МЕРТВОЕ ПОЛЕ - 8

непосредственности, ее первобытной восприимчивости. А ведь я тоже почти так воспринимал все, когда первый раз летел в самолете.
– Сережа, а мы не проскочим Амизу?
– Да нет, спохватился я и сел на место пилота. Взял управление на себя, и мы начали снижаться. Только сели, как к трапу подъехала коляска, запряженная четверкой лошадей, и из нее выскочили счастливые Амиза и Пинос. Они схватили нас за руки и бегом потащили к повозке. И вот снова топот копыт. Мы сидим с Валидой в повозке, а напротив нас счастливые Амиза и Пинос сидят и вовсю смеются. Мы сдерживались, сдерживались, а потом захохотали вместе с ними.

                            Я отбросил одеяло и сел. Спать не хотелось. Это надо же такому присниться. Валида, Валида! Как ты там без меня! Но что же означает такой сон? И спросить некого. Я встал и вышел во двор. Было еще темно, на небе ярко светила косая луна, да раздавался легкий топот проходивших мимо часовых. Зевнув несколько раз, я вернулся и лег. Спать не хотелось. И чего это мы с Валидой на самолете полетели к Амизе?

                            Перед завтраком ко мне пришел Бару, и я рассказал ему о сне.
– Хороший сон! Вот мне бы такое приснилось, – с завистью произнес Бару.
– А что бы это значило? А?
– Значит, скучает по тебе Валида, вот и послала знак.
– Да? Интересно, а какие знаки я ей посылаю?
– Вот вернемся домой тогда и спросишь.

                             После обеда, ко мне пришел боец из крепости. Он передал просьбу коменданта прибыть к нему с ближайшими помощниками. Я подумал, что опять намечается какое-нибудь поздравительно–напоительное мероприятие и позвал Авенира и Бару. У коменданта уже собрались все офицеры крепости. По их виду я понял, что ошибся в своем прогнозе. После взаимных приветствий, комендант сказал:
– Милано дилони капитан, пришли нерадостные вести. Форпост захвачен сторонниками Бредландии. К нам с трудом добрались бежавшие оттуда три бойца. Они расскажут, как это произошло. По просьбе коменданта привели беглецов. Каждый из них дополнял своим рассказом своих товарищей. Наконец, они замолчали, и установилась тишина.
– А почему вы решили, что вас предали? И кто? – спросил я.
– Потому что, когда мы проснулись утром, то в форпосте было полно чужих солдат. Очевидно, их кто-то впустил. Наших же командиров нигде не было видно. Всем запретили выходить из казармы. Когда окончательно рассвело, нас построили на плацу у стенки. Перед нами стояли чужие солдаты с оружием наизготовку. Самый главный из них сказал, что они пришли освобождать нас от тирании короля, и что тоже произойдет с крепостью и везде будет полная справедливость. Затем он сказал, что тем, кто захочет служить делу справедливости, дадут оружие и месячный оклад, кто не захочет, будет арестован и посажен в карцер. Желающие служить были. Их отвели в сторону, а остальным связали руки и отвели в подвальное помещение.
– Сколько было чужих солдат?
– Ну, напротив нас стояло около 50-ти, да и на стенах тоже не меньше.
Ребят увели, а мы начали обсуждать эту новость.
– Как вовремя прибыл ваш отряд в крепость, и как вовремя вы сумели обезглавить банду в городе. Да практически их в городе и нет. Надо готовиться к осаде, выловить остальных бандитов, усилить охрану ворот и восстановить патрулирование в городе, – проговорил комендант, – вместе с вашим отрядом мы справимся с этой бедой, – продолжал он, глядя на меня.
– Главное, сейчас не занести эту новость в город, да и в крепость. Пусть это временно останется для всех тайной, – сказал я.
– Да, да, – поспешно согласился комендант, – но предупредительные меры надо уже начинать.
– Вот вам и представился удобный случай для окончания ремонта крепостных стен. Привлеките к этому заключенных, а свободным горожанам все-таки начните платить за работу.
– Да, но…– начал возражать комендант, – мы же ограничены средствами.
– Если в крепость или в город ворвутся бандиты, то вам имеющиеся средства не понадобятся. Они уйдут в Бредландию, как и те, что до этого были у вас, – резко прервал я этот разговор. Зависла тишина, очевидно здесь не привыкли так разговаривать или возражать коменданту.
– Ладно, утро вечера мудренее. Мы посоображаем, вы подумаете, может что-то к завтрашнему утру и придумаем, – сказал я, немного сглаживая свою резкость к коменданту.
Попрощавшись, мы разошлись.