итить его за мышцу подвздошную! Зашёл разговор про всяких там экстрасенсов. Ну и про ведуна нашего, током стукнутого, ну - про Славку вспомнили. Я говорю, люди зря болтать не будут, мол, дар после травмы у парня открылся. А Тарас, ему лишь бы наперекор влезть. Брехня, кричит, все это, бабий трёп. Мужики ему поддакивать стали. Заспорили, решили проверить. Я предложил: давай спрячем чего-нибудь, пусть ведун найдёт. Чем не доказательство? А Тарас и не против. Только, говорит, не прикольно так проверять. Слово ещё такое гадостное ввернул: «не прикольно»…
Старик нахмурился, пожевал губами, будто собирался сплюнуть. Но, посмотрев на чисто вымытый пол, передумал и продолжил рассказ.
- Стали варианты перебирать. Тарас возьми, да и вспомни, что ему Ленка, жена покойного соседа, как раз фотокарточку мужа дала, чтобы он портрет на памятник заказал. Помог чтобы, по-соседки. Она на сорок дней как раз хотела памятник на могилу заказать.
Иванов еще раз поморщился и опять попытался выбраться из-за стола. Стул уперся во что-то спинкой, трещал, но не двигался.
- Ну, вот Тарас фотографию этого покойничка и решил Славке дать. Скажем, мол, пропал мужик. Пусть разыщет! – снова затараторил Семёнович. – Взяли пару «беленькой» в качестве вознаграждения и двинули к нему. Я, официально заявляю, хоть и пошел с ними – категорически был против такого опыта.
Для убедительности старичок несколько раз стукнул себя в грудь и продолжил:
- И надо ж было такому, у самого Славкиного дома жена навстречу. Да как заверещит: «Это ты так в магазин за хлебом пошёл? На полдня, как сгинул!»…
Ну, и так далее. Пришлось уйти. И только на следующее утро я узнал, что там произошло…
- А что там произошло? – Иванов оставил попытки вылезть из-за стола и тяжело отдувался, вытирая носовым платком пот на шее. Он взял кожаную папку, которая пухлым вареником лежала слева от него, порылся и достал из него сдвоенный листок.
- Как же, люди ведь рассказывают… - начал, было, Семёнович, но был перебит.
- Вот, - участковый потряс бумагой в воздухе. – Это заключение эксперта. Причина смерти - острая сердечная недостаточность. У парня после удара током и так сердечко пошаливало. Он на учете состоял. Ему пить нельзя было ни грамма. Не знал об этом?
Старик отрицательно покачал головой.
- А как же Димон Уксус, друг его? – попытался он возразить, но снова был перебит басом милиционера:
- Дмитрий Укосов по прозвищу Уксус, действительно поздним вечером того дня, избил Тараса Ёлкина. Только не за то, что Ёлкин подсунул Вячеславу Корнееву фотографию покойного соседа. А потому, что он этого Тараса у Надьки, у зазнобы своей, без штанов застукал! Понятно?
Семенович покаянно потряс головой. Выглядел он, как побитая собака.
- Так что, шел бы ты, - Иванову наконец-то удалось отодвинуться от стола, и он с кряхтением встал со стула. - У меня дел полно, а ты отрываешь своими глупостями...
Говоря все это, милиционер взял старик под руку, подвел к двери и толчком распахнул ее.
- Домой, домой, - стал выпихивать посетителя за порог Иванов. - Жена, наверное, опять тебя по всему городу с собаками ищет.
Семёнович покорно-покаянно затряс головой, но вдруг уперся, развернулся и с подозрением спросил:
- А видеокамера? Там как раз против дома на столбе гаишники камеру повесили. Чтоб нарушителей снимать. Сестра моя, так убивалась, что на работе была и сам ничего не застала. А как камеру эту увидела, так и загорелась. Мол, вот бы милиция запись с неё по телевизору показала. В рубрике происшествий. Всё крутилась возле неё, народ расспрашивала. И знаете, что говорила? Что удачный этот, как его? Ракурс – вот! Ракурс, говорит, удачный был. Все должно было засняться.
- Какой ракурс? - засмеялся Иванов. - Какая камера? Там муляж, пустышка висит для понта. У нее даже объектива нет. Так - стекляшка для виду вставлена. Что она тебе запишет, и уж тем более - покажет? Откуда в ГАИ такие деньжищи, чтобы камеры по столбам развешивать? Их там давно поделили и разворовали. А с сестрой твоей давно пора побеседовать. Чтоб сплетни не распускала и чтоб население в заблуждения не вводила. Запись с камеры ей, видишь ли, подавай!
С последним восклицанием он вытолкнул-таки жалобщика за порог, посмотрел ему в согнутую удаляющуюся спину и закрыл дверь. Постоял, прислушиваясь. Шаги Семёновича удалялись и удалялись.
Удовлетворенно крякнув, участковый вернулся за стол и нажал кнопку включения древнего компьютера. Пока тот скрежетал чем-то в своих внутренностях, он ещё раз побежал глазами заявление, которое ему принёс Семёнович. Усмехнулся. Разорвал его на несколько частей и бросил в рядом стоящую урну. Пробормотал под нос:
- Подругу я удачно приплел. Ревность, чем не повод.
Монитор засветился, участковый неловко поводил мышкой, нажал кнопку, в системном блоке опять что-то заскрежетало. Зазвонил телефон. Иванов снял трубку:
- Милиция, - и тут же подскочил. От резкой перегрузки лицо его стало багроветь. - Да, товарищ полковник. Так точно. Завтра материал будет у вас… Отказной, конечно. С потерпевшим Тарасом Ёлкиным я побеседовал, заявление он писать не будет. Через неделю он выписывается. Да, куда-нибудь на полгодика и подальше. … Вот-вот, вахта какая-нибудь на севере. Думаю, поймёт. Это же и в его интересах. И с Укосовым я тоже поговорил. Пригрозил, что закрою, если не успокоится. … А что он может предъявить? Его самого там не было. А бабкины сплетни повторять. ... У нас железный козырь - постановление экспертизы. Я еще и с главным сплетником провел сегодня разъяснительную беседу. Чтоб трепал то, что надо. … Да. Так точно! Есть «и что б больше никаких чудес!». До свидания.
Иванов положил трубку на рычаг телефона и глубоко выдохнул. Снова достал платок из кармана кителя, снял фуражку, вытер потный затылок, шею. Взгляд его мазнул по монитору. Он поискал взглядом, нажал кнопку на клавиатуре, и на экране появилось черно-белое изображение: стоп-кадр, на котором неподвижная толпа обступила кого-то, лежащего на дороге.
Иванов поморщился и сдвинул бегунок проигрывателя назад на пять минут. Снова запустил воспроизведение. На экране неподвижно замерцал серыми красками чёрно-белый вечер. Участковый защелкал мышкой. С каждым нажатием события на экране прыгали вперёд. Пустота, машины, машины, случайный прохожий на тротуаре…
Вот!
В кадр, прямо на середину проезжей части, вбежал молодой человек, размахивающий руками. Рот его был открыт. Похоже, парень кричал что-то неслышимое и царапал себе лицо, оставляя тёмные полосы на коже. Вот он оступился, упал на спину, случайная машина вильнула в сторону…
«Водитель, наверное, матом покрыл ненормального», - мельком подумал Иванов.
Неожиданно человек на экране воткнул большие пальцы себе в глазницы. Рот его не закрывался. Видимо он продолжал и продолжал кричать. По щекам, по пальцам его потекла кровь.
Когда молодой человек отнял руки от лица и глянул на мир кровавыми пятнами вместо глаз, участковый не выдержал и прервал воспроизведение.
Он посидел, подумал, за тем решительно навёл мышку на иконку «Удалить» и нажал левую клавишу. Системный блок коротко лязгнул. Будто железные челюсти вмиг перемололи ненужную информацию.
- И никаких чудес! – повторил участковый приказ начальства.
Он глянул в окно. Там светились сиреневым летние сумерки.
- Засиделся я, - сказал Иванов сам себе.
Выключив компьютер, он достал из нагрудного кармана древнюю мобилу. Поколебался: набирать номер, не набирать… и вернул её в карман. Надел на голову фуражку, взял толстую папку под мышку и двинулся к дверям. Уже на пороге он оглянулся, обшаривая кабинет взглядом: ничего не забыл? Уперся в монитор.
- Что же ты там увидел, парень? – пробормотал милиционер. Глубоко вздохнул и вышел за порог. Закрылась дверь.
Еще один рабочий день участкового Иванова закончился.
Конец.
