дети во сне не заснули на веки вечные – теребить их за колючие края ревности, гордыни, зависти… Что-то описали мы его как спасителя, один в один Христос получается, нет не стоит обольщаться, нет в его сердце жалости, не чувствует сердце это боли, не должно чувствовать, ибо как хирург резать тело человеческое будет при надобности, если жаль будет ему боль этому телу причинить и страдания вместе с телом его самого заставят руки дрожать и вырежет вместо опухоли – сердце, коль от жалости глаза слезами зальёт. А тут даже не о телах смертных речь идёт, куда более нежное и дорогое создание – Души человеческие под скальпелем этого хирурга стонут. Живут они в телах и думают, что как в рай попали – в жизнь, как подарок им Создатель отмерил лет так на семьдесят, а мир то земной так тем Создателем устроен интересно, что души и Святых рядом ходящих видят и демонов ада, а человек-то слеп, да и душу слушать не хочет, голос уж больно тих у неё, а мира шум и крик – куда как громче-то. И рада бы порой душа человеку сказать об осторожности, да осмотрительности – да кто ж её слушать станет, коль на кону – деньги да власть стоят, кусок послаще, да постель помягче. Вот и глохнет голосок души нежный в шуме человеческих «Хочу!». Всё старо как мир, всё старо… Погасла сигара, и взор уставший и строгий веками отяжелевшими прикрывается, устал граф, завтра в дорогу соберётся, огонь камина языками стопы графа греет, снимает ломоту в костях древних. Треск поленьев песню поёт колыбельную, и пёс преданный морду тёплую на колени положил. Сон опустился в комнаты замка. Вздремнул граф перед встречей важной. Да не на долго. Ждёт кого-то. К шорохам в замке прислушивается. Встал и направляется в свой кабинет, а, может, просто у камина посидеть решил.
16.
Старые настенные часы с кукушкой громко отбили полночь. Отбили, и звук застрял в драпировке стен, в шторах, пронёсся по переплётам древних и запылившихся книг и эхом унёсся под потолок. Видавший всякое на своём веку стол скрипнул, как охнул. В комнате полумрак. На камине одна против другой стоят две мраморные статуи: белая и чёрная. Огонь камина оживляет их, и в пространстве комнаты два существа ведут постоянную игру, то отступая, то атакуя друг друга. Можно часами наблюдать за этим боем и временными перемириями, но в комнате есть ещё кто-то. В глубоком кресле сидит старец. Трудно определить его возраст. Седые волнистые волосы, высокая и худощавая фигура, белая холщовая рубаха, плетёный суровой ниткой пояс. Совсем не под стать обстановке комнаты. Сила и спокойствие исходят от всей его фигуры. Рядом с ним испытываешь только одно желание: сесть у его ног и сидеть тихо-тихо целую вечность, любуясь его лицом. Отсветы пламени высвечивают на нём то усталость, то - в следующее мгновение - мальчишеский азарт. Грусть и боль, сменяются радостью и счастьем. А в следующую секунду обнимающее спокойствие и тепло уже струятся из этих глаз. Кажется, видит он перед собою совсем не стену и камин и не языки пламени, видит гораздо больше. Так жив и изменчив его взгляд.
В комнате послышался шорох, тень чёрной статуэтки вздрогнула и на мгновение заполнила собой пространство комнаты. По другую сторону стола во втором кресле появился ещё один мужчина. На вид лет сорока, в чёрном костюме безупречного покроя. Воротник белой, как снег, рубашки эффектно оттенял его иссиня чёрные волосы. Глубокие голубые глаза его горели холодным и беспристрастным огнём. Именно по нему можно узнать графа. Вместо приветствия мужчины улыбнулись друг другу и только в это короткое мгновение глаза вновь пришедшего засветились нежностью, и он с благодарностью приложил руку к сердцу.
На столе, до этого пустом, появилась шахматная доска. Виртуозно сделанные фигуры выглядели абсолютно живыми, каждая деталь - точная копия человека, каждое движение изготовивший их мастер подглядел в жизни, каждое выражение лица - с точностью слепка передаёт чувства и мысли человека.
На шахматной доске Королева с радостью и волнением озвучила правила игры. Они были короткими и содержали всего два пункта: первый - ни при какой расстановке сил никогда не нарушать свободу выбора каждой фигуры в любой ситуации, и второй - все теневые игроки соблюдают строжайшую конспирацию и никто из фигур не должен их видеть. Да, и ещё небольшое дополнение: выигрывает партию при любом раскладе только фигура шахматного поля. Блеснул яркий луч света, и все фигуры попали в гущу своих повседневных событий, на шахматной доске ожил мир. Быстро и точно менялись картины, спешили и опаздывали люди, смеялись и горько оплакивали своих близких. Ссорились и любили. Кто они: шахматы или живые люди? Кто те, что затеяли такую игру? И почему? Почему же это всё же игра? Вот на доске рождается улица и через секунду главная героиня, абсолютно забыв, что только что сама диктовала правила игры, проклинает бога, забравшего её любимого, единственного и родного человека. Сейчас горе её непомерно с силами маленькой хрупкой женщины. И мир, до этого зелёный и яркий, меркнет и становится для неё бурым.
Меняется декор на шахматной доске. И та же королева горит в огне страстей, владея магией, играет по правилам Мира Тьмы, испытывает пороки и Законы извечные, и Стихии Священным Огнём обнимают судьбу её и тела, и горит сердце жарко огнями радужными. И боль пронзаёт каждый шаг женщины, каждый миг жизни её. Боль, боль, боль…
А что же наши теневые игроки? Нет ни на одном лице, ни в одном взгляде радости. Сострадание, боль и милосердие в глазах у одного, и забота, сосредоточенность и серьёзность - у второго. Молча творят они свою игру, только шум жизни наполняет комнату. Плач, крик, звуки колоколов, голоса людей и тихие слова молитвы.
Да, вы будете абсолютно правы, если скажете: где же здесь соблюдается свобода выбора самой женщины и её любимого: они же себе этого не хотели, это уж точно. И совсем неплохо было бы в данной ситуации нарушить второе правило игры, насчёт полной конспирации теневых игроков. И уж что совсем непонятно, так это, каким образом здесь игроки - шахматы остались с абсолютной победой.
Шумит ещё жизнь на шахматной доске, звучат мысли человеческие, желания кричат. И слышат сидящие за столом сквозь всё это боль людскую и надежду, высказанную тихим голосом души.
Пламя в камине бледнеть начинает, значит, рассвет близко. Тени статуэток, подустав в ночном бое, сложили оружие до следующей игры, мирно взирают друг на друга и на всех игроков. И только старые книги на пыльных полках всё пишут и пишут. Ведь именно им поручено сохранить летопись дел человеческих, триумфы и тупики на тяжком пути восхождения. Иначе никогда не поверит человек, что жизнь в каждую секунду - исполнение Высшего Закона справедливости, проявление Абсолютной Любви Бога-Отца, огромный труд всех существ Космоса. Книги знают о своей важности, не будь их - человек рассматривал бы только одну свою жизнь и мало бы что принял и понял. Но наступает заветное время для каждого живущего, и он бережно берёт в руки свою книгу летописи, начинает слышать тихий голос своей души, начинает верить и доверять, принимать любовь и дарить её. И начинает играть, играть по правилам Космоса, по правилам Жизни, по правилам Бога. И тогда он уже не забывает правила игры НИКОГДА, даже рождаясь во плоти.
Рассвет окрашивает комнату оранжевым заревом. И в нём уже нет комнаты и камина. Уходят вдаль две фигуры. Одна в холщовой рубахе, перехваченной поясом из суровой нити. Мощная фигура старца как всегда излучает силу и мир. Рядом идёт фигура поменьше и за спиной смиренно сложены чёрные, как смоль, крылья. Идут они, не спеша, твёрдым шагом знающих всё, любящих всё и вся, творящих и оберегающих, воспитывающих и направляющих. Мирно идут двое, единственные в мире людском, кто понимает и принимает происходящее.
17.
Боль душевная в полон сердце взяла, и снятся сны новой служанке как дитя её родное руки к матери тянет, а она бежит к нему и чем сильнее бежит, тем дальше оказывается. Спит не спит, боль не проходит. Знает о том Диара, а ещё знает, что нарушить приказ Князя – смерть и служанке и сыну её. И строго следит за Агнессой, кабы беды не натворила, да бежать не надумала, делами её занимает, да строго спрашивает, жёстко держит в подчинении. Агнесса от претензий хозяйки уже и ненавидеть её стала, да только пусть лучше Диару ненавидит, за что грешницу любить –то, лишь бы жить продолжила. Альберту приказ Диара отдала: следить за каждым шагом, вздохом и мыслью служанки неустанно. А сама поисками своими занялась: где сокрыта тайна великая огня графа, как из-под власти чар его выйти и собственному сыну жизнь спасти. Спуск в ночи в подземелье замка, в хранилище книг и знаний тайных, не пугал, а каждый раз настораживал её, заставлял от мира внешнего отрешиться полностью и со ступенькой каждой мир людской становился дальше, а мир подземный - всё реальнее и реальнее. Ключ от замка с каждым поворотом руки жёг всё больше и дверь массивная с трудом женщине поддавалась, жаром недр земных пахнуло и в красноватой дымке встретили Диару Хранители библиотеки. Затрепетала душа женщины перед исполинами тысячелетиями Истину мира Тьмы хранящими. Но без вопросов расступились серые фигуры, и вспомнила Диара слова отца: никогда не показывай страх свой – это уже половина победы и над собой и над врагом. И хотя врагами Хранителей Диара не считала, но и перед ними страхи свои в кулак собрала и дорогу назад забыла, цель одну в голове держа – познать магию огня Миров тёмных, до конца познать, до капли. Знает, что миров во владениях графа множество и везде огонь разный и разную власть имеет, значит, все их собрать надо.
- Помни, Человек, - Огонь Огню подчиняется.
Зачем Хранитель, веками речью не говоривший, ей смертной и грешной фразу сказал как напутствие, какой смысл во фразе скрыт? Знает, что за огнём пришла, его ищу… Раз расступились Хранители и проход ей дали – значит благосклонна сегодня к ней Судьба. Вздрогнула рука Диары, свечу державшая. Магия – Сила несметная и неизмеренная, оставим подробности поиска, лишь фразу озвучим рождённую в душе слабой женской, любящей дитя своё больше жизни собственной, и ради него жить согласившейся, Королевой у Короля Тьмы ставшей:
«Пламя Свечи, услышь меня, Огонь Бога призываю, тебя с ним объединяю.
Сердцем зову, взываю, свои тела в тебе растворяю, про миры, полные суеты забываю.
Приди, Огонь, на зов Огня!
Услышь, Великий, свое дитя!
Жизнь ради Тебя, дыхание ради Тебя.
В Твоем огне стою, Тебе хвалу пою, Твою волю творю и признаю.
Обещание жить ради Тебя даю.
Веди меня по Огню, сквозь Него, во имя Его.
Прими, Огонь Первозданный, душу мою, тела мои, радость и боль мою, стань счастьем для меня единственным, растворив меня в чреве своем, поглотив и изменив меня и тела мои в пламени бесконечном».
Старцы говорят, что в секунды такие в небе ночном звездопад начинается. И горят звёзды, летящие сквозь Космос бескрайний и синий, отдавая человеческому существу силу свою, огонь свой тысячелетиями накопленный в Космосе родном. И жертва та их из смертного Существа - бессмертного творит, жар огня Божественного в него вносит навсегда, на веки вечные перерождает. Ждали звёзды час свой и рады и,
