Ничтоже сумняшеся ч 5

 Наутро, протрезвевших в прогулочном дворике, специалистов отпустили в промзону, и те, не выспавшиеся в условиях, не соответствующих нормальному отдыху, придя на работу, тут же завалились спать.
    Придя на работу, главный механик, застал своих ребят, похожих более на участников Куликовского побоища, чем на специалистов, призванных выполнять сложные технические задачи, спящими и разбитыми.
    Закурив сигарету, и прослушав откровенную исповедь Висерова, он пошел на прием к начальнику колонии и стал ему жаловаться на надзирающий персонал, доведших своим произволом его орлов, до лежачего состояния.
  - Василий Николаевич, - начал  главный механик, - так дело не пойдет. Они, он имел в виду надзирателей, делают свою работу, а мне нужно делать свою.
   Как я могу выполнять ремонтные работы, если моя команда, проведшая ночь в ШИЗО, сейчас мертвецки спит, замены им у меня нет. Это хорошо, что еще не начался выпуск авиационных изделий.
   А что будет потом? Вы говорили, что занаряженные в колонию вагоны скоро доставят более двухсот единиц оборудования, где я наберу столько специалистов?
 - У нас же ПТУ открыто, Михаил Аркадьевич, вот вам и специалисты, слабо возражал хозяин, - недавно в столице начались суды  по кабельному делу. В управлении обещали, что электриков будет - пруд пруди, может быть среди них и   механики, или станочники затерялись. Потерпим еще немного, скоро все определится.
- Ах, Василий Николаевич, дай то Бог, а то на наше ПТУ рассчитывать особо не приходится: мастером в нем по обработке металла резанием служит бывший официант нашего городского ресторана. Он там двадцать лет проработал.
   И выгнали его оттуда за воровство, чуть под суд не отдали. Спасибо, братцу своему пусть скажет, тот у него в столице шишка большая. Вот после того и он к нам и перевелся, зэков токарнуму делу обучать. Чему он может молодежь обучить? Как колбасу тонко резать, или как клиентов обсчитывать?
  - Что делать, - продолжил сокрушенно качать головой начальник колонии, - итак за каждого специалиста в управлении чуть ли не до драчки доходит.

    Да и судят в последнее время одних чабанов, шоферов, спекулянтов и мужеложников.
    Проверил я: за последнее время ни одного порядочного токаря или, скажем, фрезеровщика не посадили. Куда только смотрят эти следователи и прокуроры?
    Нет, какой-нибудь  рейд по заводам провести, глядишь, надыбали бы, что толкового – хотя бы с десяток, другой технарей посадили, пусть ненадолго, пусть по пятерику бы дали – все равно колониям облегчение, не правда ли?
   - Вашими бы устами, Василий Николаевич, да мед пить, красиво вы мечтать умеете. А вот так,  прийти бы вам в управление и стукнуть кулаком по столу, давай, мол, специалистов, и все тут.
    Те, в свою очередь, в прокуратуру: спецы нужны! Там, глядишь, и до ЦК волна докатилась бы, а уж партийцы бы все решили: цельный большой завод, не разбираючи, бах! И на червонец сроку, и все проблемы решены.
  - Это не моими устами мед, то пить, а твоими, Михаил Аркадьевич. Ишь, как размахнулся, в союзном масштабе проблему специалистов, одним махом решить захотел, завод на корню посадить.
     Ай, да главный механик у меня, стратег, а не механик. Так только в свое время, Иосиф Виссарионович решал вопросы: бах, и полстраны и в ГУЛАГ.
     Теперь времена не те – сейчас посади с полсотни специалистов не за что, так мировая общественность такой вой поднимет, что мало не покажется: возврат мол, к культу личности, страна советов с ума сошла, и так далее, а то, что страна проблемы  технические решала, никому и дела нет.
     Так, что иди к себе, Михаил Аркадьевич, и работай дорогой. Я распоряжусь, чтобы твоих орлов, особо не дергали, но и ты, со своей стороны поглядывай, а, то видишь -   попойка у тебя.
     Конечно же, я понимаю: Висеров вернулся, радость для всех великая, но так борзеть – тоже нельзя. В общем, утихомирь своих орлов, и давайте работать, дел много, а будет еще больше.
     После разговора с начальником колонии, вернувшись в свой в кабинет, Точкин велел Керосинову, чтобы тот, как только провинившиеся очухаются, собрал их всех в кабинете, для профилактики с клизмой. В это время к ним вошел крайне возбужденный мастер второго цеха:
   - А, наглец ваш Алишер, - ругаясь, шепелявил Андрей Фомич: испачкал куртку, обтер ветошью руки, улыбнулся и наблевал, дикий ишак. Какой, однако, дурак.
     Главный механик, который мысленно еще находился  в кабинете начальника колонии, и не отошел от разговора с ним, ничего понять в словах Фомича не мог.
   Мало того, что тот слегка заикался, он еще, кажется, был обкуренным. Кое-как успокоив Фомича, Михаил Аркадьевич, с миром выпроводил его из кабинета.
  - Иди, Фомич, иди к себе – я сам разберусь во всем, пусть только они придут в себя, разберусь – не волнуйся. Как только Керасинов с Фомичем спустились в цех, механик крикнул в окно:
  - Так им и скажи, Керасинов, что профилактика будет с клизмой, пускай готовятся, алкаши.
На собрании в кабинете у главного механика, где он обещал всем пьяницам профилактическую клизму, обстановка была посемейному, теплой.
     Зэки по очереди делились с Михаилом Аркадьевичем своими вчерашними впечатлениями от выпитого и прогулочного дворика, о жажде, мучавшей народ, и других нюансах спокойно прошедшей попойки и безудержного  веселья.
     Главный механик, по отечески, всех выслушал, слегка каждого пожурил, угостил курящих сигаретами с фильтром и взял с них клятву больше не пить, а если и пить, то только тихо, не попадаясь на глаза ментам, затем сидеть тихо - пока не протрезвеют.
     Те подтвердили свои клятвы ударами ладоней по груди, и по очереди, прощаясь с шефом, стали не спеша расходиться. А в это время зона ждала прибытия оборудования, зона ждала больших перемен.
      В назначенный хозяином день Висеров вошел к нему в кабинет. Встретил его начальник дружелюбно, если не сказать, по приятельски:
  - Проходи Камиль, присаживайся.
    Как отдохнул, есть ли проблемы? Может быть, колбаски или сыру откушать хочешь, говори не стесняйся. А может быть, охота плова отведать, или шашлычком побаловаться.
    Так ты только скажи, мы мигом все организуем. Чувствовалось, что хозяин хочет угодить зэку.
 - Видимо, дела предстоят большие и серьезные, и дел этих будет большое количество – уж очень расчувствовался гражданин полковник, - подумал Камиль, но вслух произнес:
  - Спасибо, гражданин начальник, еще не заработал харчи, а авансом что-либо брать, сами знаете - не привык.
  - О каких авансах ведешь речь,  Камильчик? Я к тебе по-дружески, а ты все переводишь на коммерческую основу.
    Нельзя так, мы с тобой не первый год знакомы, знаем эту горькую жизнь не понаслышке, и вроде бы друг другу особо не солили. Или я что-то не так сказал?
 - Сказали то вы, гражданин начальник все вроде бы правильно, только смотрели мы на эту жизнь с разных сторон колючей проволоки.
  - Ну, этот вопрос, мы, давай отнесем на волю судеб, а она у каждого своя. А теперь послушай, зачем я тебя пригласил: спецов - варить, паять, таскать и прочее – мы найдем.
    Ты нужен мне, как организатор, как специалист по поднятию духа народа.
    Контингент ты знаешь не хуже меня, если не лучше. Разговор с тобой веду открытый – необходимо подобрать команду: человек  пять-шесть сварных, и не каких-то там прохиндеев, нужны асы.
    Так же с десяток орлов, умеющих отличать швеллер от уголка, и не алкашей с трясущимися руками, или анашистов с закрытыми глазами, а нормальных крепких мужиков,  не педерастов, блатных  тоже не надо.
    И еще человек тридцать физически здоровых рыл, могущих, если понадобиться, пахать в две-три смены, не нытиков. С паханами я потолкую, они обеспечат тебе зеленую улицу.
   Питанием твоя команда будет обеспечиваться прямо на месте работы. Хлеба и мяса будет вволю. Сахаром обеспечу так, что жопа слипнется.
    Выпивку не обещаю – делу вредит. Пить будем только с тобой и то по воскресеньям у меня в кабинете.
    Койку твою велю поставить в кабинете будущего начальника цеха. После того, как первая бомба будет стоять у меня в кабинете, представлю тебя на УДО. Ну, что по рукам?
 - Сказать, начальству нет – это все равно, что мочиться против ветра, - поэтому я говорю, да. Когда приступать, гражданин начальник?
  - Сейчас же, но только не спеши уходить. Не разрешаю. Сейчас притащат плов, шашлык, пообедаем вместе.
    Сегодня Камиль обедал  с хозяином и даже выпил с ним  сто пятьдесят граммов коньяка.
   - Что нужно человеку в этой жизни: вкусный плов, горячий шашлык, немного коньяку и, самое главное, человеческое отношение к себе начальства, - рассуждал Висеров, возвращаясь в свой отряд.
     Как и было оговорено с начальником, Камиль приступая к набору команды, не встретил никакого сопротивления ни со стороны авторитетов, ни со строны надзирателей.
     Камиль Тахирович, был тонким психологом и незаурядным организатором.
     Он, собрав команду, в которую сам и возглавил, начал грандиозную стройку четвертого цеха и затем монтаж оборудования, которое в ближайшее время начало поступать в зону.
   

    Сам начальник колонии постоянно находился в гуще строительно – монтажных событий, позволяя себе, и замещающим его людям изредка и то лишь на короткое время, покидать объект, где под бдительным оком Камиля круглосуточно велись работы по запуску производственных мощностей.
   Через полтора года после начала строительства, первая бомба, с еще невысохшей до конца краской, красовалась в кабинете у полковника.     Многие, кто работал в ударной бригаде Камиля, вовремя ушли на колонное поселение, или досрочно освободились.
    Многие получали различные поощрения: дополнительные свидания с семьями и посылки.
    Хозяин старался держать слово, данное перед началом строительства Висерову, Да и сам Камиль вовсю пользовался благосклонностью начальника колонии: свидания получал тогда, когда хотел, с харчеванием никаких проблем не было.
    Но когда разговор доходил до главного для Камиля вопроса, полковник уходил от прямого ответа, смущенно намекая на судью, который якобы и слышать ничего не хочет об освобождении Висерова.
    Он прямо мне и заявил, что возвращенцев  из поселения досрочно на свободу не отпустит. После нескольких таких разговоров с начальником, Висеров понял, что ему придеться сидеть до звонка.
  -Свобода, свобода, абсолютная свобода. Да где же ты видел эту абсолютную свободу?
   Не абсолютной то никто не видел, а ты говоришь - абсолютная свобода, - Зеуд Борис зажег спичку и, сладко затянувшись прикуренной от нее сигаретой, продолжил – вот ты,  Митрич, когда завалил свою старуху, думал о том, что тебя, заслуженного шахтера, лишат свободы на десять лет?
   Наверняка – не думал. Или скажем так - ты соизмерял когда-нибудь степень той свободы, которую ты потерял из-за своего преступления, со степенью той свободы, которую ты имеешь сейчас?
   Нет, не соизмерял. Поэтому ты и понятия никакого не имеешь о свободе, о ее степени.  
    Попробую тебе растолковать проще: когда ты зверски убивал свою сожительницу,  в тот момент ты ни о чем не думал, в тебе, помимо твоей воли, жили злоба и животная ярость.
    Когда же  было думать о последствиях твоего деяния, если в твоем воспаленном винными парами мозгу, не