Время Лича. Глава 28. Заговор.

затухающий взгляд, она видела, как Ольма оттаскивает к выходу его брат. Она видела, что их спину охраняет Кзоржан, отбиваясь от пяти противников. Татда видела, стоящих в стороне хранителей, убивающих её естество. К ней пытались приблизиться три воина, за их спинами маячил Гиржерп. Опольд сидел прижавшись к стене, и забившись в угол камина. В его глазах плескался не поддельный ужас и страх. Татда видела, как рядом с ней сражается, Ремдон. Он держал магический кокон, который то расширялся, отбрасывая недругов, то сужался, чтобы вновь черед долю секунд отбросить мертвые тела. Кокон светился нежным пурпурным светом, но Татда чувствовала, как его сила слабеет. Безвольно лич опустила голову на грудь. Последнии вспышки жизни:
      - Я спасу тебя лич! Держись!
      Ремдон стоял перед кнутами, его руки зависли над лентами, он облизнул губы, и зашептал слова заклинания.
      - Нет — взревела Татда. - Нет, Ремдон! Нет! Только не последнее желание чародея! Это смертельное заклинание! Нет выживших, после него!
      Она видела, как Ремдон искоса взглянул на лича, он улыбнулся, хотя его губы дрожали, а по щеке катилась слеза.
      - Ты должна остановить проклятье! Ни я! Ни Кзоржан! Ни Ольм! Ты — лич! Только ты, которая смогла разгадать тайну. Только ты! Не растрать моё последнее желание! Действуй, лич. И помни обо мне! - перекрикивая возню, страшной бойни кричал чародей.
      - Ремдон нет, - хрипела Татда.
      - Нэнедорс Иаше Эямона[19]…
      Последнее желание чародея, было исполнено мгновенно. Тело Ремдона, осветилось позолоченной аурой. Зазвенело. Внезапно свет разорвался. Спираль синего цвета, пронеслась по всему помещению. Близко стоявшие живые, сразу же рухнули замертво: располовиненные, или смертельно раненные, доживая свои последние минуты. Спираль, разорвала кнуты, обуглила рукояти хлыстов. Татда тяжело поднималась с колен. Перед ней витал сгусток, пушистый и словно исчезающей. Внутри него алел едва-едва теплый свет. Силуэт дрогнул, разорвался, и словно облако тумана налетел на лича.
      Полыхнули багровые молнии, закручиваясь в калейдоскоп искр. Разряды впились в Татду. Она вновь почувствовала в себе силу, другую, давно забытую после смерти, но силу. Она ощущала прикосновение Ремдона к своим сухим ладоням. Она чувствовала в себе другие способности, и ощущала чуждую для неё магию.
      - Омон! - шипяще выкрикнула Татда, будто не своим голосом.
      Просачиваясь сквозь тонкие поры костей, она покрылась изливающимся огнем. С её тела полетели ленты сизого огня. Стены гостиной покрылись копотью. До самого потолка полыхнул огонь. Трех живых воинов, она спалила сразу же, до самых костей. Отшатнувшийся Гиржерп истошно завизжал, и рухнув на пол принялся кататься из стороны в сторону. Мягкий плащ, горел, пылал. Пламя скворча, просачивалось под доспех. Пахло горелым мясом. Пахло кровью. Пахло потом. Татда видела, как Опольд, согнулся на полу, его рвало, из носа текла кровь, он надсадно кашлял, в его глазах застыла боль и мука. Пламя словно змея, поползла от Гиржерпа, к Опольду. Тот отползал, спиной, всё дальше и дальше. Но смерть неумолима. Лич шипела, и рычала. За спиною уже горели, те кто пытался убить Ольма.Татда направила всю мощь, всю ярость отданную Ремдоном, к своим ладоням. Где-то в углу затеплился авантюрин. Посох, поднялся в воздух, и мягко пролетев сквозь огонь, приблизился к Татде. Огненной кистью, Татда, сжала стальной посох. Металл разогрелся, покрывая поверхность черными, словно молнии разводами.
      - Асталама[20]! - снова закричала лич.
      Магический ветер полыхнул. Ализариновый плащ, словно крылья птицы разметались по сторонам. В магическом катарсисе, с тела лича, выпорхнула, тонкая мертвецкая фигура бледной девушки. Иссушенное, зловещие лицо, едко ухмылялось, а горящие зеленью глаза прожигали всё вокруг. Дух осмотрелся, рвано и прерывисто. Ломающимся шагом она двинулась к центру пылающей гостиной. Призрак тонкой, исхудалой девушки, мерцая бледным маревом, грустно взглянул на дверь, куда Язг тащил Ольма. Четвертый сын Гиржерпа, сквозь ослепленные глаза, смог разглядеть силуэт призрака черноволосой, тонкой девушки. Он видел её сутулую фигуру, и как ему показалось, опечаленные глаза. Лицо призрака стало расплываться в омерзительный оскал. Проекция чародейки, изгибаясь дернулась к камину, где в стену была вжата живая женщина, которая закрывая рот и нос платком, надсадно кашляла из-за клубившегося вокруг дыма. Призрак двигалась медленно. Дым вокруг неё закручивался и разлетался в виде темных облачков. Силуэт страшной девушки покрывала пелена. Призрак застыла в шаге не доходя до надсадно кашляющей куртизанки Гиржерпа. В её слезящихся глазах стояла боль и злоба. Прозрачные руки потянулись к лицу куртизанки, та рыча и хрипя попыталась отвернуться, но от духа не уйти. Эфемерные пальцы коснулись плоти. Черноволосая женщина истошно завизжала. Красивое и чистое лицо Уномары, покрыл тлен. Лицо съедали быстро пробегающие дни и месяцы. Уномара корчилась от боли. Кожа покрылась серостью, выступили гнойные пузыри, лопающиеся кровавыми язвами. Уномара умерла, медленно. Умерла в руках призрачной девушки, мстившей за смерть не знакомой ей женщины, матери Ольма. Уномара умерла в муках. И когда сердце шлюхи прекратило биться, силуэт девушки, растаял в клубах дыма:
      - Омон!
      Магический ветер, с воем выбил остатки черепиц с крыши. Накреняясь на обгоревших балках, крыша рухнул, погребая под собой, сожженных дотла, всех кто был в этот страшный день, в далекой северной усадьбе. Через минуту магическое пламя внезапно развеялось, облаком воспарив над кунжутным полем, и уносясь далеко-далеко, на восток. «Быть может в башню чародеев?» - подумала Татда, провожая огненное облако. Она стояла вокруг пепелища, кое-где лежали элементы металлических арматур, и остатки железных инструментов и мечей.
      Лич взглянула перед собой. Туда где Язг и Кзоржан отчаянно сражались с десятком воинов, рядом был Ольм, который хоть и участвовал в битве, но крайне не уверенно. Зрение его подводило, он пропускал удары, отрадно, что не смертельные. Рядом с ними бился отряд Язга, против оставшихся преданных королю мечников. Татда отбросила ногами от себя продолжающие тлеть головешки, ступила вперед. Когда она преодолела сожженную насыпь, половина дахгарцев ретировалось в кунжутном поле. Татда то и дело выхватывала магическим зрением, убегающие полосы. Лич с присущим угловатым изяществом, присела на колено, коснулась пальцами черного дерна, покрытого пеплом, и вложив в свой голос всю боль и ярость прошептала:
      - Эялафибра Инээзд…
      Земля вспенилась. Во все стороны от Татды ринулись волны, выплевывая следом комья черной земли. Волна мягко огибала всех тех, кто был на её стороне. Всем оставшимся, безжалостно ломала ноги, и перерубала позвонки. Одного их воинов, старательно бегущего по полю, волна отбросила, а потом ударив тяжелым валуном по лицу, раскрошила череп. Воплей становилось всё меньше. Вскоре утих, последний душераздирающий стон.
      Татда прошла сквозь ряды изумленных живых воинов. Они расступались, пропуская лича, с обугленным черепом, и разорванным платьем. Они пропускали лича в чьих глазницах плескался зеленый огонь. Она шла быстро словно таран, ни кто, ни единая душа, будь то мертвая или живая не смогла бы встать на её пути. Татда приблизилась к Ольму. Белокурый воин, улыбнулся:
      - Судя по воплям. И по возникшему замешательству, ты живая... Моя милая, чародейка. Я рад. Правда, рад. Только толку от меня теперь мало. Я вижу, и зрение восстанавливается, но медленно.
      Татда молчаливо, дотронулась, до лица Ольма. С её пальцев потек поток магии. Она отдавала себя, чтобы Ольм мог видеть. Её руки устало поникли. Она вымоталась. Ольм, несколько раз зажмурился и смешно расширил глаза, в его взгляде читалось замешательство.
      - Чародейка! - изумленно выкрикнул Ольм. - Я опасался, что ослепну навсегда! Спасибо! - он благодарно кивнул. Он посмотрел вокруг себя, присвистнул смотря на останки кострища. Поморщился, видя разбросанные по округе трупы. Наконец, его взгляд помрачнел, он посмотрел на деву-лич. - Ремдон? - Татда покачала головой. Кзоржан, стоял понурив голову, в его руках уже был, невесть где отыскавшейся багор.
      Был уже рассвет. Кфожар показался из-за горизонта, в это время года, рассвет наступал рано.