белых лепестках, в камине мягко потрескивали поленья, всё дышало покоем и комфортом. Галантный граф без суетливости ухаживал за своей спутницей и вскоре Диара с удовольствием пила великолепный крепкий кофе, приготовленный им самим, вглядывалась в огонь камина, будто пыталась что-то вспомнить или понять в красных его языках. Мегрейд тем делом посвящал её в тайны своей жизни, присматриваясь к выражению её лица и пытаясь уловить там хотя бы удивление. Разве обычная женщина будет спокойно смотреть в огонь, слушая о том, как её спутник прожил на этой земле не одну тысячу лет и поменял не одну жену, имеет практически неограниченную власть над волей смертных и подчиняется при этом только одному – Творцу всего этого великолепия, исполняя только Его Волю и забыл о своей давным-давно. Но взгляд Диары, не меняясь, вглядывался в самую суть огненных языков, пытаясь разгадать его власть и силу, его жизнь, роль и его волю. Она вспоминала каким жарким огнём горели совсем недавно глаза графа, вспоминала как этот огонь в иные минуты незаметно для своего хозяина пробивается в его взгляде в минуты гнева и ярости. Разгадай она колдовскую силу этого огня и магия и власть Мегрейда над нею и её жизнью рухнет. Ей нужен огонь, самый великий, самый сильный и самый мудрый, огонь как основа всего и разрушение всего, огонь как радость и как проклятье. В этом единственное её спасение, она это не просто чувствовала, она это знала. Казалось, что жизнь графа была для неё сейчас менее интересна, чем эти загадки. Она ставила цель: свобода, и если власть его, Мегрейда, здесь так сильна, ей необходима сила и власть гораздо большие. Впервые граф не мог проникнуть вглубь её существа и не мог узнать, что в ней сейчас происходит. Это его смущало и обескураживало. Довольный таким сопротивлением, непонятно, как и каким образом возникшим в ней, он с ещё большим удовольствием и любопытством присматривался к маленькой женщине, в конце-концов перестав ей надоедать своим рассказом. Так прошёл вечер. Завтра она решила посетить могилу отца, значит надо подготовить ей платье для этого случая и вуаль, позволяющую скрыть Диару от любопытных глаз и лишних вопросов, надо сказать Луизе прийти к семи часам утра в комнату хозяйки. Мегрейд ещё вчера вызвал молоденькую, но расторопную служанку для Диары, предварительно дав ей полный инструктаж по поведению. Наида, прослужившая ему около двадцати лет, состарилась, и давно просилась к родным, чтоб проводить отца и мать в мир мёртвых. Да и молодой Диаре спокойнее и комфортнее будет командовать молодой служанкой, чем многое повидавшей в замке и пережившей уже одну хозяйку, Наидой. Ночь покрывалом накрыла особняк и спящих в нём людей, давно спит и Диара, но граф, часто страдающий бессонницей, так и сидит около камина, кофе давно остыл, и горечь его не приносила удовольствия. Что решал могущественный и бессмертный граф в старом кресле, какие страницы своей или чужой жизни перелистывал, и имел ли право или желание изменять их теперь, доволен ли он своим бесконечным существованием и новой встречей, где сейчас его мысли – ведомо было только его Творцу, но вряд ли Он известит нас об этом.
Часы пробили полночь, пора. Пора обойти свои владения. Витая лестница круто уходила вниз, и внезапно постаревшему графу, трудно было делать каждый шаг, старость и усталость наваливались на его плечи с новой ступенькой всё больше и больше. Черты лица становились острее, в них появлялись грубые складки и борозды столетий пролегали по щекам, оттеняли впавшие глаза и они становились огромными чёрными кругами на лице. Граф не любил такие минуты и всячески избегал их. Но, видно, сегодня ему без этого не обойтись. Тяжёлые шаги гулом отдавались вниз, по стенам лестницы вспыхивали факелы при его приближении. Граф шёл медленно, не торопясь. Сквозь камень стали просвечиваться огненные всполохи и чьи-то фигуры. Твари были похожи на больших кошек или собак серого цвета с уродливой оскаленной лысой мордой и кривыми ногами. Двигались они между валунов пепельного камня и кострами красно-оранжевого огня. Стены жили. Изредко пролетали картины с людьми, и самый храбрый и стойкий из нас не смог был без содрогания взирать на них, так жутки и мучительны были лица мелькающие, столько боли было в глазах их. Граф равнодушно проходил мимо этих картин, то ли не замечая их, в свои мысли погружённый, то ли привыкший к таким мирам и обитающим в них сущностям. Спуск закончен, граф вздохнул и выпрямился как струна. На его плечах появилась мантия ярко красного цвета с чёрным рисунком ручной вышивки по краям и низу, скрыв полностью домашний халат хозяина. Чёрные как уголь глаза отражали огонь под ногами, ведь вместо пола под ногами графа сразу после первой ступеньки лестницы сколь хватал глаз всё покрывал плотный огонь. Но графа это обстоятельство видно совсем не смущало, и он продолжил движение вперёд. Огонь впереди стал гаснуть, и небольшая каменная площадка с креслом в середине была, вероятно, целью графа. Теперь его шаги не были слышны, утопая в языках огня. Оставим графа в одиночестве, вероятно его он и искал, пробираясь так глубоко в недра земли. Да и рискованно так открыто наблюдать за магией Люцифера, и Боже упаси нас вмешаться хоть мыслью, хоть чувством в действо его и жизнь его.
Странное существо и сам человек: его притягивает, совершенно завораживая, как огонь рая, так и адское пламя. И кто знает, что помогает сделать шаг в ту или другую сторону. Колыхнёт его мир вокруг и зашатается слабое и слепое существо, отвыкшее слышать подсказки Хранителя, оглохшее от какофонии собственных тяжёлых чувств обиды, боли, зависти, от своих желаний. Кто знает, как ещё умудряется он выжить, не иначе как милостью всех свыше, их чудесной помощью и заботой. Так и ступает по жизни человек, слепо наступая на маленькие ступенечки: каждое слово, взгляд, встреча, поступок, мелкие, порой мало что значащие и невнимательно пропускаемые самим человеком. Жизнь состоит из привычных поступков, именно привычных, стоит ли на них обращать внимание, если их так много. Дорожка вьётся, и повороты не видны слепому…
10.
Диара углубилась в гущу деревьев парка. Посещение кладбища и разговор с пастором тяжело дались ей. И надо было успокоиться, привести мысли в порядок. Надо было обдумать собственное положение. Вспомнить слова графа вчера вечером и собрать всё это в единую картину. Где сейчас она оказалась, в чьих руках – это она уже понимала, но как теперь выйти из этого – было для неё загадкой. Резкий крик ворона над головой заставил её вздрогнуть, взгляд женщины метнулся вокруг и она поняла, что даже здесь в лесистой части парка она не находится одна, всюду она видела теперь глаза графа: бусинки глаз ворона, ящерица на стволе дерева, внезапно сорвавшийся поток ветра. Стоило обдумать и это – как и где её мысли недоступны графу. Она узнала, что пастор ухаживает за могилой отца, что Ремий живёт по-прежнему в их доме и полиция совсем не искала сбежавшую Диару. Последний вопрос даже вызвал удивление пастора, он явно не предполагал, что произошло, а, значит, об этом не знал никто в городе. Пастор стал уверять её, что взрослая девушка вольна покидать дом и отправляться в путешествие, достаточно предупредить об этом слуг и родных, что общество человека с безупречной репутацией, такого как граф Мегрейд – совсем не плохое решение в её положении. После смерти отца её отсутствие и поездка по новым местам – вполне объяснимое явление. Так увещевал и успокаивал её духовник, он искренне был рад видеть Диару, хотя и не сразу признал в ней свою крестницу. Там в храме Диара поблагодарила Деву Марию за чудесное разрешение ситуации с графом Горанжем и, долго стоя на коленях перед святым образом, слёзно молила её о душе отца, оплакивала его кончину и своё ужасное положение без него. Тоска скатывала по щекам слезу за слезой. Всё это сейчас в парке роилось в голове женщины. Если бы она знала, что старый ловелас остался жив и не сообщил о поступке Диары в полицию, никогда бы она не покинула бы так Ремия, смогла бы оставить этот мир и поселиться в обители до конца своих дней, всё было не так. Что же делать сейчас? Граф обладал ужасной силой, он представлялся Диаре существом практически всемогущим здесь. Чувствуя всей кожей присутствие графа везде вокруг, зная теперь почти наверняка, что все мысли ему известны, ей стало по-настоящему страшно. И силы, способной противостоять ему она не могла сейчас найти, кроме как вернуться в храм и попробовать рассказать о своей беде пастору. Диара приняла решение – она развернулась и почти бегом пустилась к храму, укоряя себя в том, что сразу там не осталась, не укрылась под его сводами. Последние силы душа её, собрав сейчас воедино, отдала на этот шаг, чувствуя, что это единственная возможность вырваться на свободу из мягких пока рук зла. Диара теперь бежала, но странное дело – ей казалось, что ушла она от храма не так далеко, а дорожка в парке всё устремлялась вперёд и вперёд, и не видно ей было конца. Силы покидали женщину, и бег её становился тише, она давно скинула мешающий в беге плащ, шаг стал тише и её уже качало, голова кружилась. Диара остановилась, заметалась и стала искать выход, но место приняло совсем незнакомые очертания. Бежать, бежать пока силы совсем не оставят. Но тут в её голове чётко и ясно прозвучал голос графа: «Диара, вы зря тратите силы. Однажды Вы уже убегали, сейчас Вы об этом жалеете. Возвращайтесь». В это же мгновение Диара услышала топот копыт за поворотом дорожки, и на неё выбежал белый конь под седлом. Остановившись, он косил на неё горящим карим глазом и фыркал, задирая голову, на седле лежал её плащ. Крик боли и отчаяния вырвался из души бедной женщины, она обняла шею гордого животного, и уткнувшись в неё лицом, горько заплакала.
11.
Старые горы со стоном переносили жару и если бы боги не охлаждали их головы шапками снега, они бы не выдержали температуру внизу ущелья. Диара каждый год обязательно посещала этот замок – подарок графа на рождение первого сына. Глубоко в горах и далеко от людских суетливых глаз она укрывалась для минут отдыха и осмысления. Прошедшие годы в новой жизни, жизни с графом, научили её многому, в том числе ценить покой и одиночество. Даже сам граф не беспокоил её там. Сейчас дорога сделает крутой поворот, резко поднимется вверх и откроется величественный вид хранимого богами покоя и тишины. Каждый раз на этом месте Диара благодарила богов за подарок уединения. Вот и сейчас она остановила карету. Луиза успела выучить все прихоти своей хозяйки, да и сама находила эти минуты приятными и с удовольствием вышла. Мир темноты людских душ тяжек и смраден, пройти сквозь толпу людей тяжело даже не слыша их мыслей и чувств. Как же ужасно испытывать смрадность похоти, лжи и жадности там внизу и как приятно от всего этого отвлечься хоть на время. Поэтому обе улыбались и были довольны простору горного пространства, зелёному морю лесов и ветру, чистому и искрящемуся как снег на вершинах. Две женщины старались глубоко вдохнуть и их слуги, понимая их состояние, усмиряли норовистых коней и готовы были так стоять часами и даже по просьбе госпожи,
