получили для него обмундирование, оружие и средства зашиты. После он принял участие в практических занятиях по изучению устройства румынской противотанковой мины. Он, действительно, хороший специалист... Завтра он будет принимать участие в нашей "работе"... А сегодня ему надо отдохнуть и переночевать там, где есть постель и горячая еда... У меня. Я хочу поселить полковника Ульянова не в общей казарме, а у себя. Так будет лучше. К тому же, это недалеко отсюда и рядом с общежитием офицеров штаба Армии. Вы не будете возражать?".
Полковник Юсуф абу-Алиф некоторое время молчал, обдумывая ответ на просьбу Надии, затем ответил: "Советник Ульянов прикомандирован к вашему взводу, капитан аль-Мари. Значит - и ответственность за его жизнь несете вы. Кроме того, вы чисты перед Аллахом, а ваша квартира находится в хорошо патрулируемом районе... Не вижу причин вам отказать. Вы хотите отправиться домой сейчас?".
Капитан аль-Мари сказала: "Да. Я уже провела со своими бойцами вводный инструктаж на завтра и я уверена в них. Завтра они справятся с заданием. Поэтому мое пристуствие здесь пока не требуется. Хотя я и буду на связи.".
Полковник сдержанно улыбнулся ей и ответил: "Хорошо, капитан аль-Мари. Можете отправляться домой. Но завтра вы должны быть здесь в пять часов утра. Я хочу, чтобы ваша группа приступила к выполнению задания как можно раньше - и это только забота о вас, о том, чтобы вы меньше находились под дневным солнцем... Все, вы можете идти.".
Полковник Юсуф абу-Алиф улыбнулся Надик. Она, прежде, чем выйти из его шатра, улыбнулась в ответ...
...Ей и полковнику Ульянову не пришлось отходить от штаба роты - Мехмет аль-Сабур сам подьехал к ним на УАЗе и степенно, насколько мог, остановился прямо у ног Надии и Владимира Сергеевича Ульянова.
Забравшись в салон УАЗа, Надия, как по дороге из Хмеймима в Алеппо, села спереди. А когда полковник Ульянов сел позади нее, обернувшись к нему, сказала: "Советник, я бы рекомендовала вам сесть посредине, снять с предохранителя автомат и держать его так, чтобы вы могли открыть огонь немедленно. Здесь недалеко, но это Алеппо. Город освобожден три дня назад и ожидать здесь можно всего того, что может укоротить человеку срок пребывания на Земле...".
Полковник Ульянов ответил ей кивком головы и УАЗ тронулся. И две минуты спустя, пройдя через КПП на вьезде в их военный городок, они уже выехали на пыную, изъязвленную воронками разных калибров и щедро уснащенную по краям битым кирпичом и обломками бетонных конструкций улицу - одну из улиц израненного Алеппо...
...В течение следующих семи минут езды они пронеслись мимо остова сгоревшего БТРа - полковник Ульянов успел разглядеть на закопченном корпусе характерныве иероглифические опознавательные знаки - БТР был ИГИЛовским; затем они миновали танк, уронивший погнутое дуло с перекошенной башни на асфальт, несколько скомканных и сожженных легковых машин, обменялись на ходу приветствием с расчетом ЗУ-23-2, смонтированной на родном для всякого русского КамАЗе... Откуда-то издали протрещала скупая автоматная очередь - и полковник Ульянов, не открывая огня, на всякий случай, повел на звук стволом автомата, обозревая проносящиеся мимо останки домов с разбитыми стенами, проломленными крышами, безобразно зияющими глазницами выбитых окон, за которыми были видны почерневшие от огня внутренности квартир... Он подумал: "Как в Дебальцево... И как в Грозном... Война везде оставляет одинаковые следы...".
Наконец, УАЗ затормозил у относительно неповрежденного здания - пятиэтажного жилого дома, на котором, кое-где, уцелели даже окна в когда-то аккуратных лоджиях.
На первом этаже этого здания, когда-то, располагался продовольственный магазин, а возможно, он располагался там и сейчас, но его огромные витринные окна были сейчас наполовину заложены мешками с песком, ими же и пустыми снарядными ящиками была выложена стенка перед входными дверями магазина. В сделанное в этой стенке окно-бойницу "выглядывало" дуло РПК; второй, ттретий и четвертый этажи здания, частично, закрывал побитый осколками рекламный бигборд - арабская вязь соседствовала на нем с изображением пары черно-бело-оранжевых кроссовок "Адидас"...
Дверь в подъезд, в котором жила Надия аль-Мари, располагалась с тыльной стороны этого здания и выходила во двор-"коробку", весьма, впрочем, просторный. Здесь, выйдя из машины, Владимир Сергеевич Ульянов подал руку Надие, помогая ей комфортно и с достоинством сойти на землю.
Затем она отпустила Мехмета - УАЗ просто сдал задним ходом обратно на улицу, с которой они до этого свернули и пулей скрылся из глаз.
А капитан аль-Мари уже отперла дверь подьезда, щелкнула выключателем на выбеленной в желтый цвет стене - загорелась скромная, ватт на шестьдесят, лампочка в патроне без плафона. И они вошли в этот подьезд и начали подниматься по чистой, ухоженной лестнице...
Надия жила на втором этаже. На лестничной площадке, ровно такой же, как в донбасских домах или в домах чеченских городов, ее дверь располагалась посредине, между двумя другими. И пока Надия отпирала свою дверь, полковник Ульянов прикинул в уме, что окна ее квартиры должны выходить на ту самую улицу, куда выходили окна магазина. ..
...Надия, открыв дверь, разулась, надела, вместо армейских ботинок комнатные шлепанцы и пригласила полковника Ульянова войти. Он вошел, закрыл за ними дверь - и Надия произнесла: "У меня, к сожалению, нет мужских тапочек, но у меня чистые полы, вы можете разуться, советник... Проходите в комнату и можете немного раздеться. И откройте окно, а то воздух в комнате нагрелся. А я пока умоюсь и помою руки...".
Это была однокомнатная квартира - одинокой мусульманской девушке просто не нужно было больше.
Пройдя в комнату, полковник Ульянов окинул взглядом внутреннее ее убранство.
Было видно, что это обитель аккуратной и чистоплотной девушки; сразу за дверью, открывавшейся "от себя", вдоль стены, отделявшей комнату от длинной и узкой прихожей, стояли шкаф для одежды, вешалка в виде щита с крючками для верхней одежды и полкой смверху для головных уборов и еще один, застекленный, шкаф с дополнительной поверхностью, образующей выступающую столешницу. Все это составляло единый "ансамбль" и было здесь абсолютно на своем месте. У правой, находившейся дальше от двери, стены, располагался небольшой диван, покрытый темно-зеленым бархатным покрывалом, а над диваном висело на стене огромное панно, набранное из тонких полос бамбука разных оттенков, изображавшее роскошный фрегат под всеми парусами, бегущий по спокойным морским волнам. Напротив диванчика свисал на кронштейне-турели, закрепленной на наружной стене, небольшой плазменный телевизор, а за ним, скрывая левую стену и около двух мтеров комнатного пространства, находилась светло-лимонного цвета ширма-штора из плотной льняной ткани с затейливым арабским орнаментом. Дополняли общее убранство комнаты такие же светло-лимонные льняные шторы на окне, белые обои, белая же плоская люстра под потолком, и темно-зеленый, в тон покрывалу на диванчике, ковер на полу.
Оглядев комнату, Владимир Сергеевич Ульянов подошел к окну и, аккуратно раздвинув шторы, посмотрнел на улицу.
Так и есть, окно выходило на ту самую улицу, на которую выходили полу-заложенные мешками с песком окна магазина в первом этаже. По самой улице, в этов ремя, неторопливо катил МТЛБ с полевой кухней на прицепе, разрисованный легко узнаваемым сирийским камуфляжем в виде "амебных" желтых, черных и коричневых пятен...
Полковник Ульянов открыл окно, задернул шторы, оставив между ними узкую, в несоклько сантиметров, открытую полосу - чтобы и вентиляция осуществлялась и жар с улицы не наполнял комнату.
Затем он отошел от окна и прислушался к тем шумам, которые явственно выдавали то, чем в данный момент занималась хозяйка квартиры.
Было слыгно, как шла из крана в умывальнике и плескалась под руками Надии вода; затем этот звук утих, зашуршало полотенце...
Затем скрипнула открывающаяся дверь умывальника, Надия заглянула в комнату и произнесла: "Владимир Сергеевич, я хотела бы пееродеться... Я сделаю это за ширмой, там стоит моя кровать... Так что можете не отворачиваться...".
Затем она прошла в комнату и, прежде, чем направиться за ширму, подошла к двустворчатому светлому платяному шкафу и, открыв дверцу шкафа, сняла с висящей внутри вешалки легкие и свободные светло-фиолетовые шелковые штаны и небесно-синюю шелковую блузку с аосточным орнаментом. Потом она подошла к ширме-шторе, слегка отодвинула ее и, прежде, чем исчезнуть за ней, бросила взгляд на полковника Ульянова.
Во взгляде этом, вновь, светилоиь девичье озорное лукавство и заинтересованность.
Такой взгляд мог бы подвигнуть мужчину к нарушению таинства переодевания девушки. Но полковник Ульянов сдержал себя в течение тех двух минут, в течение которых из-за ширмы слышался шорох ткани и звуки от движений Надии... А выйдя из-за ширмы, Надия, уже совершенно не выглядящая командиром взвода саперов, сбросившая, вместе со светло-песочной военной формой всю строгтсть и твердость, сказала: "Владимир... Не Владимир Сергеевич... Я хочу сказать... Этот дом, отныне - пространство, где будем жить я и... Ты. Я и ты. И я хочу, чтобы "Вы" осталос только для войны. Здесь мы будем на "Ты" - ведь только так разговаривают два влюбленных человека... А мы ведь влюблены и хотим, чтобы меж нами не было преград... Ты согласен, Владимир?".
Полковник Ульянов подумал и ответил Надии: "Да, я согласен. Можем считать, что у нас такая задача - сблизиться, обрести уверенность в нужности друг-другу и соединитб наши души и судьбы... "Выкать" здесь будет просто неуместно... И неискренне.".
Надия улыбнулась, подошла ближе к нему, произнесла: "Ну, вот и хорошо... А теперь я предлагаю тебе снять китель - незачем тебе испытывать неудобство от жары здесь, у меня дома... И не надевай пока форму - чуть позже, чтобы я посмотрела, не нужно ли ее где-то подшить... Отдохни, пока я похозяйничаю на кухне... ". И, прежде, чем он осмыслил ее предложение, девушка оказалась совсем близко, легко полу-обняла его и поцеловала в щеку - бритую с утра, но уже, вновь, колючую...
В течение следующего десятка минут Надия "колдовала" на кухне - и лишь тогда, когда оттуда потянуло запахом свежего кофе и еще чего-то, пряно-сладкого, полковник ульянов, вновь, услышал ее голос: "Владимир! Я приглашаю тебя выпить кофе с блинчиками! Я сама готовила их утром и они тебе понравятся!! Иди же сюда, мой хороший!".
То, как было сказано это "мой хороший", понравилось Владимиру Сергеевичу Ульянову. Он встал с дивана, на котором, отдыхая, сидел эти десять минут, и направился на кухню...
... Надия, действитешльно, испекла вкуснейшие блинчики; полковник Ульянов и Надия аль-Мари очень по-домашнему смаковали сейчас это кулинарное чудо с ароматным кофе в маленьких чашечках шоколадного цвета с нанесенным золотом орнаментом - и казалось, что на это время война, все еще шумно и смрадно дышавшая совсем рядом с освобожденным городом, отступила куда-то
