национального космического ведомства одной из стран, второй действительно выбился в очень влиятельные политики, а третий…
– А третий был доктор Марио, – без труда догадался я.
– Умница, – похвалил меня Эвердик, – на лету схватываешь. Так вот, доктор Марио, как тебе известно, тоже добился колоссальных успехов в своей сфере деятельности, получил научные степени, награды и премии, сделал несколько фундаментальных открытий в генетике, но все же осуществить свою детскую мечту так и не сумел – слишком уж утопической казалась затея, никто не хотел вкладывать в нее средства. А средства нужны были немалые. И тут вдруг ему позвонил его бывший одноклассник – тот, который стал шефом космического ведомства. Оказалось, что недавно вернувшаяся с Ганимеда экспедиция привезла интереснейшие материалы, заняться которыми и приглашался доктор Марио.
– Так значит, все-таки существовал инопланетный биологический материал! – воскликнул я.
– Да погоди ты, не лезь поперек батьки… – проворчал Эвердик. – Куда торопишься? Конечно же, никакого материала не было. Все это – фуфло для отвода глаз таким, как ты, простакам. Тут дело гораздо более земное, если не сказать приземленное. Научные разработки доктора Марио очень заинтересовали третьего мальчика – того, что стал влиятельным политиком. Естественно, он усмотрел в открытиях своего бывшего одноклассника замечательные перспективы для военных целей и решил во что бы то ни стало заполучить гениального генетика в свои нечистые руки. Договориться с начальником космического ведомства ему не составило никакого труда, и вот наивный, как дитя, доктор Марио приехал, в полной уверенности, что будет изучать инопланетную живность, а угодил… м-м-м… как бы это сказать?..
– В западню, – подсказал я.
– Да, именно так, – согласился Эвердик. – Его фактически похитили. Правда, понял он это не сразу. Он ведь был стопроцентным гением, а значит, не видел и не понимал ничего, кроме своей науки. А условия для работы ему создали замечательные: почти год он безвылазно просидел в одной секретной подземной лаборатории и был абсолютно счастлив, ежечасно благодаря небо и своих бывших одноклассников за то, что они дали ему возможность беспрепятственно и безоглядно творить. Ну, а когда до него, наконец, дошел весь ужас того, что он натворил, «Аплой» уже начал полнокровно и методично работать. И напрасно несчастный Марио вопил, что эксперименты еще не закончены, что надо еще тысячу раз проверить и перепроверить полученные результаты, а уж потом думать о том, внедрять ли их в жизнь и, если да, то в каких масштабах и под чьим контролем, – его, разумеется, уже никто не слушал. Результатов было с лихвой достаточно для использования в военных целях, а об этической стороне дела в таких случаях, как правило, заботятся в последнюю очередь.
– Получается, «Аплой» первоначально имел лишь оборонное значение? – спросил я.
– Получается, что так, – кивнул Эвердик, – но потом, как это часто бывает, эксперимент оказался в других руках и вышел из-под контроля.
– Почему же в других?
– Потому что как раз тогда при очень странных обстоятельствах скончался наш начальник космического ведомства, и руководство экспериментом взял на себя влиятельный политик. Ясное дело, у него тут же, как только он почувствовал себя хозяином положения, разыгрались аппетиты, он быстренько и бесшумно ушел в тень и продолжил разрабатывать «Аплой», во всем и везде вместо своей физиономии подставляя физиономию бедного доктора Марио, который по-прежнему работал в подземной лаборатории и делал все новые открытия, в то время как по всему миру множились спецшколы и тренировочные базы «Аплоя». Такая вот получилась ирония судьбы.
– Вы говорили, что имена создателей «Аплоя» неизвестны, – напомнил я, – а теперь рассказываете обо всем так, словно точно знаете, кто виноват.
– Имя покойного начальника космического ведомства мне удалось узнать, – ответил Эвердик. – Это достаточно известное имя, поэтому не стоит его особо афишировать, тем более что к созданию «Аплоя» этот человек имеет лишь косвенное отношение и никак не может считаться террористом. А вот имя влиятельного политика мне узнать не посчастливилось. И знаешь почему? Потому что, скорее всего, он и по сей день остается очень влиятельным политиком.
– Вы так думаете?!
– Почти уверен. И боюсь, что, если мы начнем копать в этом направлении, наши раскопки могут завести нас на самые верхи, что будет, естественно, равняться поражению, потому что доказать что-либо на таком уровне практически невозможно.
– Но что заставляет вас думать именно о самых верхах?
– А почему иначе «Аплой» так стремительно и бесследно исчез после смерти Марио? Куда делись сотни, а может, и тысячи его солдат? В воздухе растворились? Нет, сынок, «Аплой» ушел в подполье и выжидает подходящего момента, чтобы вновь проявить себя со всем размахом. Да и вообще неизвестно, действительно ли человек, найденный мертвым на той яхте, был доктором Марио.
– Как неизвестно? Ведь была же экспертиза!
– Сынок, доктор Марио был болезненным и тщедушным человеком, а труп на яхте принадлежал цветущему здоровяку, выглядевшему значительно моложе своих лет. И даже если ДНК покойного на все сто совпадает с ДНК Марио, это еще ничего не значит, ведь мы имеем дело с гениальными генетическими изысками, а тут возможно практически все.
– Но разве государственный переворот на Островах организовал не «Аплой»?
– Поначалу все так думали, в том числе и я. Уж больно сценарий был похож. Но потом все оказалось совсем иначе. Чужого вмешательства на Островах не было. Там просто местные не поделили власть между собой. Банально, но факт. Миф об участии «Аплоя» в этой буче был выгоден пришедшим к власти путчистам. Они надеялись, что это придаст им авторитет и внушит недовольным мысль о непобедимости тех, кого поддерживает «Аплой».
– И вы это уже давно знаете?
– Достаточно давно. Кстати, это был первый случай, когда название «Аплой» использовалось именно таким образом.
– Тогда зачем вы отправили Ларису на Острова?
– Вообще-то, Лариса поехала совсем не на Острова, – сказал Эвердик и проникновенно посмотрел в мое вытянувшееся от изумления лицо.
– А… куда? – икнул я обалдело.
– В Латинскую Америку, – ответил шеф, и в его глазах я, в который уже раз, прочел удовольствие от произведенного на меня впечатления. – События на Островах произошли очень вовремя в том смысле, что я смог сделать их надежной легендой для поездки Ларисы. Сами же по себе они меня ничуть не интересовали.
– А что было в Латинской Америке?
– По дошедшим до нас обрывочным сведениям, там в горах располагалась одна из крупнейших баз «Аплоя». Заданием Ларисы было проникнуть на нее и постараться раздобыть хотя бы кусочек исходного биологического материала, из которого террористы выращивают своих солдат. Тогда я еще понятия не имел, что во льдах Патагонских Анд скрыта не просто база, а самое сердце «Аплоя», его центральные лаборатории, где содержался и работал сам доктор Марио.
– Вот это я понимаю! – ахнул я. – Да это же просто редкая удача!
– Еще какая удача! – усмехнулся Эвердик. – И Лариса не только проникла на объект. Ей удалось закрепиться там на четыре года, подружиться с доктором Марио и, в конце концов, переправить нам не кусочек материала, а двух живых и настоящих солдат «Аплоя». Вот это я называю гением разведки!
– Но почему же тогда девочки постоянно твердят, что Лариса участвовала в боях на Островах, а они ее защищали?
– Потому что ничего другого они просто не помнят. Эту информацию записали в их мозг перед отправкой, стерев две трети остальной памяти. Именно поэтому они до сих пор не могут рассказать ничего внятного о жизни в «Аплое» и понятия не имеют о своем предназначении. Сделав это, Лариса и Марио поступили очень мудро. Получился своего рода предохранитель от всяких неожиданностей, ведь если бы девочки знали о себе правду, кто бы взялся предсказать, как бы они себя повели? А предназначение у девочек должно быть воистину великое, не будь я консул Эвердик! Лариса не просто выполнила, а даже многократно перевыполнила свое задание. Вспомни, ведь о солдатах «Аплоя» идет слава, как о жестоких и бездушных исполнителях чужой воли, этаких полуроботах, автоматах для убийства. Но разве Тэнни и Айка похожи на подобных тупых болванов, способных только нажимать на курок и крушить стены? Нет, братец ты мой, это очень интеллектуальные, здравомыслящие и, что самое главное, добрые девочки. Настоящий аплоевец никогда не может быть добрым – в него такие эмоции просто не закладываются. Отсюда сам собой напрашивается вывод: перед нами не просто солдаты, а, если угодно, опытные образцы новой человеческой расы, которые Лариса передала нам в надежде, что мы сами разберемся, для чего они и как их использовать. Но мы, дураки, пока ни в чем не разобрались и блуждаем впотьмах. Это обидно, но признать приходится.
Эвердик умолк, неторопливо развернул еще одну конфетку, положил в рот и устало подытожил:
– Ладно, хватит вам на даче прохлаждаться. Собирайтесь, поедем в Прагу.
– Зачем? – удивился я, не ожидав такого окончания разговора.
– Хочу, чтобы вы всегда у меня под рукой были, – проворчал шеф, – и чтобы я всегда мог вас выпороть, если вам опять вздумается дурить.
– Но разве Рогнед и без этого не?..
– Его пороть не так интересно, он толстокожий, – перебил меня консул. Снова внимательно посмотрел мне в лицо и добавил: – Ну нельзя таких хороших девчонок целый век в лесной глуши держать! Они должны жить в столице, иметь все, что имеют их ровесницы. Они учиться должны, в конце-то концов! Короче, собирайся, поехали. Завтра же оформим их удочерение, и станешь ты их официальным и законным отцом со всеми правами и обязанностями. Не доволен, что ли?
– А как же «Аплой»? – пробормотал я, совсем растерявшись. – Разве их не преследуют солдаты «Аплоя»?
– Об «Аплое» я больше ничего не знаю, – махнул рукой шеф, – и никто их, к счастью, не преследует. Скорее всего, информация о преследователях тоже была записана в их мозг, чтобы, добираясь до тебя, они прятались, не лезли на глаза полиции и не наделали по дороге лишнего шума. Нет, я, конечно же, не говорю, что опасность миновала. «Аплой», несомненно, еще объявится. Оправится от удара, который мы ему нанесли, и снова выйдет из подполья. Но когда это будет, никто не может знать. Поэтому на сегодняшний день я объявляю дело об «Аплое» замороженным на неопределенный срок, до возникновения новых обстоятельств, а тем временем девочки будут жить, как обычные дети, в обычной семье, с хорошим папой и добрыми друзьями. Лариса просила, чтобы я помог им наладить обычную жизнь. Похоже, мне это удалось. Можешь не благодарить, я сам заинтересован. Ну, а сейчас буди нашего спящего бегемота, собирай девчонок, и поехали. Сидеть тут с вами до утра я вовсе не намерен.
