Произведение «Воскресну для тебя» автора Ляман Багирова - Литературный сайт Fabulae (страница 2 из 2)

Смерти нет!

Тонкий призывный посвист.
Круг голубиный пронзен.
Сердце горящий куст.
Твое молчание в нем.

Амарантов Борис (1940-1987)

Эстрадный артист, мим, был известен в 60-70 годах, не только в нашей стране, но и за границей, где представлял Советский Союз на всевозможных фестивалях и конкурсах. Снимался в фильмах: "Вечер в Москве" (1962), "Попутного ветра, «Синяя птица»!" (1967), "Любовь к трем апельсинам" (1970), "Большой аттракцион" (1974). В соавторстве с Григорием Чухраем поставил спектакль "Чудеса в саквояже", имевший большой успех. К сожалению, из-за различных интриг в 1977 г. Б. Амарантов был вынужден эмигрировать, жил во Франции, как артист был востребован. В 1987 году вернулся в СССР. Через несколько дней после возвращения трагически погиб, это произошло 3 марта 1987 года. На сегодняшний день Б.Амарантов практически забыт, его стихи неизвестны, нигде никогда не издавались.

ЛЮБОВЬ

Любовь – такая тонкая игра,
И жизнь такая сложная матерья.
Мне кажется порою, что пора
Всю веру просто превратить в предверье.
Мне хочется порою, чтобы дни
Почаще превращались в крошки хлеба
И чтобы стали видимы они
Для стаи птиц, несущейся по небу.
Мне думалось порою, что и я
Вдруг стану плотью для чужой обедни.
И этот миг продленья бытия
Ей-богу, не сочту я за последний.

ПРИЗНАНИЕ

Огня так мало в мире суетливом,
И всполохов не хватит для венца.
Я в этот век почти что был счастливым,
Но все ж не получилось до конца…
Так мало мне для счастья не хватило:
Услышать просто добрые слова,
Немного храбрости, немного больше силы,
И чтобы мать еще была жива…
Наверно, многого я требую от бога,
И у него есть собственный лимит –
Для каждого из нас совсем немного
Сюрпризов он за пазухой хранит…
Наверно, мы и сами виноваты,
Растратчики дарений и призов,
Таланты закопавшие когда-то
И сердца не услышавшие зов…
Нам по судьбе разбросанные знаки
Читать мы не умеем впопыхах.
Бредем куда ни попадя во мраке
И правду обретаем лишь в стихах…
Мы жить спешим всегда нетерпеливо –
Лицом к лицу не увидать лица.
Наверно, я и был почти счастливым,
Но все ж не получилось до конца…

АВГУСТ

Когда костры дотла спалив,
Танцует август между рожью,
Бреду один по бездорожью,
Как прежде горд и молчалив.
И тешит демонской игрой
Меня тот август неустанно.
Он думает, что я устану,
В преддверье осени сырой.
А воздух праведен и чист,
Летают в небе паутины.
И грустно дополнял картину
Опавший одинокий лист.
И я осеннему листу
Подобен сам порой бываю,
Когда о жизни забываю
И погружаюсь в пустоту.
Как лист бездомный ухожу
И, в горьком пламени корежась,
Я беззащитный и без кожи
Покрою осенью межу.
И ясень, гордый исполин,
Седой отец опавших листьев,
Себя от памяти очистив,
В дорогу провожает клин.
И каждый год мой отчий край
Клин покидает журавлиный,
И пахнет в воздухе малиной.
И этот мир похож на рай.
Но вскоре догорит костер
В краю томительном и травном.
Мой серафим с улыбкой фавна
Уж надо мной крыла простер.
Я горьким сахаром берез
Напоен, даже пьян немного.
О чем еще просить у Бога?
Меня не принимать всерьез.

Ну, и Эльдар Рязанов (1927-2015) В представлениях особо не нуждается.

Успех поделен по годам,
А что вы, собственно, хотели?
В пять лет удачей было нам
Проснуться на сухой постели.

В семнадцать - мысли об одном,
Как женщины быстрей добиться.
И Счастье состояло в том,
Чтоб в первый раз не осрамиться.

А в двадцать пять везёт тому,
Кто смог, не мешкая, умело,
Найти хорошую жену,
Что, кстати, не простое дело.

Куда-то делись все друзья,
То в тридцать пять - дурные вести.
Для нас карьера и семья,
Теперь стоят на первом месте.

Всё на круги придёт своя,
Мы в сорок пять вновь у барьера.
Важней для нас уже семья,
И только лишь потом - карьера.

А в шестьдесят пять загрустим,
О женщинах...(скажи на милость).
И как в семнадцать, захотим,
Чтобы хоть что-то получилось.

Но вот уж восемьдесят пять,
Как быстро годы пролетели.
Одно лишь счастье нам опять -
Проснуться на сухой постели.

***

Как сладки молодые дни,
как годы ранние беспечны…
И хоть потом горьки они —
дай Бог, чтоб длились бесконечно.

В двенадцать, в снег, в пургу, в мороз
к нам Новый год пришел намедни…
И был простителен мой тост
«Дай Бог, чтоб не был он последний».

Зимой измотан… Где ж весна
с ее красою заповедной?
Болел и ждал. И вот пришла она!..
Дай Бог, чтоб не была последней.

Усталость, ссоры и мигрень…
Сменялись трудности и бредни
в нелепый и постылый день…
Дай Бог, чтоб не был он последний.

Бывает тошно… Устаешь,
а тут еще и дождь зловредный, —
осенний, безнадежный дождь…
Дай Бог, чтоб не был он последний.

Преодолев души разлом,
на станции одной, дорожной
нашел тебя… И стал наш дом,
дал Бог, обителью надежной.

Седые волосы твои
свободны… Непокорны гребню.
А я? Я гибну от любви…
Дай Бог, чтобы была последней.

От жизни я еще не стих, —
тревожной жизни и печальной…
И сочинил вот этот стих,
дай Бог, чтоб не был он прощальный.

***

Жизнь скоро кончится… Меня не станет…
И я в природе вечной растворюсь.
Пока живут в тебе печаль и память,
я снова пред тобою появлюсь.

Воскресну для тебя, и не однажды:
водою, утоляющею жажду,
прохладным ветром в невозможный зной,
огнем камина ледяной зимой.

Возникну пред тобой неоднократно, —
закатным, легким, гаснущим лучом
иль стаей туч, бегущих в беспорядке,
лесным ручьем, журчащим ни о чем.

Поклонится с намеком и приветом
кровавая рябиновая гроздь,
луна с тобою поиграет светом
иль простучит по кровле теплый дождь.

Ночами бесконечными напомнит
листва, что смотрит в окна наших комнат…
Повалит наш любимый крупный снег —
ты мимолетно вспомнишь обо мне.

Потом я стану появляться реже,
скромнее надо быть, коль стал ничем.
Но вдруг любовь перед тобой забрезжит…
И тут уж я исчезну насовсем.