заблудиться будет сложно.
Все города-спутники еще много лет назад, когда его отец был ребенком, были переделаны под общий стандарт, упрощая работу транспорта и навигацию. Жить стало проще. Отец рассказывал, как они детьми играли на стройке, радуясь переменам, уже потом, когда он стал старше, ему было все тяжелее воспринимать «стандартизированный Город», города в округе потеряли свое лицо, заполнившись по самые крыши оптимизированной улучшенной атмосферой, да и жизнь становилась все проще, проще и безвкусней.
Идя по выложенному простой пьезоплиткой тротуару, Евгений, глядя на дома вокруг, вспоминал свое детство, проведенное точно в таком же городке, но на северо-востоке от Города. Тонкая игла холода врезалась ему в сердце, он никак не мог вспомнить, когда умер его отец и мать, может четыре года назад? Перед глазами вставали их радостные лица, когда он забегал к ним после службы в конторе, как они гордились им… это было четыре года назад, потом они тихо умерли, сначала отец, потом через пару месяцев и мать, не пережив зимы.
Он почувствовал себя тяжело в этом городе. Все вокруг было слишком знакомо. Ноги привычно свернули с центральной улицы, выводя его на небольшой сквер с маленьким ботаническим садом.
Улицы были пусты, только редкие крики ворон, обсуждавших что-то друг с другом, желтые и красные листья, покорившиеся вспыльчивому ветру, холодные на вид дома, с глухо зашторенными окнами, ничего.
Время уже близилось к полудню. Евгений выбрал чистую лавочку возле калитки ботанического садика. Рефлексия по прошлому сильно раздражала, он пытался направить ход мыслей в другую сторону, выходя тихими улочками размышлений обратно в реальность.
В садике шелестели кусты, пара внимательных глаз следила за ним. Треск сломанных веток вывел Евгения из оцепенения холодной задумчивости, в метрах десяти от него, прячась за кусты, вертелась коротко стриженная головка, с яркими, большими глазами. Евгений пытался понять был ли это мальчик или девочка, большие глаза на худом лице путали его. Заметив, что ребенок смотрит то на него, то на его пакет, который он машинально таскал с собой, забыв о содержимом, Евгений негромко рассмеялся.
– Иди сюда, не бойся, – позвал он, поманив рукой.
Большие глаза испуганно заморгали, но ребенок не убежал.
– Давай, не трусь! Я же не кусаюсь, – подбадривал он ребенка, вспоминая, каким трусишкой он был в детстве.
Ребенок осторожно вышел и сел на другой конец лавки, боязливо посматривая на него. Ребенок был очень худ и бледен. Коротко стриженные каштановые волосы, худое, с маленьким тонким носиком лицо, большие карие глаза с длинными черными ресницами. Определенно это была девочка, как решил Евгений. Ее тонкие губы покраснели от постоянных укусов, она боролась с собой, нетерпеливо ерзая на месте.
– Угощайся, – Евгений открыл бокс и, вытащив один их блинов, пододвинул коробку поближе к ней. – Ох, очень сладко!
Он закашлялся, девушка из кофейни от души приправила именно для него. Он представил ее довольное лицо, когда она думает, как он будет это есть, и засмеялся.
Девочка осторожно захихикала, почувствовав его настроение, и села ближе, отрывистым движением выхватила один блин из бокса. Они ели молча, посматривая друг на друга, девочка тихо улыбалась, смущенно пряча глаза. Она была одета в странный костюм из коричневой куртки и таких же по цвету и структуре штанов, больше напоминавший спецодежду, на ногах висели тяжелые черные спаги, было видно, что они ей большие.
– Ты доедай, – приободрил он ее, когда она вопросительно смотрела на последний блин. – Мне одного хватило, а ты я смотрю голодная?
Девочка утвердительно закивала головой, с удовольствием уминая блин с соусом из синтетического шоколада.
Вдали послышалась сирена, девочка, страшно испугавшись, бросилась обратно в кусты. Евгений разглядел вдалеке остановившуюся на перекрестке сканирующую станцию. На браслет пришел запрос от гвардейцев, он огляделся, для вида, и отрицательно ответил, он никого не видел. Его поблагодарили за бдительность, и сканирующая станция медленно покатила дальше, тихо пиликая сине-красной люстрой.
Когда машина ушла, девочка, довольная этим, вернулась собирать пальцем остатки соусов на стенках бокса.
– Это они тебя ищут?
Девочка утвердительно закивала, весело глядя на него.
– Ты думаешь это игра?
Девочка отрицательно замотала головой, лицо ее стало серьезным, в глазах вспыхнули искорки. Евгений вспомнил репортаж и тяжело вздохнул.
– Ты понимаешь, что я должен о тебе сообщить?
Глаза девочки наполнились слезами, рот часто задрожал, не сдерживая беззвучных рыданий.
– Не надо, прошу Вас, – прошептала она, ее большие глаза полные слез смотрели прямо в его душу.
Он отвернулся, не в силах выносить непонятного, старого чувства, глубоко зарытого под толщей трясины взросления и карьерного роста.
– И что ты хочешь, чтобы я сделал? – он посмотрел на нее, она чувствовала его решение и уже перестала плакать, счастливо улыбаясь.
– Забрать меня отсюда, – прошептала она.
– Куда забрать?
Она задумалась, подбирая слова, и пожала плечами.
– Просто забрать.
– А ты не хочешь вернуться обратно на Комбинат, там же твои друзья?
Она часто замотала головой.
– Там нет друзей. Я лучше… – она задумалась. – А что такое умереть?
– Умереть? Да как тебе сказать, наверно, хм, перестать существовать, – видя ее непонимание, он поспешно добавил, – исчезнуть, чтобы никто не видел.
– Тогда я хочу умереть! Можно?
– Нет, нет, это я глупость сказал, – забеспокоился Евгений. – Умереть плохое слово, не надо этого хотеть.
«Что я делаю, что я делаю!» – проговаривал он про себя, пока мозг обдумывал план действий. Больше не вспоминалась вездесущая мечта, она не волновала его. Странное чувство пренебрежения к деньгам, совсем не свойственное ему, той версии, что была десять минут назад. Этот городок, эта атмосфера, видимо она сильно влияла на него.
Он вспомнил свою злость, когда его сверстники смеялись над комбинатовскими детьми, называя их не иначе, как «заготовки». Он вспомнил женщин, непонятных ему тогда, грустно глядевших на него. Потом мама рассказывала ему, что они такие грустные, потому, что им пришлось отдать своих детей в Комбинат. Он всегда спрашивал маму перед сном, не отдадут ли его, но мама всегда успокаивала, что они с отцом достаточно зарабатывают и никогда его не отдадут. Это сейчас он понимал, каких трудов стоило его родителям его лечение.
– Ладно, ты меня победила, – девочка заулыбалась еще шире. – Как тебя зовут?
– Что? Я не понимаю.
– Как твое имя? Меня зовут Евгений, как твое имя?
Она непонимающе пожала плечами и показала на номер, вышитый на груди куртки «Р012-353-99».
– Нет, это не имя, – покачал он головой, – у каждого человека должно быть имя, понимаешь?
– Нет, – голос ее становился увереннее, в глазах блестела четкая мысль. – Нас только считают.
Его сердце сжалось от ее слов, она все понимала, понимала кто она в этом мире.
– Я не хочу тебя считать, – на ум не приходило ни одно имя, все казалось ему не подходящим. – Рита.
Девочка внимательно смотрела на него, несколько раз повторив имя.
– Маргарита, – увереннее сказал он. – Как тебе?
– Нравится!
– Отлично, Евгений, – он протянул ей ладонь.
– Маргарита, – важно произнесла она, вложив свою маленькую горячую ладошку в его ладонь.
Долго оставаться на одном месте нельзя, городок скоро начнет просыпаться, и сонные кучки народа станут выпадать из сотен ртов бетонных домов. План действий был столь же прост, сколь и невыполним. В первую очередь надо было избавиться от этого костюма, в таком виде их быстро обнаружат. Но одежда это полбеды, Евгений снял с себя куртку и стянул темно-синий свитер с подогревом.
– Ну-ка, примерь, – протянул он свитер Рите.
Она внимательно осмотрела вещь и осталась довольной. Свитер растянулся ей почти до колен, сужаясь по ее тонкой фигуре. Внешний вид был довольно странным, но не сильно выделялся, зачастую можно было встретить по дороге и более изощренных субъектов.
Предстоял второй и самый сложный этап – формализация в Системе. Конечно же он никогда этим не занимался, но живы были знания юности, когда ты знаешь все и вся в своем районе, городе. Циничность, приобретенная впоследствии, обнадеживала, что может поменяться любой антураж, фасад, но всегда будут нужны и будут люди, которые смогут сделать документы, создать или стереть человека в Системе, меняется только методика и стоимость. Скорее всего в этом городке все было точно также.
– Готова? Ну, пошли.
– А куда мы идем? – спросила девочка, доверительно беря его за руку.
– Туда, куда ни одна сканирующая станция не заглядывает.
– А она умеет плавать?
– Наверное, очень даже возможно, – Евгений опешил от простого вопроса, который никогда не приходил ему в голову. Насколько он себе представлял ее конструкцию, станция вполне должна была при необходимости форсировать неглубокую реку. – Да, умеет.
Они углубились внутрь однотипных кварталов. Рита замучила его вопросами, ее интересовало буквально все, Евгений старался отвечать подробнее, понимая, что она многих вещей не знает, но это вызывало нескончаемый ряд дополнительных вопросов. Навстречу им попадались проснувшиеся жители, не обращавшие на них никакого внимания, спеша по своим делам.
Жилые кварталы заканчивались, уступая высоким заборам бесконечных складов. Чем дальше они удалялись из городка, тем сильнее чувствовался контраст между новыми стандартизированным городами и небольшими островками малоэтажной застройки старого уклада, разбросанными россыпью по карте страны, где жители по инерции доживали свой век, не желая большего, а городские власти ожидали естественного освобождения площадей, чтобы потом все выровнять бульдозером.
– А нам еще долго? – Рита слегка повисла на его руке.
– Надеюсь, что нет. Ты уже устала?
– Да, – извиняясь ответила она и добавила шепотом, – мне надо в туалет.
– Понятно. Я думаю, что скоро придем, дотерпишь?
Она закивала, приняв серьезный вид.
Евгений переживал, верен ли был его расчет, а вдруг следовало идти в другую часть города. Пейзаж не менялся, справа и слева вдоль забытой улочки стояли двух или трехэтажные дома с небольшими садами за глухими заборами. Он искал в их облике привычные атрибуты цыганских домов, обычно занавешанных всевозможными антеннами, панелями, но ничего подобного не было. Большинство домов было откровенно заброшенными, с разбитыми окнами, дырявыми заборами. Браслет получил оповещение от городской службы, что он вошел в район нестабильной криминогенной обстановки. Путь был выбран верно.
За одним из заборов мелькнула чернявая голова мальчишки, раздался свист. Во дворе следующего дома появился неприятного вида мужчина, нервно сжимающий руку в кармане потертой куртки.
– Вы, наверно, заблудились? – хриплым голосом спросил он, смачно сплюнув в сторону.
– Возможно, может Вы нам поможете? – Евгений выдерживал взгляд хитро прищуренных глаз «цыгана», тот поманил его рукой, приглашая войти в калитку.
«Цыганом» он был номинально, определить действительную национальность было сложно, и «цыганами» они называли себя только потому, что не имели фактического гражданства. Власти неоднократно
