наглухо. Наверху конвойные с овчарками. Руководят коменданты с наганами на ремнях – звери лютые! Трюмы переполнены, думаю, специально, чтобы гибли люди. Темь, вонь, воздуха нет, теснота немыслимая, духота. В уголке закуток – все туда оправляются прямо на пол. Лужи мочи. Дети кричат, старики стонут, проклятия. Задыхаемся. Слабые умирают, кричат. Ад кромешный! Самое главное – за что? Всю жизнь родители горбатились. Ни дня отдыха не было и вдруг? Что же это за народная власть? Фашисты так не делали со своим народом.
- Борис Дмитриевич! Но вы же были коммунистом – и каким ещё ярым! Я же помню – вы ежедневно нам читали лекции на линейках о том, какой хороший товарищ Сталин! А теперь?
- Изверг несусветный этот грузин, Николай! Я три года воевал против Гитлера. Что скажу? Первый год войны не хотели наши солдаты воевать, поэтому было почти шесть миллионов пленных и мы отступали. Не верь сказкам – солдат, танков, самолётов, пушек и другого оружия у нас было даже больше, чем у Гитлера. И никакого внезапного нападения немцев не было – это всё россказни! Мы все знали, что скоро война с Гитлером. Это только для бездарного параноика Сталина было всё внезапно. Он никого не хотел слушать.
- А почему же отступали?
- Практически вся армия состояла из деревенских, а мы помнили расстрелы и репрессии против наших дедов и отцов, которые затеял Сталин, чтобы он горел в аду синим пламенем! Гитлер расстреливал чужих, да коммунистов и евреев, а Сталин свой народ без разбора – от маршала до простого колхозника. Миллионы погибли! Детей даже не жалели – с двенадцати лет сажали в тюрьмы! Сейчас вот, наконец, наступила гласность и перестройка. Бог дал России Горбачёва! Его имя останется в истории. Если бы не он - эти кремлёвские маразматики развязали бы третью мировую войну. В ядерной войне погибла бы не только Россия, но и весь мир! Михаил Горбачёв вывел войска из Германии и Афганистана, он открыл «железный занавес» и дал надежду и веру всем народам Союза в лучшее будущее. И вот что ещё. Я уверен, что в скором будущем будут судить эту преступную партию КПСС и её верхушку. Правда, они так засрали мозги людям, что ещё десятилетия их паршивая идеология будет мешать нам - жить цивилизованно. Но правда всё равно победит!
- Борис Дмитриевич! Но ведь мы в Великой Отечественной войне победили!
- Конечно, победили! Но какой ценой? Пишут, что тридцать миллионов советских людей погибли. А немцы воевали на Востоке, Западе, в Африке и многих других местах, а погибло всего девять миллионов. Это с гражданскими. Чуешь разницу? Вот результат нашего бездарного генералиссимуса! В войне погибло шестьсот генералов, адмиралов, командармов. А Сталин перед войной уничтожил их тысячу восемьсот! Это же надо – верхушку армии обезглавил! Репрессии Сталина нанесли России непоправимый урон. Я вот только недавно прочитал труды учёных, которые подняли архивы, их расследования, подсчёты и ужаснулся! Если бы не эти репрессии, население России сейчас было бы пятьсот девяносто миллионов! Конечно, это с не родившимися от убитых. Да, мы победили. Начали воевать по – настоящему только тогда, когда немцы повели неправильную политику против нашего народа. Начали также уничтожать всех и вся, жечь деревни. Мы поняли, что это враг страшный и нас тоже за людей не считает. Гитлер такой же дурак оказался, как и Сталин! Разозлил советский народ, и началась Отечественная война! Наш Ванька долго запрягает, но быстро едет! Дали немчуре! Пришёл с войны после ранения, а здесь всё по старому – везде ежедневно восхваляют Сталина и власть комендантская. И что я мог делать в то время? Сам знаешь, «с волками жить, по - волчьи выть!». Если бы я даже намекнул вам что – нибудь о правде нашей жизни, всегда нашлась бы какая – нибудь сука и донесла! Не сидел бы я тогда с тобой сейчас за этим столом, а косточки бы мои гнили где – нибудь далеко отсюда! А доносчиков и сексотов всегда была уйма на Руси.
- Ну, давайте про вас. Привезли вас на баржах, а дальше что было, Борис Дмитриевич?
- Ну вот. Останавливались баржи раз в сутки. Конвойные рассредоточатся на берегу, окружат берег, чтобы не убежали. Выпустят нас - всех шатает, как пьяных. Дадут мужикам лопаты могилу общую рыть, мёртвых выносят другие. Бабы убирают от говна и мочи трюм, застилают пол травой. Кинут немного хлеба и жмыха – ешьте! Вода в Оби. Чуть передохнули – снова в трюм! А могила без креста осталась на берегу. Сколько их по берегам Оби и на островах, куда чаще всего причаливали баржи? Кто считал? Всё забыл народ.
- Борис Дмитриевич! Никто не пытался убежать на стоянках?
- Как же? Бежали самые смелые, но всех поубивали. Один только, помню, парень с острова нырнул в Обь удачно. Стреляли, стреляли в него конвойные, а он нырнёт – долго нет. Затем опять вынырнул – и опять под воду. А течение там сильное и недалеко поворот. Уплыл он - мы все радовались! Так вот. Баржи другие поплыли вниз по течению, а нас выгрузили в устье Шегарки. По грязи весенней гнали вдоль Шегарки до места, где Бакса сливается с Тоей. Выгрузили – живите, как хотите. Дали лопаты – ройте землянки. Работали, как проклятые. Осушали болота, корчевали пни, пахали, сено косили. Кто выжил – на следующий год в колхоз! Уже никто не противился. Комендантов вооружённых сразу трое прибыло – Гонда, Белокобыльский и Беликов. Ох, и звери! Сразу заставили мужиков рубить им просторные избы, чтобы кухня, зал, спальня были, крыльцо высокое от весеннего паводка. Тюрьму заставили построить – и решётки на окнах нашлись. Наказывали за малейшее прегрешение. Опоздал на работу – изобьют и в тюрьму! Сказал не то слово между собой, осведомитель донесёт и всё - конец человеку! Свяжут руки за спиной верёвкой и на телегу. Увезут куда – то. Пропал человек! Страх общий – сегодня его, а завтра тебя! А баб насиловали – и замужних, и девок! Понравилась – взял силой.
- Борис Дмитриевич! Да что же это такое? Что это за мужики, что женщин своих отдавали комендантам?
- Ну вот, мой – то отец и погиб за жену – мать мою. Красивая она была. Вот Гонда и стал добиваться её. Отослал отца брёвна волоком таскать от бора до берега реки, а сам к матери. Отец, как чувствовал, а может, мать ему и рассказала, что Гонда домогается её. Прибежал домой в землянку, а там Гонда. Дал ему хорошенько отец! Да надо было добить его! Очухался комендант, и на глазах матери застрелил отца! Что ему будет? Да ничего! Вся власть у коменданта. Доложил, видать, наверх, что было нападение на него. А мать мою он, сука, изнасиловал – таки, через месяц после смерти отца. Пришёл к нам пьяный, кинулся на мать. Мы, ребятишки, ревём. Мать сопротивляется, борется. Я самый старший – кинулся на Гонду, брат помогает. Гонда ударом сапога загнал нас всех троих под деревянные нары и изнасиловал мать. Мы в крови – ревём, мать рыдает. Палач проклятый! Всю жизнь проклинаю его! Чтобы он горел в смоле в аду! Мать не выдержала позора и повесилась. А нас всех в детдом, который только что открылся в Усть – Тое.
- Борис Дмитриевич! Что вы рассказали. Оказывается, у вас жизнь была похлеще нашей. А что же с братом и сестрой случилось?
- Померли они в первый же год в детдоме. Брат сильно простудился, а сестра от отравления пищей. Всё только налаживалось – ни продуктов хороших, ни медикаментов. А я из детдома сразу на войну, как восемнадцать стукнуло. Воевал, как оголтелый, хотя это проклятая власть! Не за неё, а за Русь! Не везёт нам с правителями. Сволочная эта власть советская, отнявшая у меня отца, мать, брата и сестру! Это только в последние годы при Брежневе и сейчас – при Горбачёве нам всем стало лучше жить, и нет репрессий. А что было при Сталине, да и при Хруще? Вся страна – зона! Тюрьмы, лагеря, ссылки, бесконечный страх, неимоверная бедность. Ни одежды, ни продуктов, налоги, «добровольные» займы. У колхозников отбирали паспорта. Попробуй куда – нибудь уехать! Каждого поросёнка, овцу, курицу, даже плодовые деревья облагали налогами! А всех коров уже при Хруще отняли у населения и в племсовхозы! Говорили – они вас накормят и напоят. Как же – накормили! Уже даже в семидесятые годы за чёрным хлебом с трёх ночи занимали очередь. А о белом и не думали! А строиться - то почему не давали? Земли что ли у нас мало? Вон, говорят, и у вас полгорода снесли (а какие сады были) и переселили всех в каморки панельные, где кухня – четыре квадратных метра. По очереди семья обедает. Что это за власть народная? Эх! Тошно всё вспоминать! Не жизнь была, а каторга! Да – а – а! Что говорить - то? Не буду расстраиваться, закончу. Так вот, на войне ранило и контузило меня. Там же приняли в партию, будь она трижды проклята! Надо же было как – то выживать! Прислали после ранения опять сюда, назначили директором детдома, а дальше ты и сам знаешь.
В 1949 году во Вдовино и ближайшие деревни нахлынула новая волна заключённых. Оказывается, комендатура надумала самостоятельно построить через болота и тайгу дорогу от левого берега Шегарки к правому берегу Бакчара. Для чего? Шёл широкий поток заключённых. К нам из Новосибирска по плохой просёлочной дороге (а это 200 километров) и назад из Пихтовки. Внутри зоны действовали суды комендантские и постоянно наказывали провинившихся арестантов за каждую мелочь. Не было покоя никому! Отсюда направляли в тюрьмы и другие пересыльные гиблые лагеря на притоки Оби и дальше. Старая дорога летом практически непроходима – топи. Для сопровождения заключённых нужно много подвод, охрана – всё это долго и дорого. А дорога Бакчарская сокращала это расстояние вдвое. Но не учли эти бездарные НКВД - эшники, как это строительство обойдётся дорого, трудно, а, главное, с какими жертвами. Спешно у нас во Вдовино построили новую большую тюрьму. В селе два пруда - верхний и нижний. Соединялись ручьём, который тёк в Шегарку. Вот на берегу нижнего пруда построили новую просторную тюрьму с несколькими камерами и решётками на окнах. Провинился перед комендантом, не то слово сказал или дневную норму не выполнил – в тюрьму. При допросах били, а строптивых забивали насмерть. Ночью отвезут на Тетеринское кладбище и вычеркнут из списка. Некоторых везли в зональную тюрьму районного села Пихтовки. А оттуда на острова смерти и северные притоки Оби, коих было не счесть! Весной во время паводка и осенью, когда льют постоянно ледяные дожди, дорога на Пономарёвку и Пихтовку становилась непроходимая. А заключённые постоянно убегали независимо от времени года. Поймают – в тюрьму и ночью, когда деревня спит, расстреливают прямо в тюрьме, чтобы не возить по тяжёлой дороге – так канители меньше. Движок включат – выстрелы глушить. Поставят лицом к стенке и в затылок! А другие заключённые ночью при свете керосиновых ламп могилы копают. Всё продумано!
Вспомнил один вечер. Мы повзрослели. Как – то собрались у матери несколько интеллигентных десятилетников, недавно присланных во Вдовино. Уж не помню, какой это был праздник, но им комендант дал несколько часов отдыха и они собрались у нас. Мать сварила
