Перья Николаса

увесистая связка легла мне на ладонь, а долговязая фигура в черном костюме с поклоном отодвинулась от двери и встала рядом с окном, пропуская.
      — Не советую вам выходить.
Щелкнул замок и задвижка, в лицо дунул холодный мокрый ветер, плотный туман скрыл даже распахнутую дверь.
      — Сделай чай к моему возвращению. — Я смело шагнул в сизые сумерки, сожалея об оставленном в доме пальто.
      Не знаю, сколько я скитался в тумане, пытаясь сориентироваться, но продрог до мозга костей. Казалось, и уйти от двери не успел, как оказался в пустоте, окруженный только ветром и каплями воды. Прекрасно понимая, что для того, чтобы вернуться, требуется всего лишь пара шагов, после третьей попытки нащупать хотя бы шершавую стену и ступени крыльца я заплутал окончательно. Ни одного горящего светом окна, ни выступа крыши на фоне ночного неба, ничего. Только холодное, густое молоко, окружающее меня своими душными щупальцами.
      — Константин! Александра! — слова словно падали в мешок ведьмы, пропадая уже на губах.
      Внезапно появились тонкие костлявые очертания тонких веток, хотя я был уверен, что с внешней стороны дома кроме пары дубов и чахлых кустов нет ни единого деревца. Шагнув в сторону веток, я провалился в канаву. Уж ее-то я точно не мог не заметить ранее. Ручей был только со стороны внутреннего дворика. И как же, черт побери, я мог оказаться с этой стороны дома? Я проклинал собственную глупую выходку и подозрительность — это ж надо было придумать, что водитель прячет от меня посетителей?
      Я попробовал встать и вылезти из канавы, но, поскользнувшись, упал в ручей. Ботинки моментально наполнились водой, а шерстяные плотные брюки отяжелели. Рукав пиджака стал липким и жирным от земли, или даже глины.
      — Константин! — чувствуя приступ паники и отчаяния, я изо всех сил прохрипел в молчаливую глубину тумана.
      — Совсем необязательно так кричать. — Сверху появился мягкий огонек фонаря
— Чай готов, позволите вам предложить пальто? — схватив протянутую руку, я выкарабкался наружу, скользя по глине ботинками.
      — Ваше пальто. — Скинув пиджак, я нырнул в теплое недро бушлата. — Судя по всему, вам необходима и горячая ванна.
      Забрав испачканный пиджак, юноша качнул фонарь, приглашая вперед, и освещая извилистую узкую тропинку.
      — Где мы? — В ботинках чавкала вода, но зубы уже не стучали.
      — На заднем дворе, за парком. Вы заблудились. Эта тропа ведет к болоту, я бы не рекомендовал вашей светлости заходить сюда в такое время, это может быть опасно.
      Спокойный и вкрадчивый голос уже не казался надменным, да и сцена в холле стала казаться обычной заботой над уставшим господином, без толики злобы или хамства. Просто беспокойство, а звук машины действительно сон, никто не отважится в такой туман выйти на дорогу, а уж тем более выехать на автомобиле.
      Переодевшись и попивая чай, я подумал о том что неплохо бы все-таки съездить в город и позвонить по поводу документов, на что Константин, сокрушенно покачав головой, сообщил, что это не выйдет и ближайшее время выехать куда-либо не получится, туман, скорее всего, не рассеется еще пару дней, и рисковать не стоит.
      И действительно, туман обволок дом плотным облаком, так что рисковать выезжать на машине я не стал, но сам Константин съездил в город пополнить припасы. Мне же оставалось томиться в доме, хотя уже в достаточной мере я устал сидеть в четырех углах. Поэтому, взяв фонарь и собрав тоскующих домочадцев, я устроил пикник у беседки, предварительно развесив керосинки вдоль дорожки вместе с сыном. Прихватив с собой весь запас фонарей, мы зажигали один за другим, пока не уперлись в беседку. Пикник вышел довольно загадочным и, несмотря на промозглую погоду, всем было весело. Развлекать всех выпало девочкам, которые взялись сочинить сказку про заколдованный дом, вечно укутанный туманом, и оторванный от большой земли, но заполненный жильцами, не способными покинуть свое убежище, в силу злого рока. Тяжелое проклятье обрушилось на семейство, заперев их навеки вы имении, как в склепе.
      Это была пусть и печальная, но таинственная и романтичная история, приведшая в восторг Алексея, дополнившего ее героическим повествованием о владельце имения, участнике японской войны, вернувшегося с множеством орденов и шрамов, но потопившего ни один вражеский корабль. Вернувшись в дом, девочки устроили танцы. Сашенька играла на фортепьяно, пока дочки кружились в вальсе. Я же решил уединиться с книгой.

      Даму я нашел в библиотеке, она была в окружении свиты — человек десять разношерстной компании, внемлющие каждому слову женщины. Прислонившись к стеллажам с книгами, я внимательно слушал, насколько это было возможно. Ее голос раздавался словно через шум водопада, создавалось ощущение, что она говорит через радиосвязь, плохо настроенную и полную помех. Те обрывки фраз, что мне удавалось услышать, тут же вылетали из головы. Видимо, все-таки невозможно что-то запоминать во сне. Мне вспомнилось, как некогда мне рассказали, что во сне невозможно читать, и, чтобы проверить, сон или явь достаточно открыть книгу и попробовать читать. Взяв первую попавшуюся книгу с полки, я раскрыл ее. Между листов лежали два конверта.
      Те самые письма, на которые я ждал ответа. Уронив книгу, я разломал печать. Мое письмо.
      — Константин!
      Дама вздрогнула. Все замерли.
      — Потише, не надо тревожить покой владельцев, им и так досталось. Проходим дальше, процессия двинулась из библиотеки.
      В толпе я пытался пробиться к выходу, неуклюже отпихивая выходящих. В какой-то момент письма выпали под ноги.

      — Константин…
      — Да, ваша светлость? Вы уснули в кресле, я приготовил вам чай — блюдо тихо звякнуло о столик.
      — Константин, где письма?
      — Я думаю, уже в Петербурге, — окончательно проснувшись, я встал и подошел к стеллажу с книгами, пытаясь вспомнить, какую же книгу я вытащил во сне. Первая пустая, вторая, третья.
      — Они были здесь! Я видел, не лгите мне, вы их не отправляли!
      — Вам опять приснился нехороший сон? Я добавлю вам бренди в чай, вы плохо спите.
      — Я видел письма, спрятанные в книге.
      — О, вам показалось — холодный, уверенный тон меня смутил. Перетряхивая уже десятую книгу, я ничего не обнаружил.
      — Видимо, мне действительно приснился дурной сон.
      Рассеяно махнув рукой, я вернулся в кресло.
      — Вам надо больше отдыхать, я приберу книги, — тихо закрыв дверь юноша удалился.

      Солдатик, я рыскал за колонной в поисках солдатика, когда увидел сына, стоящего в пижаме и внимательно наблюдавшего за мной.
      — Что-то потерял?
      — Вроде того, — внезапно я почувствовал себя измотанным и уставшим. Я опустился на мраморный пол и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая мальчика присесть.
      — Когда я был маленьким как ты, я любил прятать по углам свои игрушки, особенно, если меня ловили в неположенном месте, в неположенное время, — печально улыбнувшись, я помог Леше устроиться рядом. — Я часто нарушал указания отца и наблюдал исподтишка за встречами и балами, на которых мне не было места. Чтоб не заскучать, если не смогу вовремя улизнуть, я прихватывал с собой солдатика или куклу. Как и все дети, я хотел играть и одновременно с этим подглядеть, чем занимаются взрослые. Меня не раз на этом ловили, но я старался хорошо прятаться. Как правило, все мои ожидания проваливались, и было чрезвычайно скучно наблюдать за разговорами, которые не понимаешь. Тогда-то и спасал, например, солдатик.
      Встав на четвереньки, я просунул руку под экран, отгораживающий вентиляцию за колонной и, отодвинув решетку, я таки достал того многострадального солдатика.
      — Держи, теперь он твой.
      Повертев в руке игрушку, Леша внимательно ее осмотрел.
      — Я знаю, он из коллекции которая осталась дома! Покажи еще что-нибудь.
      Взяв сына за руку, я вышел из залы и забрался под лестницу. В стеклах отражался свет луны, и на полу играли причудливые узоры.
      — Это место было самым удобным: никто тебя не видит, но ты можешь видеть всех входящих и выходящих. — Я достал часы, — когда-то они стояли на комоде в комнате матери, но я их неудачно уронил и, как видишь, сломал, даже стрелки выпали. Я получил знатный нагоняй, и отец сказал поставить их в моей комнате, чтобы я смотрел на них и понимал цену ошибкам.
      Разговор с сыном расставил все по местам. Не надо никаких документов, этот дом и так мой, и будет им вечно. Потрепав макушку ребенка, я легонько поцеловал его затылок и отправил в кровать.
      Сам же я поднялся наверх, в комнату на чердаке и за балкой нащупал старую, порядком истлевшую куклу. Она была по-настоящему тронута временем, которое мне больше не грозит. Я устроился на наблюдательном пункте окошка-маяка, за которым простиралось пустынное белесое марево, тянущее к дому свои щупальца.
      — По крайней мере вам больше не в чем сомневаться, все что могли, вы уже сделали, и теперь свободны. — Темная фигура извозчика опустилась рядом на скамью, сделанную из стульев. — Отдых вы заслужили.