Дровосек или человек сумевший наломать дров.Гл.5

Моделирование и модуляция ситуаций.

– Гуччи, м-да, уже не те. – С высоты своего роста, туфлей и своей разборчивости, зиждущейся на отличном знании всех последних тенденций в модной индустрии, сверх меры подкреплённой финансовыми успехами своего родителя на поприще предпринимательства, приведшего, а вернее будет сказать заставившего его делать то, к чему он не привык, а именно забраться на одну из высоких строк ежегодно публикуемого рейтинга богачей, окрасив своё, красивше не бывает, личико язвительной гримасой, искренне вознегодовала Дафна, глядя в витрину магазина на коллекционное платье и заодно на своё отражённое в окне витрины, как всегда отпадное великолепие.
После чего Дафна, к неимоверной внутренней ярости заведующей бутика этого всемирно известного бренда, вся в «Гуччи», дизайнерски великолепной Стеллы, и к её внешнему проявлению, отчаянию, вылившемуся в разрыв отношений между Стеллой и оказавшейся в её руках салфеткой, проигнорировав все их предложения, следует дальше, чтобы остановиться у следующей витрины и своим там появлением начать тревожить нервы заведующей первого бутика Стеллы и заведующей второго бутика и по совместительству модельера в своих мечтах, не менее целеустремлённой и самоуверенной, чем конкурентка Стелла, Лины Платины. Ну а почему всё так происходит, то зная на чём держится весь этот высоко эксклюзивный мир моды – на эксклюзивных покупателях, которые все наперечёт и знакомы в лицо – можно не задаваться этим недалёким вопросом.
В общем, у Лины Платины при виде Дафны у витрины её бутика, начинает бешено колотиться сердце и повышаться внутривенное давление, со своим следствием, понижением настроения до критического для сотрудников её бутика уровня, которым уже начинает колоться от её острых взглядов, а уж говорить о том, что их ждёт потом, после того как Дафна решит пройти мимо, и вовсе будет лишне и страшно говорить.
– Армани заносились. – Проговорила Дафна, надув свои губки и в осуждении покачав своей головой, глядя на Лину Платину в костюме от представляемого ею бренда. Отчего Лина Платина, будучи не такой дурой, за которую её считает и настаивает на том Стелла, всё отлично поняв, – Дафна видит то, что на ней так вызывающе надето и не довольна этими видами, – на мгновение теряется в себе от такой несправедливости к себе со стороны эксклюзивных лиц моды, своим лицом и деньгами продвигающих в жизнь все эти модные бренды – ей тоже иногда хочется пощеголять в этих одеждах, хотя бы на работе – и даже колется булавкой, предназначенной для взбадривания всех этих сонных мух, сотрудниц своего бутика.
Но Лина Платина готова, даже не простить, хотя кто она такая, чтобы так много о себе думать, а так сказать, больше не привередничать и не отчаиваться, в том случае, если Дафна к ним хоть на минутку, да заглянет. Но эта Дафна, до чего же привередливая носительница брендов, и она, поворотив свой слишком уж задиристый нос от них, к нескрываемому злорадству великолепной Стеллы, разворачивается и проходит мимо и их бутика, оставив позади себя смотрящих ей вслед Стеллу и Лину Платину, так всегда невыносимо придирчивых ко всем людям не носящих на себе одежду их брендов. И сейчас они, смотря вслед этой Дафны, скорей всего позволили себе лишнего, подумав о Дафне чрезвычайного характера немыслимое.
– В конец зажралась и вместе со своей заносчивостью набрала лишних килограммов. – Приметливо и оценивающе глядя вслед Дафне и заодно на Лину Платину, делает про себя смелые выводы Стелла. – А в наши одежды, такой купорос, и захочет, не влезет. – Стелла окончательно разошлась в себе и возможно частично свихнулась, раз начала себе позволять такие замечания насчёт внешнего вида Дафны, с её новомодной причёской.
Ну а Лина Платина хоть и находится по отношению к Стелле в менее завидном положении – она стоит к ней спиной и Стелла имеет возможность прослеживать её поведение – всё же она никогда никому не уступала в своей язвительности (её вследствие этого, все за спиной и называли язвой) и со своей стороны не может не отблагодарить Дафну за такое к ней пренебрежительное отношение.
– И больно надо. Да и вообще, кто ты такая, чтобы своим отсталым мнением указывать нашему бренду на то, что модно и красиво, а что нет. И если хочешь знать, то именно мы, а не ты, формируешь свой собственный поганый вкус. – На этом последнем моменте Лина Платина скорей всего чересчур разволновалась, и принялась так, не по делу заговариваться. Ну а когда Лина Платина так чересчур разволнуется, то она способна на всякие различные неприличные выходки, в том числе и на вызывающие дискуссии. Как, например, не скрывая своего истинного взгляда на окружающих – терпеть сил нет на них смотреть – и возбуждения, передавшегося на её лицо в виде повышенной красноты, с этим стремлением подмять под себя весь мир, разворачивается в сторону великолепной Стеллы, и обдаёт её горяче-холодным презрением.
Ну а Стелла хоть во многом и не согласна с Линой Платиной, и является её полнейшим антиподом – Стелла брюнетка, а Лина блондинка, Стелла до потери сознания любит представляемый ею бренд и терпеть не может тот бренд, за который горой стоит до потери уже своего сознания обожающая его Лина Платина, Стелла демонстративно выказывает свою независимость от мужского мнения, в тайне страдая за это, Лина же наоборот, демонстрирует свою склонность к подобного рода зависимости, находя приятное в том, чтобы подставлять своё плечо под покладистую мужскую руку – всё же несмотря на всё это, они в непримиримой ненависти друг к другу едины. А ещё они едины в том, что непримиримо ненавистно смотрят на тех, кто их бутики игнорирует, хоть по веской причине, из-за своей неплатёжеспособности, что даже хуже, хоть без причины, как в случае с Дафной, что несравненно хуже того, что даже хуже, и это их иногда даже сближает. Как и в этот раз.
И Лина с со Стеллой понимающе переглянулись и вновь вернулись к своим незаконченным делам, дисциплинировать своих работниц магазина, которым так повезло работать  здесь, а они что за неблагодарные, этого совершенно не ценят, одеваясь в чёрт знает что за трикотаж.
Дафна же тем временем благополучно миновала все эти вставшие на её пути бутики, к которым у неё с некоторых пор, да с тех самых, когда у неё появилось всё, что ей хотелось и желания поисчерпались, появилось пока не стойкое отвращение, а пренебрежение с налётом осмысленного презрения. – Гоняться за модой, не просто глупо и затратно, но и не совсем понятно, зачем это делать тем, кто сам определяет всю эту моду. – Подведя аудит своих забитых одеждой по самое не хочу шкафов, сделала вывод Дафна, и на этом сделала окончательную остановку на своём проторенном пути к бутикам.
Далее Дафна с небольшими сложностями миновала аномальную зону, которую вокруг себя образует всякое заведение по быстрому питанию, пытающееся этими бесплатно раздаваемыми, с ног на голову у тебя всё внутри переворачивающими запахами, заманить к себе всех кого только можно и кому даже нельзя – а они-то в первую очередь и попадаются на эту страшную удочку, и рвут свои последние поджилки, чтобы попытаться обогнать то, что не по своей сути не обгоняемо, свой огромный выпирающий вперёд живот и поскорее встать к раздаче блюд.
Что же касается Дафны, то ей пока что обгонять ничего такого не нужно было, но и терять бдительность в такого рода вещах нельзя, и она, заболтав себя находящейся на вершине хит-парадов, всегда модной песенкой: «Парапа бабам па», – сумела избежать для себя в будущем стрессовой ситуации, когда она сама того не понимая, как так случилось, очнётся с набитым животом и ртом под завязку чем-то жирно-вредным и, в недоумении смотря на свои руки все перепачканные странным, похожим на кровь составом, будет задаваться совсем не теми вопросами, которыми задаются люди в этот момент.
И она вместо того чтобы немедленно испросить себя, чья всё-таки это кровь на её руках и где же жертва её преступления против своей личности, её будет волновать только одно – как она теперь сможет посмотреть на себя в зеркало, ведь после того, что она с собой сделала, там кроме жирного уродства ничего не будет видно. 
Но так как Дафна проявила такую предусмотрительность и выдержку, то ей не пришлось слизывать со своих рук кетчуп, а не кровь, как ей могло показаться с первого взгляда, а это несёт для неё свои лишние калории, и сейчас Дафна, выйдя из этого своего второго дома, центра вместилища в себя всех разновидностей магазинов и бутиков, она оказавшись на перекрёстке множества дорог, где разница в них была лишь в том, что в одном случае её перемещение среди человеческого потока было относительно автономно – её ограждал от людей кузов люксового автомобиля  – в другом же случае, если она решится пренебречь своей безопасностью и, свернув со своего прежнего пути, вступит туда, куда ни разу не вступала её изящная ножка в эксклюзивных туфлях – на тротуар – то войдя в плотные слои атмосферы массы прохожих, за её неприкасаемость, хотя бы даже взглядом, никто поручиться точно не сможет.
Правда нынешняя Дафна это не та Дафна, у которой шкафы ломились от её затхлости духа, и после того как она освободила свои шкафа от последней лишней вещи, отослав всё это в магазин непоношенной одежды типа секонд-хенда для продвинутой молодёжи, она более чем готова на такого рода опасные поступки. И Дафна, ещё раз окинув эту бурную реку из прохожих, которая разливается в разные стороны, наконец-то решается и делает вначале не смелый шаг в сторону этой бурной реки, в которую если вступишь, то шанса из неё выплыть там, где вначале собирался, остаётся ничтожно мало, даже если имеешь огромный опыт. И, как правило, человек оказавшийся внутри этой бурной реки из прохожих, сам став её частью, со временем забывается и начинает мыслить в том же темпе, что и этот бурный поток, который и уносит его не понятно куда, но только не туда, куда изначально задумывалось.
Так что вполне понятна та осторожность Дафны, с которой она сделала шаг по направлению этой неизвестности. Но как это всегда бывает и об этом до затёртости смыслов постоянно говорится, самый трудный шаг это первый. Ну а дальше уже их делать легче. И только Дафне захотелось так подумать, как она и не заметила того, как оказалась затянутой в глубины этой полнолюдной реки.
Ну а дальше уже действительно легче, ведь ты с детства умеешь фигурально плавать, то есть ходить, и тебе всего-то нужно, как плыть по течению, которое хоть и разностороннее, но всё же всегда однобоко.
В общем, Дафна быстро освоилась в этом потоке и даже частично стала своей для этой массы народа. И теперь она, следуя за чьей-то непонятно что за спиной, могла вести свои наблюдения за неоднородным составом этой реки и делать свои аналитические заметки. Чему также сопутствовало и то, что люди в своей общей массе не стояли на месте и все куда-то спешили.
– Бывают же люди!  – не подразумевая что-то одно ответственное, это первое к чему пришла Дафна, встречая на своём пути людские лица, которые проходя мимо неё навстречу, тем не менее, хоть и мельком, но успевали её с ног до головы заметить. И так заметить, что некоторые, в