МЕРТВОЕ ПОЛЕ - 8

                                                                                               ВЕСЕЛЫЕ БУДНИ

                                     Гарнизон крепости уже втянулся в обычный ритм жизни по охране порядка в городе. Все меньше и меньше привлекали наших бойцов к несению патрульной службы. Я видел, что многие в лагере уже тяготятся бездельем, и задумывался, чем бы их занять в свободное от тренировок время.
И тут я вспомнил те времена, когда служил в армии. Там нас учили стрелять на полигонах, мы изучали технику, теорию боя и многое другое. А также вспомнил, как нас часами заставляли маршировать и почти всегда с песнями! Да, такое не забывается. А что? А если своих бойцов с песнями да по плацу да с полной выкладкой. И потом через недели три провести соревнование за лучший строй с песней. И пусть только подумает кто-нибудь, что я идиот. Вся наша армия пела и поет (там), а мы что – хуже? Так, а приз какой? За просто так их не заставить! Какой, какой? Два бочонка «Тутти»! А к этому времени наши раненые, и больные станут в строй, и тогда мы пойдем домой. Представляю, как там Валида мечется в неведении.
                                     Я вызвал Бару и Авенира и рассказал им о своей затее. Вначале они запротестовали, но после слов «ваши предложения» согласились.
– Но ведь у нас не принято петь солдатам. Это только когда они напьются, тогда и рвут горло, – продолжал возражать Авенир, – и что скажет на это Высший Совет.
– Где Высший Совет, а где мы. А вот если наши бойцы от безделья в разгул пойдут, то тогда он мне точно скажет. Это если домой дойдем.
– Ладно, – сказал Бару, – я в этом ничего не понимаю. Как решите, так и будет. Только песню ты уж сам придумай, Сережа.
Мы еще немного поговорили, и они ушли, и тут я и задумался.
А что петь? Под какую музыку? Вот, блин? И зачем я это придумал на свою голову? Чем занять? Да заставить их ров углублять перед крепостью. И все! Стал вспоминать, что мы тогда пели. «Не плачь девчонка, пройдут дожди» – нет, не то. Ага «Вставай, страна огромная…» – вот хохма бы была. Или вот эта «Роспрягайте хлопци коней…». Нет, тут ритм не тот. А может, «Вот солдаты идут» или «Путь далек у нас с тобою, веселей солдат гляди…». Или «Несокрушимая и легендарная в боях воспетая радость побед…». Ой! Нет! Не то. Ну, вляпался я по уши. Причем добровольно! И отказаться не могу: только что с трудом на эту авантюру Бару и Авенира уговорил.
                                   А что, если вот эту песню попробовать, про Марусю из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». Доработать немного под современность и пусть орут. Тем более там и про кольчугу, и про копье. Как раз под нас. Я стал вспоминать слова, кое-что заменил и что-то получилось. Сам пропел – понравилось, а потом как захохочу, представив лица Авенира и Бару. Итак, имеем строевую и боевую песню! И я опять запел:

Зелёною весной под старою сосной
С любимою СТРЕПС наш прощается.
Кольчугой он звенит и нежно говорит
– Не плачь, не плачь, АМИЗА – красавица

АМИЗА молчит и слёзы льёт,
От грусти болит душа её
Кап–кап–кап, из ясных глаз АМИЗЫ
Капают слёзы на копье
Кап–кап–кап, из ясных глаз АМИЗЫ
Капают горькие, капают, кап–кап
Капают прямо на копьё.

Студёною зимой опять же под сосной
С любимою СТРЕПС наш встречается,
Кольчугой вновь звенит и нежно говорит
– Вернулся я к тебе, раскрасавица.

АМИЗА от счастья слёзы льёт,
Как гусли душа её поёт.
Кап–кап–кап, из ясных глаз АМИЗЫ
Капают слёзы на копье….
Кап–кап–кап, из ясных глаз АМИЗЫ
Капают горькие, капают, кап–кап
Капают прямо на копьё.

                          Да, только как бойцы петь будут? Они же слов не поймут, надо бы перевести это на язык кириков. Начал переводить, не все получается, а то и просто какой-то бред. Тогда позвал Авенира. Тот сначала похохотал над переводом, а потом нашел нужные слова, и главное, что они в рифму попадали. Только «кап–кап–кап» долго не получалось. Но когда я объяснил, что это слезы из глаз по капельке льются, он заменил их на кириковское «кляк–кляк–кляк».
                         На следующий день после завтрака бойцы построились на плацу, и я сказал всем о своем решении. Сначала раздался ропот, а потом и недовольные выкрики. Но когда они услышали о двух бочонках «Тутти», шум поутих, и я предложил им разделиться на 3–4 отряда и выяснить через пару недель, кто победит.
– Командир, а мы уже раз поделились на банкет. Вот и будем так выступать, – послышалось из разных сторон. Я согласился. И еще, договорились, чтобы в каждом отряде было по 80 человек, и увеличить количество бочонков до трех. Они еще должны были выбрать старшего, и по 10 человек от каждого отряда для разучивания текста и мотива. Это уже Авенир подсказал, так как я его назначил ответственным за все это дело. Решили начинать с сегодняшнего дня, через три часа после обеда. В общем, муравейник зашевелился, заговорил, правда, в основном все обсуждали, как и где будут распивать бочонки с Тутти».
                          Я даже не ожидал, что всех увлечет эта затея. Многим нравилось маршировать с оружием и дружно орать. Да видно было, что и слова песни цеплялись за их черствые души. Сначала они собирались на разных концах плаца и там пели. Часто оттуда раздавались шутки, подначки и смех. Через три дня я с Авениром и Бару прослушали этот базар и решили, что пора начать маршировку с песней. Авенир предложил впереди поставить человек 10–15 хорошо знающих текст, чтоб остальные могли за ними подпевать. В общем, через неделю отряды уже звучали. Все меньше и меньше раздавался разнобой в словах и в ритме звучания. Вот что значит, когда у людей есть цель! В одном отряде певучей оказалась десятка Стрепса, а в другом – десятка Диклока. Вот тебе и толкачи! Они стали там надеждой и опорой в этом важном деле. Как не странно, старались все. Видно было, что им нравится идти парадным кричаще–поющим строем по четыре в ряд. Особенно бойцы старались, когда на краю плаца стали собираться стряпухи из соседних поиловок и горожане. На это представление с каждым днем собиралось все больше и больше любопытных.
                           Прошло две недели, и Авенир сказал, что отряды готовы выступить и рвутся в бой. Договорились устроить соревнование через три дня. В судьи выбрали несколько наших бойцов, еще несколько человек из горожан и из крепости. Председателем судейской комиссии был Авенир.
И вот наступил день и час большого смотра. Возле плаца на площадке были поставлены лавки для гостей из крепости и именитых горожан. Весь наш командный состав стоял шеренгой у кромки плаца. Вот Авенир глянул на меня, я кивнул ему головой, и он дал команду на марш отряду «Стрепса». Так распорядился жребий.
                            «Стрепсы» стояли у края плаца. Было видно, как они пошли, вначале несколько сбиваясь в шаге, но потом строй выровнялся, и когда идущий впереди командир ударил мечом в щит, бойцы запели. Они на полном серьезе приняли эту игру, в которую я не верил. Я смотрел на лица бойцов и не узнавал их, а они, бодро шагая по пыльному плацу, с увлечением пели про Амизу, которая их где-то ждала. Запыленные, суровые лица были серьезны и только глаза излучали какую-то детскую радость. Гости и толпа любопытных громко приветствовали это шествие, отовсюду слышались поощрительные выкрики, смех. Было видно, что все были в восторге от увиденного и услышанного. Но вот отряд дошел до конца плаца, развернулся, прошел и стал строем напротив нас.
                             Улеглась пыль, стих шум, и Авенир дал отмашку на марш второму отряду. Им было легче: они видели и слышали своих конкурентов. Еще до подхода к нам, я заметил, что этот отряд идет лучше, а главное – хорошо поет. Четко и самозабвенно почти выкрикивая текст, сжимая левой рукой рукоятки мечей, они, лихо, делая отмашку правой, уверенно шли к победе. Они это чувствовали, и на многих лицах проглядывалась легкая улыбка. Под шум зрителей, их внимание и поощрительные выкрики, бойцы просто должны были пройти красиво. И они это сделали! Даже соперники поощрительно застучали мечами по щитам. Вот два отряда стоят напротив нас и ждут решения судей. Через некоторое время Авенир вышел вперед и объявил победителем отряд «Диклака». Там закричали «Ура-а-а-а!». Когда они утихли, я подошел к Авениру и обратился ко всем участникам:
– Бойцы, вы показали выучку, вы доказали, что не только можете храбро сражаться, но весело маршировать и дружно петь. Петь на марше. А это не так просто. Все вы заслуживаете поощрения, но народный суд решил, что лучше пели бойцы из отряда «Диклака». Ура победителям!
– Ура–а–а–а! – понеслось далеко за стены в город.
– Всем участникам Ура!
– Ура–а–а–а! – понеслось далеко за стены крепости. Потом сказал приветственное слово комендант крепости, а затем кто-то из горожан, который в заключение сказал:
– Я бы хотел попросить Вас и Вашего командира, что бы вы прошли так по улицам города. Горожане будут очень рады, – в конце он сказал, что за счет города им будет устроен торжественный ужин. Поднялся веселый шум, раздались крики, свист, улюлюканье, «ура». Авенир и Бару посмотрели на меня, а я только развел руками и улыбнулся.
                            Очевидно, городские власти заранее это решили, так как из ближайших поиловок сразу начали носить столы и скамьи. Наши бойцы помогали им. В общем, процесс пошел. Я собрал всех командиров и приказал, что бы они напомнили своим бойцам о прошлых банкетах и их ответственности перед всеми.
На удивление за ужином практически не было драк. И что удивительно, наша песня не раз звенела над столами. А может, она и усмиряла буянов? Или это повлияла сила искусства? Или увеличенные штрафы за «разбой посуды и мебели»?

                            Мы уже опаздывали, а Валида все еще вертелась перед зеркалом. Наконец я не выдержал, схватил ее за руку и потянул на выход. Там на козлах сидел Бару и тревожно поглядывал в нашу сторону. И только мы сели, как он гикнул, взмахнул плетью вверх, и лошади понеслись. Вот выскочили за крепостные ворота, уже Святое озеро позади, а кони мчали нас и мчали. Валида прижималась ко мне всем телом и наслаждалась этой близостью, бросая изредка на меня нежные взгляды. Мы спешили. И виной этому было приглашение на помолвку Амизы и Пиноса. Наконец-то Пинос не без помощи Амизы, переборол смущение и попросил Амизу выйти за него замуж. Столько лет она ждала, и наконец. Как тут быть без Валиды в такой момент, вот мы и спешили. Пыль клубилась за нами, и только мелкая щебенка летела из-под копыт, догоняя минуты, потерянные Валидой у зеркала. Вот уже и приехали. Мы выскочили из повозки и побежали по полю и уже на последней минуте заскочили на трап.
Все мы летим. Я сижу на месте первого пилота, а Валида пристроилась на место бортмеханика. Я переключил системы на автопилот и подсел к ней ближе.
– Ой! Как интересно! Сережа, а зачем здесь так много лампочек. Смотри, они моргают, некоторые светятся. Как красиво! И ты их понимаешь? И они тебя понимают? Как здорово! – непрерывно щебетала Валида. Она просто ошалела от вида нашей рубки.
– Смотри, смотри, какие облака плывут. Ой, а там внизу гусеница ползет!
– Это не гусеница, это электричка.
– Правда! А что это? – и я начинал объяснять.
Я смотрел и радовался ее детской