Огромное! Огромное яркое солнце! Оно закрыло собой небо. Вспыхнуло. И исчезло. Без звука. Беззвучно. Точка в небе. Оранжевая. Яркая. Далекая звезда.
* * *
Перина. Подушки. Ладошки. Ладушки.
– Ладушки-ладушки. Где были? У бабушки.
– Бабуся, а ты меня любишь?
– Люблю.
– Больше всех? Больше, чем папу? Маму? Леля?
– Да. Больше всех. Ты – особенная.
– А ты? Особенная?
– Нет. Я – обычная. Обыкновенная. Просто твоя бабушка.
Гипюровые занавески. Льняные шторы. Русская печка. Теплая лежанка. Пряник в руке.
– А папа придет?
– Нет.
– А мама сегодня придет?
– Нет.
– А Лель?
– Нет.
– А можно я к тебе? В твою постельку.
– Моя постелька холодная. А лежаночка теплая. Спи, детка.
Заштопанная кофточка. Старый пуховый платок. Прямая спина. Гордый профиль. Редкие всхлипывания. Трясущиеся плечи. Снег за окном. Крупные кружащиеся снежинки. Падают. Ложатся на подоконник. Узор по стеклу. Веточка дерева. Шалит волшебник. Играет в сложную игру, маня далекими звездами. Не дотянуться до них рукой. Не потрогать. Не ощутить тепла. Задернуты шторы. Горит лампадка. Легла. Ворочается. Уснула. Всхлипывает во сне. Родная.
* * *
– Хотите, мы эту змею повесим на гвоздь?
Указал пальцем на стену. Молодой мужчина. Красивый. Красавчик. Психотерапевт. Синие глаза. Новые штиблеты. Темно-бардовый галстук. Он ему к лицу. И к пиджаку. Франт. О чем он? О моей потрясающей змее.
– Нет! Нет! Что вы? Я не готова. Мне с ней удобно. Комфортно. Спокойно. Пусть струится по позвоночнику. Моя воображаемая гадюка.
– Хорошо. Мы к ней еще вернемся. Позже. Расскажите о себе. Сколько вам было лет, когда погибли родители?
– Пять. Или шесть. Или четыре?
– Вы не помните?
– Я старалась забыть. Я все старалась забыть. И я забыла.
– А кто такая Леля?
– Она не девочка.
– Мальчик? Ваш друг?
– Мой ангел.
– Ангел?
– Да. Доктор, я не могу без него жить! Не могу! Без его рук задыхаюсь! Сделайте что-нибудь!
– Возьмите салфетки. Берите. Они мягкие. Проплачьтесь. Плачьте.
Стакан воды. Холодной. Со льдом. Обожгло горло. Рассосался спазм. Зачем я пришла? Он не поможет. Не сможет. Не сумеет. Молодой еще. Много ли он знает? Понимает…
– А мужу вашему сколько лет?
– Тридцать пять.
– Он моложе вас?
– Немного.
– На сколько лет?
– На тысячу.
– Хорошо. А девочке вашей сколько лет? Она большая? Маленькая? Взрослая? В школу ходит?
– Ей шесть лет.
– А Лелю сколько лет?
– Он – ангел. Я не знаю, сколько ему лет.
– Встаньте. Идите за мной.
Иду за ним. Тропинкой по гладкому паркетному полу. Шаг за шагом. Окно зашторено плотными шторами. В этой комнате не хватает света. Какой-то глупый полумрак.
– Все. Мы пришли. Вам восемьдесят лет. Вы мудрая взрослая женщина. А там, на стуле осталась сидеть другая женщина. Молодая. Красивая. Но не такая мудрая, как вы. Она все время плачет. О чем она плачет? Отчего она плачет? Что вы можете ей сказать? Быть может, она попусту льет слезы?
– Она любит! Очень любит…
– Вы прожили восемьдесят лет. Вы знаете, что все проходит. Забывается. Стирается из памяти. Остаются фрагменты. Маленькие кусочки жизни. Что перед вами сегодня? Здесь? Сейчас? Вам восемьдесят лет! У вас дети! Внуки! Дом!
– Его руки.
– Руки?
– Доктор, пожалуйста, не выпускайте меня из этой комнаты. Не отпускайте. Сегодня! На темную улицу. В мою жизнь. Я умру! Я знаю, что я умру!
– Когда вы умрете, вам будет холодно. Очень холодно! К вашим окоченелым ногам привяжут грязную бирку. Пьяные работники морга будут стряхивать пепел на ваше голое тело. Вы этого хотите? В этой комнате тепло. Уютно. Сейчас нам принесут чай. Горячий.
– Доктор, я умираю без него!
– Ничего подобного! Вы живете! Молодая! Красивая! Счастливая! Я научу вас быть счастливой.
– Без его рук? Я умираю, доктор! Я что-то сделаю сегодня!
– Что вы сделаете?
Я представляла это тысячу раз. Комната. Пустая. Здесь когда-то была склянка с розовыми капсулами. Он приходит за мной. Подхватывает. Я чувствую тепло его рук. Кожи. Он уносит меня с собой. В свою жизнь. Другую. Иную.
– Я могу положить вас в больницу. В нашу больницу.
– Пожалуйста. Я сама не справлюсь.
– Вы пробудете там день. Два. Сколько захотите. Раз так…
Он странно смотрел на меня. На секундочку мне показалось, что я ему нравлюсь. Показалось.
* * *
Топот. Крик. Крики. Кого-то привезли. Потащили. Поволокли. Волоком по полу. Сопротивляется. Подтащили. Сбросили. На топчан. Перевязали грязными лентами. Или рваной простыней. Ветхой. Старой. Он вырвется. Он – буйный. Кого-нибудь ударит… Нет. Притих. Затих. Пригорюнился. Взгляд потупил. А если он здесь случайно? Быть может, ему просто плохо? Плохо… Ему плохо! Стакан воды в лицо. Не пришел в себя. Умер? Сидя, умер? Отчего? Из-за чего!?
– Что вы сделали с ним?!
Схватилась за живот. Скорчилась. Вытошнило. В платок.
– Эй, ты, паспорт давай!
Странная униформа. Узкие брюки. Приталенный жакет. То ли бравый солдат, то ли медсестра.
– Ты что глухая, больная?
Протянула паспорт. Он всегда со мной. Прошла в комнату. За ней. Она села. Я стою.
– Выйди. Не стой над головой. Тебя позовут, когда нужно будет.
– Как вы со мной разговаривайте?!
– Еще одно слово – будешь, как тот. Свяжу!
– Он умер…
– Пьян он мертвецки. Выйди вон. Некогда мне.
Вышла. В коридор. Топчан пустой. Того, который не умер, не было. Куда его дели? Какое мне дело?.. К топчану подскакала босая женщина с растрепанными волосами. Ее взгляд остановился. На моих слезах.
– Плачешь? Не плачь! Глупая! Здесь все смеются.
Она захохотала. В ее истошном смехе слышались усталость и обреченность. Она не больная! Больные не так смеются. С ней что-то произошло. Что-то случилось.
– Почему ты здесь?
– Лечусь от любви. Помогает.
Она понеслась. Дальше. Грязными голыми пятками по унылому кафельному полу. В больничной рубахе выскочила на мороз. У нее получилось открыть входную дверь. Как?! Я пробовала – у меня не вышло. За ней выбежали мужики-санитары. «Стой!» – кричали они и хохотали. Они хохотали безумным, диким смехом. Они, видимо, сошли с ума…
– Раздевайся. И быстро! Снимай все. Вещи кидай в мешок. Ценности давай мне. Что на тебе ценного? Цепочка есть? Часы?
Комната без окон. Глухой закуток. Ржавый унитаз. Резиновый шланг. Где я? Грязный серый мешок под ногами. Потная тетка. Пропитый взгляд. Наглая усмешка.
– У вас тут холодно. Можно я пройду на отделение в своих вещах?
– Мужики! Эй, вы! Тут одна психическая не хочет раздеваться! Давайте сюда! Живо! Кончай перекур!
Они прикоснулись ко мне своими грязными руками. Потными ладонями. Задышали на меня перегаром. И ухмылками.
* * *
– Помогите! Помогите!
– Все хорошо! Все хорошо! Вы в теплой комнате.
Мерзавец! Без разрешения! Без моего позволения!
– Я так испугалась…
– Вам не нужно в больницу. Вы не знаете, о чем просите. От любви еще никто не умирал. Я помогу вам. Приходите завтра. Я запишу вас на двенадцать дня. Если ночью вам станет тяжело, позвоните мне. Мы поговорим. Не стесняйтесь.
Темная улица. Два далеких фонаря. Они манят желтым светом, обещая остановку. Трамвай. Обшарпанный. Тащится. Тащит. Меня. Вперед. В реальность. В жизнь. Доктор применил гипноз. Или еще что-то. Видать, кое-что умеет. И не так он и молод, как мне показалось вначале, когда я вошла в тусклую комнату. Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Больше? Теперь уже не понять. Запуталась.
* * *
– Слушай, может, это?..
– Что?
– Ну – это.
– Поговорим?
Он хмыкнул. Зло. Прикрылся. Банным полотенцем. Он только что из душа. Ушел к себе, хлопнув дверью. Зря. Маня спит.
Если бы он захотел знать! Узнать, где я была. Если бы обнял. Спросил. Согрел. Не хочет. Не нужно. Ему. Мне. Прошло.
Постучалась. Тихо поскреблась. Унизительно пролепетала, попросила в щель: «Дай денег, пожалуйста». Не отказал. Широко улыбнулся. Чинно отсчитал. Спасибо.
«Я буду
