что так же легко лишит трона того, кого накануне туда посадила! Эта чернь никогда не будет довольна, какие указы не издавай. Каждый из этих грязных псов хотел бы сидеть в таверне с бочкой эля в обнимку и больше ничего. А кто будет работать на благо родины?.. Что ни делай ради черни, все одно не угодишь ей. Вот я и не заботился о них. Жаль только, что недооценил гнев черни и лишился трона...»
Он ступал по мощёному бульвару, протянувшемуся от главной площади к самым воротам, и всё это время дюжина гвардейцев с пустыми взглядами сопровождали его, оберегая от расправы: народ верил, что все его беды от этого раздавленного человека, и что теперь всё уйдёт в прошлое, как и всегда. Этим воинам было стыдно идти рядом с узурпатором, но ослушаться приказа они не посмели.
И всё же мужчина шёл на нетвёрдых ногах, ежеминутно ожидая гибели. Всего можно было ожидать от этого моря черни, что скопилось вдоль улиц и бульваров, ведущих к столичным воротам.
Отрешаясь от жестокости судьбы, бывший казначей грезил о мести. Вот он снова собирает армию, вторгается в королевство и железной рукой казнит всех этих ненавистных людей. Но эти мысли ещё больше усугубили его душевный упадок. В первый раз он сбежал с огромной суммой золота и превратил дикие разрозненные племена в могучий султанат. Теперь же мужчина был нищ, да и в стране, которую он создал далеко на юге, воцарился свирепый правитель...
Так случилось, что человек, побывавший и казначеем, и королём, и нищим, изменил ход истории во всём мире. Во много раз ускоренное насаждение благ цивилизации в султанате спровоцировало через несколько десятилетий перенаселение и нехватку ресурсов. Жестокие и хорошо вооружённые (как велел Белый Бог) воины захватили сначала соседние малоразвитые страны, а спустя два века после этого едва ли не весь мир оказался под пятой всемогущего султана. Не обошла та судьба и это королевство, достигшее славы и благополучия под умеренным правлением законной династии.
А ныне низложенный король благополучно преодолел жилые кварталы столицы, достиг широко распахнутых ворот, куда разноцветной рекой вливались люди, идущие приветствовать новую власть. Бывший казначей подобрал с мостовой обронённый кем-то старый плащ с капюшоном, набросил на себя и не оглядываясь, ушёл по пыльной просёлочной дороге.
Он не знал о том, что из окна во флигеле одного из скромных особняков на окраине столицы смотрела на него молодая женщина. Уже не было презрения в её глазах, только жалость к этому непутёвому человеку, которого она полюбила когда-то. После того, как свергнутый король скрылся из виду, рыжеволосая женщина отошла от окна и больше не вспоминала о нём.
Опасаясь крестьян, которые могли бы узнать его по портретам, висевшим едва ли не в каждой сельской ратуше, мужчина свернул с тракта. Сначала он питался собранными у изгородей кислыми яблоками и тем, что можно было собрать в лесу. Пить вместо баснословно дорогого вина приходилось родниковую воду.
На руке изгнанника всё ещё был потускневший фамильный перстень, с которым он не желал расставаться. А в кармане плаща покоился свёрнутый во много раз холст с милым сердцу портретом – единственное, что разрешили ему взять из дворца.
- Скольких бед можно было избежать, - заметил новый король, захваченный потоком воспоминаний низложенного при виде любимых черт, - попроси ты меня тогда познакомить тебя с этой девушкой...
- Былого не вернуть, - глухо проронил свергнутый монарх, вынимая холст из массивной золотой рамы.
Так случилось, что путь по бездорожью привёл бывшего казначея к небольшому монастырю. Прикрывая лицо капюшоном, мужчина поинтересовался, имя какого из святых носит место. Услышав ответ, он не без радости вспомнил, что здесь живёт его брат и попросил спуститься его.
К ступеням монастыря спустился молодой епископ аскетического телосложения.
- Рад, что ты пришёл сюда, брат, - тепло приветствовал монарх изгнанника.
Не ожидавший такого мужчина отрицательно замотал головой.
- Я всего лишь хотел попросить немного еды...
Монах провел брата в обеденную комнату. Впервые за неделю, проведённую в пути, изгнанник наелся досыта. Хлеб, зелень, масло – немудрёная еда, казалось, ничего вкуснее в своей жизни бывший король не ел.
- Оставайся, - снова вопросил епископ.
- Зачем?
- Загладить грехи, мой брат. Творец сохранил тебе жизнь для этого.
- Изгнанник огляделся. Колоть дрова, отливать свечи, проводить службы и ежечасно молиться? Нет, это не для него.
- Боюсь, что слишком много грехов на мне, - мягко отказался бывший казначей. – Столько, что не замолить и десятью жизнями здесь.
- Люди редко прощают, - сказал напоследок священник. – Но Творец прощает всё и к этому же призывает людей.
Братья попрощались у дверей. Епископ ещё долго глядел вслед уходящему гостю, с грустью осознавая, что в этой жизни не увидит больше брата никогда.
8
Грязная борода, отросшие волосы и обратившаяся в лохмотья одежда навсегда скрыли от посторонних глаз некогда гордый облик монарха. Он стал одним из многих бродяг, что шатались ещё по дорогам этого неспокойного мира. Когда нечего было есть и выпить, бывший казначей просил милостыню, случалось, подворовывал.
Дешёвая кислая брага, какую он мог купить в грязном трактире на выклянченные деньги, помогала ему забыть обо всём, что жгло его разум и всегда будет жечь. В хмельных грёзах ему виделось, что он вновь король, а по правую руку от него сидит прекрасная и добрая королева – рыжеволосая переводчица. Потом с жуткой головной болью мужчина возвращался в чёрный, будто сажа, окружающий его мир, жестокий и беспросветный. И на день, а то и на два, целью бывшего короля становились несколько медяков, чтобы купить выпивку и вновь уйти в мир его власти, мир получше этого.
Лишь две вещи берёг мужчина как зеницу ока – золотой перстень и портрет женщины, любовь к которой донёс даже до этих безрадостных лет. Фамильную драгоценность сын нувориша носил на бечевке под грязной рубахой, чтобы лишний раз не испытывать судьбу в трактирах, полных пьяниц и на тёмных улицах, где якшался с ворами и грабителями, изредка участвуя в совместных кражах.
В одном из злачных мест мужчина познакомился с таким же бродягой. У нового знакомого нашлось несколько медяков. Они взяли кувшин крепкой наливки и провели вечер в углу трактира, за столом из прогнивших досок, проклиная подлую Судьбу.
С удивлением узнал бывший казначей, что и жизнь его собеседника рухнула в грязь из-за несчастной любви.
- Я был разбойником, - доверительно бормотал бродяга, пятидесяти с лишним лет на вид. – У меня была берлога, где я жил в перерывах между вылазками и где копил золото. А однажды я украл прелестнейшую девушку и она стала жить со мной. Мы полюбили друг друга. Скоро должен был родиться сын или дочь, и я собрался завязать с лихой жизнью, купить надел земли и жить там честным трудом. Хотя... вру! Я собирался и мог купить целый замок с областью...
Бродяга ждал вздоха восхищения от собутыльника, но бывший король лишь понимающе кивнул.
- И вот раз, вернувшись, я увидел, что моя берлога разграблена, невесты нет. Какой-то легионер присвоил всё моё золото, любимую взял в жёны. Я выслеживал подлеца много лет. А потом нашёл его с моей любимой и моей дочерью в богатом замке, который он купил на мои деньги, вместе с титулом графа.
Казначей хитро оскалился, предчувствуя справедливую расправу.
- Но я... – бродяга неожиданно всхлипнул. – Я убил свою дочь по ошибке. И только потом добрался до графа...
- А жена, твоя невеста?
- Я не помню, - развёл руками собутыльник. – Та кровавая ночь, для меня как в тумане... Иногда мне кажется, что я пощадил её, иногда – что перерезал ей горло. А правду знает только Творец. Если он есть...
Мужчина не ответил, и старый разбойник погрузился в свои невесёлые воспоминания. Казначей думал о Создателе. И осознал подлинную причину того, что не ушёл в монастырь к брату. Он ненавидел Творца. За то, что тот послал ему такую неразделённую любовь, из-за которой он потерял всё. Так считал бывший король.
Спустя много лет брат его руководил монастырём, в котором начинал своё служение Творцу.
«Он живёт в сытости и тепле, - думал казначей, - а в обмен на это проживает жизнь в бесконечных и бесполезных молитвах. Он никогда не познает власти, богатства, женщин. Кто знает, чей путь лучше...»
Вскоре бывший король рассказал своему товарищу о запутанной нити своей жизни. Поверил или нет старый бродяга в то, что его собутыльник был правителем всего этого королевства, так и осталось загадкой. Подлинных доказательств у изгнанника не было. Но виду старый не подал.
- Негоже нам двоим выпрашивать подачку у горожан и таскать кошельки у прохожих, - подмигнул он товарищу. – Бывший король и тот, кто мог быть графом, найдут занятие достойное себя.
- Ты о чём?
- Мы могли бы грабить небольшие купеческие обозы. И золота у нас было бы не в пример больше. Один разбойник нынче никого не напугает, а вот мы вдвоём...
На следующий день бывший казначей обменял свой тяжёлый золотой перстень, подаренный отцом, на два грубо сработанных меча. Кузнец неодобрительно покачал головой, но не мог себе отказать в удовольствии получить двойную выгоду – за перстень можно было просить и три, а то и четыре клинка.
Расставшись с фамильной драгоценностью, казначею невольно пришло в голову, что он окончательно оборвал тем самым связь со своим прошлым и стал убийцей. Вину за тысячи жизней, что сгинули из-за его приказов, бывший король так и не признал за собой.
Первый же набег на проезжающих по тракту купцов обернулся двумя трупами – когда хозяева, а их было четверо, стали доставать кинжалы, увидев, что грабителей лишь двое. Однако повозки, полные отличных товаров, уже не давали мужчине возможность подумать о пути, который он избрал, когда окрасил меч кровью невинного купца.
Старый разбойник, вспомнивший счастливые годы своей жизни, был доволен. После четвёртого разбоя товарищи обновили клинки и сменили лохмотья на удобные кожаные штаны и рубахи – чтобы легче было передвигать в чаще леса.
Казначей, познав вкус вольготной разбойничьей жизни, уже не мучился угрызениями совести. Вдвоём со старшим товарищем они устраивали засады на лесных дорогах и даже не гнушались нападать на одиноких путников, с которых, кроме десятка-другого медных монет и взять-то было нечего. Старый разбойник любил убивать связанных по рукам и ногам жертв и не всегда младшему удавалось остановить его от бессмысленного убийства.
Иногда на разбойников, кочевавших по всей стране, устраивали облавы местные власти, но Судьба хранила их до поры.
потом старый бродяга до смерти упился в одной из таверн. Бывший король вынес его грязный и опухший труп во двор, протащил до ближайшей опушки и там похоронил.
«Вот тот, кто был мне единственным настоящим другом, - думал мужчина, стоя над могилой. – Все остальные предали меня и оставили в минуты бесславия».
Ему и в голову не могло прийти, как изменился он сам, если теперь безродный разбойник стал его лучшим товарищем. А ведь когда-то казначей был поистине благороден и чист душой. Но время меняется, изменяя и души, зачастую помимо
