потащили наших подопечных. Мы пошли за ними. Там за палатками между буграми, среди пожухлой травы почти в луже крови лежал четвертый пленник. Рубашка на нем была вся разорвана, а на теле было видно множество колотых и резаных ран. Лицо его было все разбито и залито кровью. Он уже не дышал. Да на нем просто живого места не было!
Когда к лежащему пленнику начали подталкивать наших несговорчивых, то они упали на колени и стали умолять, чтобы их не убивали. Ужас увиденного исказил их лица. Тот, который был меланхоличным, стал что-то мычать, а рыжий с криком упал на землю.
– Я все скажу! Только не убивайте! Я все знаю! Я все скажу!
По знаку Бару его подхватили конвойные и увели в палатку. Мы тоже пошли за ними. Сзади раздался душераздирающий крик "меланхолика". Он думал, что его сразу убьют. А рыжий, услышав этот крик, приостановился на миг и криво улыбнулся.
Рыжий оказался очень разговорчивым парнем и ответил на все наши вопросы, если не сказать больше.
И все оказалось намного проще, чем мы думали.
У них постоянно в степи находятся дозорные конные разъезды. Ну, как бы они несли здесь службу по вахтовому методу. Как только запылит степь – значит кто-то едет. Первые день–два они сопровождают караван, а затем похищают кого-нибудь из него. Так они узнают все о товаре, и если это входит в перечень их интересов, то они подают своим сигнал. Если караван от 20 до 50 человек, то зажигается один дым, если до 100 человек – два дыма, а если до 150 и более – 3 дыма. Эти сигналы практически через два-три часа доходят до поселения их племени. В нашем случае они зажгли три костра. Пока караван двигался, там уже готовилась встреча. У входа дороги в лес на деревьях прячутся наблюдатели, которые предупреждают о приближении каравана.
Почему они закрывают лицо повязками?
Все дело в том, что это Поле Злых Духов. Здесь они отдыхают и не любят, чтобы их тревожили чужие. Поэтому над Полем Духи распылили в воздухе волшебный запах. При вдыхании этот зараженный воздух вызывает болезнь, которая ослабляет тело и убивает душу. Наши шаманы договорились с Духами Поля, и они подсказали, что если носить увлажненный платок на лице, то он задержит этот запах, вызывающий такую болезнь. Причем уже на вторые сутки нахождения в лесу болезнь ослабевает и потом заканчивается. Поэтому они всегда нападали на караваны на рассвете следующего дня после прихода из степи.
– Но вы все заболеете, и вас все равно убьют. Так было всегда, – сказал рыжий, – а воинов там раз в пять больше вас.
И еще мы узнали, что они из племени кукчи.
Были еще вопросы, но главное мы знали ответы на вопросы: Кто? Где? Когда?
Потом наш переводчик говорил с "меланхоликом", но тот ничего нового не добавил. Правда, когда его спросили, почему они слушаются их высокого сородича, то выяснилось, что тот был четвертым сыном вождя племени. И что после того как умер старший сын (все говорят, что его отравили), Олаф попросился у вождя уехать командиром дозорных в степь, так как боялся, что и его убьют или отравят. Вождь не хотел его отпускать, так как Олаф был хорошим воином, его уважали, с ним советовались. Но это не нравилось его братьям, так как вождь был старый и Олаф мог помешать им при утверждении нового вождя старейшинами. Я еще не знал, как использовать эту информацию, но приказал, чтобы Олаф ни с кем из своих не общался, обращаться с ним вежливо и тщательно охранять. Ну, раз воин хороший, то и сбежать сможет.
Результаты допроса меня взбодрили, нет, просто окрылили, и я хотел это и другое обсудить с Бару, но он куда-то ушел. Я пошел по лагерю и вдруг услышал, как Бару за палатками с кем-то громко разговаривает и даже спорит. Я подошел ближе и прислушался. Там в окружении трех бойцов стоял Бару и пытался в чем-то их убедить.
– Послушай, начальник, ведь мы же договаривались? – спрашивал Бару один из бойцов.
– Договаривались! – сказал Бару.
– Ты обещал бочоночек "Тутти"?
– Обещал!
– Ну, и где он?
– Да дам я вам этот бочоночек в крепости.
– А вообще-то мы на бочонок спорили.
– Нет! За бочоночек!
– Да какая разница как называется!
– А большая! Вы не хитрите! Ведь есть бочоночек, затем бочонок и потом просто бочка. Так я обещал бочоночек.
– Все равно! Такого уговора не было. Где крепость, а где мы. Да вдруг завалят нас сегодня или завтра, так хоть "Тутти" попьем. Ведь не зря пишут во всех поиловках – "Сегодня Тутти, а завтра Тама".
Я не выдержал и подошел к спорящим. Тем более я уже знал, что "Тутти" – это что-то вроде нашего дешевого крепленого вина типа "Солнцедар", которое справедливо у нас в народе называли "бормотухой" или "краской для забора".
– Парни, о чем шумим? – обратился я ко всем сразу.
– Да вот Бару попросил нас поучаствовать в вашем допросе. Мол, надо того убитого разрисовать так, чтобы все выглядело натурально. Ну, мы и согласились за бочоночек "Тутти", – сказал один из троих.
– Как звать?
– Немиз!
– И что вы для этого сделали?
– О! Командир! Сначала мы поймали кролика в степи. Затем обработали соответственным образом тело и "морду" убиенного. Облили его и перемазали все кровью кролика. Ну, а потом по команде Бару вот Ламик и Стрепс били палками по одеялам, а я кричал, как только мог. Я очень старался, чуть горло не сорвал. Вроде ничего получилось! Все поверили!
Сначала я хохотал до слез и все тоже, а потом остановился и обратился к Бару.
– Так в чем вопрос? Ведь действительно парни хорошо сработали, и все удачно получилось. Вряд ли бы без такого представления наши пленники раскололись.
– Да я не отказываюсь! Я им в крепости отдам, а здесь они перепьются. И какие они завтра будут на марше?
– Да, не боись, командир. Будем как огурчики!
– Ага! Маринованные! – выкрикнул с досадой Бару.
Я тут не выдержал и вмешался в их перепалку.
– Бару, ты не прав в том, что не договорился, где будешь отдавать бочоночек. Но прав в том, что на марше пить нельзя. Ребята, поймите, да нас всех остальные группы тогда сразу разорвут на части!
– Так и знали, что ничего не выйдет, – сказал Стрепс.
– Я ж вас предупреждал, а вы ему поверили, – поддержал его Ламик, – зря только потели над одеялами.
– Да, намахались так, что и копье не поднять, – поддакнул им Стрепс.
– Ладно, ребята, не горюйте. Бару по приходу даст вам два бочоночка и от меня один. Слово командира. Согласны?
– Так это же другое дело! По бочоночку на каждого! Вот это здорово! На всех хватит! Вот упьемся! – закричали обрадованные бойцы.
– Командир, я договаривался на один бочоночек, так что не подрывай условия договора, – прокричал Бару.
– Парни! Раз бочоночек, так бочоночек, но главное это нам уцелеть, а там уж все повеселимся на славу! – сказал я им, – а ты Бару выдай им пока по 20 серебряных хряпсов в качестве моральной компенсации.
– Ур–р–а–а! Вот это по справедливости! Если еще кого поймаете, сразу зовите нас. Мы хоть кого расколем, – весело проговорил Стрепс. Его товарищи согласно кивали головой и откровенно ржали.
– Да тише вы орать! Сейчас народ набежит и кончится ваша монополия, – проговорил Бару смеясь. А и действительно, на шум уже появились любопытные головы.
Вечером, когда уже разбили лагерь, и все успокоилось, я пошел проверить караулы. Часовые так замаскировались, что я с трудом их находил, да и то только потому, что я знал, где они расставлены. Уже вблизи под прицелом луков, я говорил пароль, и меня подпускали ближе.
– Что случилось, командир? Бару только что был, теперь вы!
– Все в порядке! Это я Бару проверяю, – пошутил я и ушел.
Я обходил костры, вокруг, которых сидели бойцы и отдыхали, переговариваясь между собой. Возле некоторых костров слышался смех. Это, значит, нашелся там балагур, который веселил своих слушателей. Такие люди в походе на вес золота. Правда, все чаще и чаще встречались бойцы, которые чихали и жаловались на головную боль и насморк. Не хватало только, чтобы появились у нас больные! Вызвал Терапа, но он ничего вразумительного не сказал:
– Похоже на простуду! У некоторых даже температура слегка поднялась. Но с чего бы это, я не знаю. Да и бойцы удивляются – никогда не кашляли и не чихали, а тут на тебе – сопли ручьем. Даю им питье, примочки делаю – ничего не помогает. Непонятная какая-то болезнь, – я махнул рукой и хотел уже идти дальше, но вспомнил о допросе, остановился и сказал лекарю.
– Вот что. Отбери группу самых больных, но не больше десяти. Пусть они кашляют и чихают, как и раньше. Только наблюдай за ними и все делай как обычно. А остальным надо надеть повязки на лицо до глаз. Проинструктируй командиров, чтобы повязки смачивали водой, как только они начнут высыхать, надо сразу же снова смачивать. Скажешь, что это мой приказ! Я потом проверю.
Я собрал командиров на совещание и кратко сказал им об изменениях в порядке движения на маршруте. Также напомнил о мерах предосторожности и мокрых повязках на лицо. А о моих дальнейших планах они узнают уже на стоянке в лесу.
ОЖИДАНИЕ НАПАДЕНИЯ
Вот и последний переход через Мертвое Поле. Ночевка уже будет в лесу. Как там будет? Надо постараться пораньше туда прийти.
На утреннем совещании я напомнил об усилении безопасности и охране походных порядков. На перекличке были все. Это был уже третий день, как никто не пропадает. Очевидно, они стараются нас не волновать. Успокаивают! Сколько их там? А вдруг пленные не все сказали и что-то главное утаили?
Ощущение перемен, в связи с окончанием перехода по степи, чувствовал каждый и поэтому вышли даже несколько раньше, чем обычно. Кажется, даже лошади бежали быстрее. Всем надоела эта жаркая и пыльная степь!
Все! Сидим, лежим, отдыхаем. Это наш последний привал в степи. Со всех сняли защитные платки. Затем в соответствии со сценарием какая-то часть бойцов разместилась на телегах, изображая из себя больных. Другие бойцы сопровождения шли, нет, больше ковыляли, опираясь на копья. В общем, мы постарались изобразить деморализованную кашлем и головной болью колонну, бредущую на последнем "не могу". Была еще телега и с настоящими больными, на которых мы не надевали защитные платки с самого начала и они, действительно, почти все не могли идти. Мне было просто интересно увидеть их состояние на последнем этапе.
Вот такой колонной мы и приблизились к лесу. И хоть наши дозорные на лошадях вглядывались во все стороны от дороги и никого не замечали, но я чувствовал, что нас ждут и за нами наблюдают. Ведь среди деревьев так легко замаскироваться.
Уже последняя телега втянулась в лес и глаза просто отдыхают на зеленой свежести кустов и деревьев. Проехали два места удобных для стоянок, но я не давал команды остановиться. Чего-то не было в них. Не знаю чего, но все было не то. Вот еще открывается поляна. Слева по ее краю течет ручей. Он здесь разлился и вряд ли глубина будет выше колена. Левый берег низкий и местами топкий. И только метров за 30–40 от ручья начинались кустарники и деревья. Правый берег подмывался течением, и он поднимался местами над водой на метр–полтора. От ручья до правого
