очень далеко...
Полковник Ульянов сидел за столом напротив Надии и любовался чертами ее лица, ее сдержанной и такой доброй улыбкой, мягким отсветом затаенной нежности в ее глазах... Ему было очень уютно здесь, с этой девушкой и казалось, что он уже был здесь не один раз и знал Надию уже давно...
... Мало-помалу скатывалось к горизонту солнце и полковник Ульянов знал - скоро оно упадет совсем: будет красивейший закат, который продлится совсем недолго, а затем, внезапно, наступит ночь...
Так оно и случилось. Надия и Владимир Сергеевич Ульянов встретили и проводили сумерки, стоя рядом у окна, затем он закрыл окно и задернул шторы, а Надия включила люстру - по комннате разлился неяркий, смягченный и рассенянный свет...
Полковник Ульянов, задернув шторы, отвернулся от окна, как раз, в тот миг, когда Надия отвернулась от выключателя на стене. Их взгляды встретились - и Надия тепло и искренне улыбнулась полковнику Ульянову. Затем она подошла ближе и сказала: "Я хотела бы уже лечь спать - день был богат на события и я чувствую себя утомленной. Но я чувствую себя и счастливой. Потому, что ты рядом...".
На этих словах она прервалась, а затем, протянув руки и положив их на плечи мужчине, спросила его: "Ты, навреное, тоже устал? Нет, можешь не отвечать - я вижу. Пошли спать. Нам обоим завтра вставать очень рано...".
Она, снова, умолкла, обняла его, и добавила к своим словам: "Только знай - Надия аль-Мари - воспитанная девушка и не допустит сегодня ночью греха... Не сегодня... А то Аллах покарает нас... Ты меня понимаешь? Не оибижаешься?".
Полковник Ульянов ответил девушке: "Нет, не обижаюсь. Ты права во всем. И... Именно таких девушек любят... Не сомневайся...".
Она, все еще держа его в обьятиях, снова улыбалась и в этой улыбке светилось счастье и легкое девичье озорство. Затем она сказала: "Но я тебя, все же, приглашаю на свое ложе. Моя кровать примет двоих, а вот на этом диванчике ты спать не будешь... Только помни - этой ночью ты меня не тронешь, как бы тебе не трудно было себя сдерживать. Хорошо?".
Он, обнимая Надию в ответ, ответил: "Хорошо. Будь уверена - я могу себя сдержать...".
...Несколько минут спустя Надия, взяв в платяном шкафу одежду для сна, снова зашла за свою ширму-штору, чтобы переодеться.
Теперь там, за шторой, вспыхнул ночник и Владимир Сергеевич Ульянов увидел на фоне шторы, ка кна экране, движущийся силуэт переодевавшейся Надии.
На какие-то несколько секунд она замерла там, за шторой - и он увидел четкий абрис ее профиля - профиля прекрасной нимфы из сказки... Он подумал о том, знала ли Надия сейчас, что он любуется ею... А затем подумал, что она это небезосновательно предполагала - и дала ему возможность именно полюбоваться собой - не представая перед ним в недозволенном виде, но все же...
Затем она легла и он услышал ее тихий голос, она произнесла: "Владимир... Заходи и ложись...".
Он, одолеваемый невероятным смущением и даже легкой робостью, зашел за штору-ширму - и Надия, лежавшая в постели, одетая в бордовые просторные шелковые штаны и темно-розовую с черным арабским орнаментом блузку - тоже шелковую, воздушную. накрылась легким одеялом и отвернулась, давая ему раздеться.
Он аккуратно снял с себя рубашку и брюки, повесив оджежду на высокую спинку широкой и низкой кровати - достаточной, для того. чтобы на ней могли улечься двое, но, все же, очень узкой для того, чтобы ее можно было назвать двуспальной.
Надия, не поворачиваясь, прошепьала: "Ложись. И накройся - ночью прохладно... А я помогу тебе заснуть...".
И он, оставшийся в темно-зеленовато-серой служебной майке и такого же цвета плавках, лег в постель, где для него было приготовлено отдельное одеяло, лег, ощущая сквозь ткань близость тела Надии и боясь обянть ее - а хотелось обнять ее крепко-крепко и больлше не отпускать, целуя ее в шею, затылок, плечи, а потом - в губы, щеки, веки прикрытых глаз, снова в шею и далее - целовать всю...
Но он сдержал свой минутный порыв, приглушил его на уровне сознания...
А тем временем, Надия, повернувшись к нему, зашептала-заворковала: "Я сказала, что помогу тебе заснуть... Дяя этого я расскажу тебе сказку... Сказку, от которой засыпают... Слушай... Давным-давно на чудесном острове стоял прекрасный, искусно построенный дворец... В этом дворце жил юный и прекрасный принц. Многие девушки заплатили бы жизнями за то, чтобы он позволил бы им хотя бы одну ночь находиться рядом с ним... В один их пригожих солнечных дней к острову причалил корабль - и на берег сошла девушка. То была принцесса, возлюбленная юного принца и была она так прекрасна, что только любоваться на нее уже было счастьем... Принцесса была из чужих земель, но она часто приплывала к принцу и они были счастливы вдвоем. Вот и в тот день они наслаждалдись своим счатьем в обьятиях друг-друга,покрывая тела друг-друга нежными поцелуями и лаская друг-друга... А во дворце у принца жила придворная колдунья - тоже молодая и красивая девушка и она ревновала принца к принцессе, желая самой заполучить его, но сдерживачя себя, потому, что не желала причинить зла принцу... Однако, в тот день ревность, на минуту, взяла верх над ее рассудком, и она, не стучась, защла в спальню, где на широкой мягкой постели нежились принц и принцесса. Она неслышно подошла к ним и взмахнула над ними волшебным платком, который держала в руках. И в томт же миг сладкий и безмятежный сон обьял обоих влюбленных - и они заснули, не размыкая обьятий, не успев прервать поцелуя...".
...Пока Надия рассказывала свою сказку, пока звучал ее кроткий и, одновременно, завораживающий голос, Владимр Сергеевич Ульянов, действительно, почувтсвовал, как на него наплывает дремота и как дает о себе знать усталость от сегодняшнего дня...
Он расслабился и позволил голосу девушки околдовать себя...
К тому моменту, когда надия смолкла, чтобы сделать нужную паузу в поветсвовании, он уже спал; она услышала его тихое похрапыавание и, поправля на нем одеяло, тихо произнесла: "Спи сладко-пресладко, мой принц... Мой хороший... Мой...".
