коврику для катания и побежали на горки. Все вокруг кричали, смеялись, брызгались и катались. Мы с Вовкой сразу забрались на самую высокую горку. Посмотрели, подумали, и побежали на горку поменьше - самую маленькую (для начала). Поднялись, радостно подрагивающие от страха, переглянулись и подошли к спуску. Там дяди стояли желтые, точнее сказать, футболки у них были желтые, а сами дяди были очень даже черные. Только не подумайте будто они были неграми, просто солнце над дядями поработало! Дяди тоже были веселые, они когда видели девушек, переглядывались друг с другом, улыбались и подходили чтобы в последний момент посильней подтолкнуть зазевавшуюся девушку. Горка уносила прочь дикие вопли а на верхней площадке раздавался хохот в поддержку веселым желтым работникам, инструкторам аквапарка.
Мы тоже так хотели. Подошли, а нас не пустили «ростом, - говорят, - вы не вышли, приходите на следующий год, или идите к себе. Вон справа ваша детская площадка с горками».
Ну, что делать? Мы пошли куда указано. Родители на нас посмотрели, только плечами грустно пожали.
Детские горки нам скоро надоели. Что мы малышня что-ли, в «песочке» возиться? Посидели в джакузи, послонялись туда, сюда… стало совсем скучно. Мы уже собрались на пару ныть начать «…пойдё-о-омте домо-ой!», но тут нас заинтересовала девочка с необычным браслетом на руках (как у нас но с проплавленной дыркой на сером пластиковом циферблате. Браслеты раздавали всем на входе в парк, но до этого мы не видели на них ни одной дырки).
- Смотри! – сказал Вовка, - она взбирается на самую высокую горку!
- Точно! На черную!!
- Смелая!
- Глупая! Все равно не пустят, - объяснил я и почему-то смутился – обидно стало за девочку, она такая смелая, а я её назвал «глупая».
- Вот, вот – подходит к желтым! Садиться! Она едет!! Пустили?!!
Тут нас с места словно ветром сдуло.
Мы подбежали к съехавшей девочке, галантно подали руки с двух сторон и спросили, переведя дыхание и глотая слова в волнении:
- Ты… как?
- Почему смогла?
- Как пропустили?
- Ты… со взрослой горки…
Девочка посмотрела на меня, на Вовку и, вдруг, рассмеялась золотистым, пушистым смехом.
- А по очереди можете говорить? – сказала она, и я увидел, что у неё голубые глаза и красивый вздернутый носик.
- Можем, - сказали мы с Вовкой одновременно. Посмотрели друг на друга и смутились.
Девочка снова рассмеялась, тряхнула головой, и я увидел замечательные светлые кудри на плечах. Она еще раз нас оглядела и сказала:
- А вы прикольные! Срочно берите себе такие браслеты, как у меня и давайте кататься вместе!
- А как?.. – сказали мы с Вовкой в один голос. Переглянулись и засмеялись уже в троем.
- Просто. Попросите родителей написать заявление. Вон в том окошечке у администратора аквапарка, и вам выдадут браслеты с дыркой.
- А… ты, не потеряешься? – спросил я девочку.
- Ха! Территория обнесена забором, тут и трехлетка потеряться не сможет, - ответила девочка и кокетливо накрутила прядь волос на палец, - бегите быстрей! Время летит, оглянуться не успеете - вечер настанет!
И мы побежали. К родителям.
Через пятнадцать минут мы уже ходили по Ква-ква-парку гордые, с «черной меткой» на руке. Вовка подбегал ко всем, с кем успел здесь познакомиться и показывал рукой на свой браслет «…у меня есть черная дыра!», говорил он. Я тоже не отставал – а что я хуже что ли? У меня тоже есть своя «черная дыра»!
Светка, так звали девочку с браслетом, оказалась мировой девчонкой. Мы катались до вечера на всех горках. Нас везде пускали, и на желтые горки и на зеленые, на синие и даже на чёрную!!! Горки различались по цветам – чем темнее, тем страшнее. Самые страшные горки были в виде прямых и извитых труб зеленого, синего, и черного цвета, а ещё горка, где всех закручивало по спирали в большой воронке, а потом сбрасывало вниз, в воду - через огромную дыру (как в туалете). Эту горку Вовка сразу окрестил «УНИТАЗ». Мы думали Светка смутится от такого названия. А она очень смеялась. Наконец пришла очередь самой страшной – черной горки. Эта труба была самая высокая, длинная и перекрученная. Пока мы собирались с духом Светка просто села и поехала. Она так кричала, и визжала внутри трубы, что наверху все смеялись, а кто-то ежился. А мы - передумали кататься и пошли вниз, за Светкой.
Спуститься мы не успели. Светка бежала по лестнице нам на встречу. Глаза её были как «два алмаза на солнце», она смеялась.
- А вы что не скатились, мальчики?
- За тебя испугались, - ответил я, осторожно выбирая слова.
- Ха! Да я же специально визжала, чтобы веселей! А так, там совсем не страшно, только едешь немного дольше. А ну быстро наверх! И чтоб орали у меня погромче! – скомандовала Света.
Мы чуть помялись и пошли следом за Светкой – не показывать же ей что мы боимся. Впрочем, боялись мы зря. Черная горка оказалась самой веселой. Визжали мы на славу. Вовка поехал вторым – сразу за Светкой (она нас ждать не стала). Вовка так орал, что у меня мурашки по коже пошли. Пара только что подошедших девушек услышали, развернулись и пошли вниз, а Вовка надрывался:
- Ма-а-амочки! А-а-а!! Спа-а-асите!!!
А я… я сел, и представил что я автогонщик:
- А-а-а! – закричал я и ухнул в черное нутро трубы. Чтобы было не так страшно зарокотал как мотор:
- Р-ррр, ррррр, рррррр, чух-чух, первая передача, р-ррр, ррррр, рррррр, чух-чух вторая пере…. А-а-а!!!! А-а! (это меня занесло и перевернуло), третья пере-дача, рррр, ррррррр!!!
Внизу меня уже ждали счастливые друзья.
- Ну, ты дал жару! – смеялся Вовка.
- Прямо как Формула один! – поддержала Светка.
- Вы тоже молодцы! - Засмеялся я, - ну, бежим, покажем им?
И мы побежали. Мы снова поднялись и скатились, и еще, и опять, и снова. В очередной раз поднявшись я увидел как парень съехал без коврика. «Ого! – подумал я, - а что, я тоже могу!»
- Величайший Фокус! – закричал я, - смертельный номер – езда на попе без защитных приспособлений.
- Донизу доедут только уши, - вполголоса засмеялись сбоку.
- До первого этажа доедут только уши! - радостно заорал я, - даешь красную задницу!
- Ты что, с ума сошел, - шепнул мне на ухо Вовка, - такое орать при взрослых. Родители услышат - точно … это самое… красным будет.
Но меня уже было не остановить, я как петух «поправил перья», «поднял боевой гребень» и с разбегу влетел в трубу.
У-ух! Как я влетел, как разогнался!!! Одним махом треть трубы пролетел. Только вот. Что-то скорость падать начала и, упала. «На ноль», как говорит старший брат. Я остановился и увидел, что потолок вовсе не гладкий, а весь в царапинах, и есть в трубе щели – сквозь них немного сочится свет, и вообще как-то очень уж уютно я расположился, как на кровати. «Ну да, - подумал я, - лежу, руки на груди крест-накрест. Ой… а ведь так в гробу лежат?»
Я оглянулся. Сверху вроде еще никто не ехал, - «…а если поедут?! Ой… мамочки!!!»
Я задрыгал ногами и локтями. Не помогло.
Я ускорил движения. Не помогло и это.
Я запаниковал и двинулся вниз по трубе. Я извивался ужом; я ввинчивался в неё как мог; я полз тараканом пытаясь быстрее набрать скорость. Все было без толку - как только я набирал хоть немного скорости и переставал двигаться, я тут же останавливался. Я весь взмок, я стал красным от натуги и стыда:
- Это что же мне до самого низу… как таракану бежать? А внизу, когда меня увидят… выползающего тараканом!
Я удвоил усилия по тараканьим бегам. А сверху уже гудели в трубу:
- Эй! Ты там жив? Эй, прилип ты там что ли? – голос инструктора.
- Да нет там уже никого, - откликнулся другой голос, - проехал он.
- Снизу никто не выезжал, - забеспокоился инструктор.
- А он в футболке был и без коврика поехал, - сказал кто-то третий.
- Твою… - послышалось глухо голосом инструктора. Потом добавили громко, грозно и отчетливо: «Сними футболку и ложись на спину, а задницу приподними! Тормозит она в трусах и майке!» и дальше сказали опять что-то неразборчиво-неприличное вроде «ж…па с ручками».
Я уже все понял. Снял футболку, зажал в зубах и набирал скорость тараньим способом, а затем плюхнулся на спину - как учили. Поехал. Вверху оставались стыд, хохот, и улюлюканье. Снизу… Снизу повезло никто ничего не понял. Решили, что просто задержка.
Вовка со Светкой тревожно заглядывали в глаза. Я не выдержал и расхохотался.
Они чуть не обиделись на меня, тогда я рассказал им. Тут уж друзья смешинку проглотили - они так хохотали, что на нас стали оглядываться. Ну и что, а нам не жалко – пусть и остальным будет весело!
Нам было так хорошо друг с другом, а потом вдруг пришел вечер и пришлось расставаться.
Мы грустно стояли около раздевалки и не решались первыми сказать друг другу «Пока!»
А потом Светка ухватила за руку проходящего мимо администратора и выпросила у неё ручку и бумагу. Так у нас появились адреса и телефоны друг друга. Нам с Вовкой достались одинаковые кусочки бумаги с ровным округлым почерком и такими ценными буквами, какие получаются только у самых близких людей.
Девочка на надувном плоту
А наутро случилось горе.
Я пришел к Вовке, а он тихо сидел в углу и не мигая смотрел на море за окном. Я окликнул его. Вовка не обернулся, только немного вздрогнули плечи, и левая рука легко хлопнула по кровати рядом. Я сел. За окном беспокойно носились чайки; там, где небо сходилось с морем, все заволокли темные тучи; по деревьям было видно, как стих морской ветер, а солнце продолжало жарить.
- Ты идешь на море? – спросил я, и заглянул Вовке в глаза. В глазах у Вовки стояли молчаливые слезы. Он отвернулся и мазнул по лицу рукавом. Махнул рукой в сторону противоположного угла комнаты. Около тумбочки стоял красный таз, в котором Вовка держал своих крабиков.
Я подошел. В воде неподвижно лежали навсегда уснувшие тела крабов. Некоторые уже побелели потеряв естественный темно-зеленый цвет. «Здесь уже ничем не помочь» - подумал я, - « а вот Вовке помощь нужна».
Вовка так же смотрел в окно. Я сел рядом и спросил:
- С утра увидел?
- Да. Почему? Почему так?!
Я не стал отвечать. Что тут ответишь? Я предложил:
- Этих уже не вернешь, но есть ведь еще мой краб, давай с ним играть вместе, он будет общий – по дружбе!
- А тебе не жалко?
- Да что ты, конечно нет, так только интересней! И краб, думаю, против не будет!
- А… если, он тоже?
- Ох! - вырвалось у меня и мы побежали смотреть краба.
Краб был жив. Смотрел на нас глазами бусинами и боком бегал по железному корыту с морской водой и камнями, пытался залезть под что-нибудь, но камни были мелковаты и попытки неудачны.
Вовка посмотрел на меня и сказал:
- Как думаешь, почему мои погибли?
Я пожал плечами.
- Может, испортилась вода, или поменялась её температура? Таз на солнцепеке стоял?
Вовка напрягся и опустил ресницы.
- Да, - чуть слышно ответил он.
- Не вини себя, я тоже не знаю от чего все… просто у меня дома аквариум с рыбками, а они больше всего боятся грязной или хлорированной воды, а еще смены температуры. Может и здесь…
- Митя, - обратился Вовка, и поднял на меня свои ясные янтарные глаза, - а… давай отпустим его?
- … давай, - согласился я, и вдруг понял, что если бы умер еще и мой, то это было бы выше крыши, а так… хорошо, и, может, Вовке легче станет.
- Тогда прямо сейчас!
- Пойдем.
Мы вышли на солнце, только солнца уже не было. Пока мы разглядывали краба в корыте, оно спряталось; налетел ветер, порывом. Ветер быстро
