или вообще тогда не делать. К тому же ты здесь рассуждаешь о Данко. Я по школе помню, что он — персонаж третьей части рассказа Максима Горького «Старуха Изергиль», пожертвовавший собой и спасший свой народ с помощью горящего сердца. А ты собираешься жертвовать собой ради одного человека. Ей это надо? Если любовь жертвенная — она недолговечная и некрепкая.
— Ну, я хотел сказать, — стал объясняться юный поэт, — что у меня к ней любовь до гроба, понимаешь?
— Нет, не понимаю! Что значит — до гроба? Любовь с оговорками, ограничениями? Настоящая любовь, она бессмертна. И душа, оставив бренное тело, обязательно найдет на небесах свой объект земной страсти. И уже там они будут вместе навечно. Усек? А ты говоришь — до гроба.
— Ты знаешь, мама, — не унимался сын, — я совсем не могу представить себя старым. Мне кажется, что я просто не доживу до такого состояния.
— Брось, сынок, — резко сказала женщина. — Не пори чушь! Каждый человек не может представить себя стариком, потому что так устроен организм. В своем подсознании человек должен жить только настоящим и надеждами на светлое и счастливое будущее. Которое, по сути, и есть в его руках. И если человек будет здоров и жизнерадостен, то, в общем-то, он не станет обращать внимание на свой возраст. И тем более зацикливаться на этом.
После этого недолгого разговора с мамой Семен все же решил подарить свой стих Людке. Но сегодня и завтра он ей звонить не станет, как бы ему этого ни хотелось, а выдержит паузу. Пусть Семакина задумается над своим поведением.
А Людке и вправду было над чем задуматься. Когда она проснулась ближе к полудню на каком-то чужом широком диване в незнакомой квартире с тяжелой головой, тошнотворным состоянием и непроходящей сухостью во рту. Она окинула взглядом незнакомое помещение. И обомлела…
В небольшой плохо убранной душной комнате, где стоял раскинутый диван, находился маленький столик с остатками нехитрой закуски с парой пустых бутылок и бокалов. У стены на старом кресле было небрежно брошено ее выпускное платье. А на полу Людка увидела, хотя и не сразу-то поняла, что это… ее нижнее белье: узенькие трусики и лифчик. Они тоже валялись как попало недалеко друг от друга. «Что это все значит? Где я?»
— Эй! — негромко, но уверенно позвала девушка. — Есть кто?
На ее голос с сигаретой во рту вышел какой-то незнакомый парень с початой бутылкой пива в руке.
— А ты кто? — тихо спросила Людка.
— Если я тебе скажу, что я Филипп Киркоров, ты ведь все равно мне не поверишь, — спокойно проговорил Виктор, выпуская клубы дыма в ее сторону. — Доброе утречко, выпускница! Забыла, как вчера в нашей компании зажигала под коньячок на школьном дворе? Пива хочешь? На, охлади свой ночной любовный пыл.
— Пошел ты, козел, — процедила сквозь зубы Людка и, прикрываясь простыней, выхватила у него бутылку.
— Так-то оно будет лучше, — согласился Дипунов. — А про козла ты, подруга, верно заметила. Разве станет нормальный пацан сидеть в одиночестве на кухне, когда у него на диване такая красотуля лежит? А ну, двигайся…
4
Домой после выпускного вечера Людмила Семакина вернулась только вечером следующего дня. Ее мать даже и не поинтересовалась столь долгой задержкой дочери в школе. Хотя у Людки был уже заготовлен ответ. Она типа ездила кататься на второй день со всем классом на прогулочном теплоходе по Иртышу на остров Медвежонок.
Последние несколько лет Людкина мать вместе со своим сожителем любила часто прикладываться к рюмке. Их семья, по оценке завуча школы по воспитательной работе, была неблагонадежной. И, конечно же, Людкина мать не обременяла себя такой проблемой, как воспитание дочери. Скорее, наоборот, она ждала того момента, когда Людке стукнет восемнадцать.
— И тогда уже ты, Людка, можешь выбирать себе хахаля. Только не какого попало, как твоя мамка по молодости, дуреха. А надежного, с деньгами. Чтобы он и мне потом смог бы копеечкой подсобить, а что? — часто слышала Людка от матери.
Отца своего Людка не помнила, они разошлись с матерью, когда девочка была еще совсем маленькой. А потом спустя какое-то время у Людки появился отчим — дядя Женя. К падчерице он относился ни тепло ни холодно, почти никак. Но и зато конфликтов между ними никогда не было. Даже более того, мать поменяла Людкину фамилию. Потому что тогда бы она оставалась по матери Лескина. Но передавать свою фамилию Людке женщина не желала, чтобы вместе с ней к дочери не перешли те неудачи в личной жизни, которые испытали ее родители.
Настоящую фамилию своего отца Людка не знала, в глаза его никогда не видела и почти ничего о нем от матери не слышала. И с тех пор девочка была, как и дядя Женя, Семакина.
— А чего, живи и радуйся, — так объяснила свое решение женщина. — Все равно когда выйдешь замуж, то возьмешь себе ту фамилию, которая тебе понравится.
Казалось, что жизнь девушки только и должна была приносить радость. Но последнее событие в своей жизни Людку сильно шокировало. Оно просто выбило Семакину из колеи. Как так? Какой-то козел воспользовался ею, словно продажной тварью. Конечно, раскисать и впадать в депрессию Людка не собиралась. Но готова была возненавидеть всех подряд особей мужского пола. «Все они гады, сволочи, ничтожества. Поотрывать бы им их сосиски да скормить злым псам», — в сердцах думала Людка. И от этих мыслей ей как будто становилось легче. «А этот конченый тип, Виктор, еще у меня попляшет».
Но Дикунов был в расслабленном, спокойном состоянии у себя в квартире, которую ему снимали знакомые. А точнее, те люди, чьи задания он выполнял. Правда, настоящих дел-то еще не было, так, одно мелкое. Но даже из-за него важные люди снимают Виктору эту квартиру. В надежде на то, что вскоре Дипунов себя еще проявит. И время не заставило долго ждать.
Не успел Виктор еще отоспаться от выпускного и отойти от выпитого, как под вечер в его дверь постучали. На пороге стоял Смирный, он же Алексей Смирнов.
— Ну, проходи, — слегка удивленно проговорил Дипунов.
— Здорово, — шагнул в коридор Смирнов. — Я к тебе с дороги. До утра перекантуюсь, разговор есть. Дельце одно. Стол готовь. Да, тебе привет от Деда.
Виктор и сам не заметил, как на кухонном столе появилась закуска из спортивной сумки Алексея и бутылка водки.
— Садись, — на правах хозяина сказал Смирнов Дипунову и стал разливать в рюмки. — С первым делом ты справился нормально. Вот твоя доля от Деда.
И гость положил перед парнем пачку казахстанских банкнот.
— А почему в тенге? — недовольно спросил Виктор.
— А потому, что тебе, желторотику, баксы никто не даст. Сейчас курс доллара скачет и в обменниках лишний раз с зеленью светиться не резон, тем более тебе. Скажи спасибо и за это.
— Спасибо…
— То-то же… Слушай новое задание. Дед в Алматы открывает несколько ночных клубов и еще кое-что, куда нам с тобой нос совать не надо. И для этого ему нужны работники, точнее, девушки. На время, на заработки. Приедут в Алматы, поработают лето и назад, домой. Соображаешь?
— Пока нет.
— Плохо, включай мозги скорее. Деду надо у вас в городе подыскать одну-две телки и отправить, я уже сказал куда. За это ты получишь свой процент.
Задание было непростое. Но в тоже время Виктору стало приятно, что, несмотря на его неопытность и молодость, с ним разговаривают почти что на равных. И ему доверяет сам Дед. От Алексея парень и раньше знал, что Дед — авторитет среди криминального мира Алматы.
Он еще по малолетке был осужден за непреднамеренное убийство, драку в кафе. Тогда, еще будучи молодым человеком, в пьяном виде так толкнул своего обидчика, что тот, ударившись головой об пол, больше никогда уже не мог ее поднять. Отсидев свой срок, Дед, выйдя на волю, почти сразу же женился. Но его семейное счастье стало недолгим.
Однажды, отдыхая с дружками в ресторане, Дед заступился за смазливую деваху, до которой домогались незнакомые ей мужики. Но и здесь не повезло защитнику милой красотки. В драке он нанес несколько сильных ударов обидчикам девушки. Деваха-то с визгом убежала, а ее защитник оказался один на один с незнакомцами, которыми потом оказались работники правоохранительных органов.
В результате следствия по этому делу было установлено, что бывший уголовник Деденко, находясь в пьяной компании с такими же дружками, стал приставать к скромной и беззащитной девушке. А работники органов заступились за нее, но, правда, сами сильно пострадали от рук уголовника. В итоге Деда опять посадили и теперь уже надолго.
— Сколько у меня на это времени? — с готовностью спросил Виктор, вернувшись к своему заданию.
— Это дело не одного дня. Не спеши, но будь всегда готов, как пионер. По возможности разработай базу данных, — остепенил его Смирнов. — Я у тебя пару дней пробуду. У меня в городе запланирована еще одна встреча и важный разговор. А назад в Алматы меня увезут на машине.
Виктор задумался о новом деле, которым его озадачил Смирнов и, казалось бы, напрочь забыл о Людке. А зря… Она-то как раз все это время думала о своем обидчике, вернее, вынашивала план мести Дипунову. И не собиралась с этим затягивать. Жаль, что поговорить, посоветоваться на эту тему девушка ни с кем не могла.
Как только Людка пришла домой после выпускного, на следующее утро ей позвонила Снежана Баракова. И уж как-то сильно подробно и настойчиво стала выспрашивать о том, куда это Семакина ушла с волейбольной площадки среди ночи да еще и в компании малознакомого ей парня? «Вот ей-то какое дело? Сует свой длинный нос куда не надо, — возмущенно думала Семакина. — Я же не выпытываю у нее, куда это она тогда ринулась, да еще сразу с двумя пацанами».
Но в трубку ответила, конечно же, иначе. Недолгий разговор с Бараковой Людка продолжила дежурными фразами и быстро положила трубку. Теперь Семакина точно знала, что в данной ситуации на Снежану рассчитывать не придется. Не поддержит. А на Семена — тем более. Кстати, он ведь тоже недавно ей звонил. Как Людка совсем забыла об этом! Ведь Шадров очень хотел с ней встретиться, чтобы подарить ей какой-то подарок. Одного недавнего подарка судьбы Людке уже хватило. Но Семен так настаивал, что Семакина пообещала вечером выйти во двор.
В назначенный час парень уже сидел на скамейке недалеко от подъезда и смотрел на входную дверь. И вот железная дверь сначала тяжело открылась, а затем мягко захлопнулась. Из подъезда вышла Людка.
— Привет, что хотел-то? На выпускном, что ли, не нагулялся? — сразу пошла в атаку раздраженная девушка.
— Да нет. Хотя, да! — замешкался Семен. — Ты куда-то пропала, а я вот тебе подарок приготовил.
— Подарок, хм, — заинтересовалась Людка, – ну, хорошо. Давай, показывай, что у тебя там.
— Говорю же, его показать нельзя, можно только послушать, — стал объяснять Семен.
— Сема, ты, что, меня вызвал разыграть, что ли? Что значит «слушать»? Или ты мне хочешь плеер подарить? — Семакина продолжала нервничать.
— Да нет же! — разулыбался Шадров в предстоящем ожидании радости своей подруги.
— А что тогда?
— Это стих, я его тебе написал и вот дарю. Слушай, — и юный поэт на одном дыхании с легким волнением дочитал до конца своего Данко.
— Ты, что, дебил? — сразу вырвалось у Людки от возмущения. Но она тут же одумалась и исправилась. — Ну, в смысле приколист. Кто же стихи дарит? Их посвящают своим
