Дровосек или человек сумевший наломать дров.Гл.5

трудно классифицируемые действия Дафны, а всё потому, что в них таится надежда на что-то, а вот на что, пока не ясно и с придыханием думается об этом, вызывают у сидящих за столом собеседников неосмысленные взгляды друг на друга, с непременным желанием услышать от своего товарища призыв к хоть каким-то действиям. Но почему-то никто из них не спешит так волноваться за своего товарища по столу, которому так недвусмысленно подмигнула та красотка на улице. Хотя возможно они бояться ошибиться, ведь красотка смотрела на них обоих, когда она так недвусмысленно намекала на то, что готова познакомится с…Но чёрт возьми с кем?
И видимо второй собеседник не смог больше выдержать всего того напряжения, в котором он находился всё это последнее время и, обозначив своему товарищу свою непреклонную позицию насчёт всех этих, до чего же самоуверенных красоток (думают, что стоит им только подмигнуть, так мы уже готовы бежать за ними, сломя голову, не зная куда): «Я в туалет», – встаёт из-за стола и быстро покидает своего менее смышлёного товарища.
И всё бы ничего и, пожалуй, второй собеседник свой уход как следует обставил и объяснил, но вот та поспешность, с которой тот покинул стол и скрылся там, в глубине помещений кафе, определённо насторожила и вызвала неверие в честность своего товарища у его молодого собеседника. – Нет, конечно, в эти места иногда хочется так спешить, что даже готов снести всё на своём пути. Но что-то мне подсказывает, что этот хитрец побежал совсем не туда, куда он сказал. А это значит…– Но дальше первый собеседник не пошёл выяснять, а соскочив с места, быстрым шагом двинулся в сторону выхода из кафе, что воочию убедиться в том, что либо он недоверчивый негодяй, либо его товарищ таков подлец и прохиндей, которых белый свет не видывал.
И вот когда первый собеседник своим быстрым уходом в сторону выхода из кафе, привёл в чрезвычайное волнение администратора заведения, уже ранее заметившего исчезновение его товарища, а администратор в совпадения не верил и знал, к чему такие вещи ведут – к не оплате счёта, то он не сдержался и закричал ему вслед: «А ну, стоять!». В результате чего он заставляет обернуться этого бегуна и отвлечься от своего внимания к входным дверям, к которым он уже протянул руку, чтобы их открыть. Ну и как закон случайности, в тот же момент входная дверь сама без его усилий открывается и, повернувшийся было обратно первый собеседник, лицом к лицу наталкивается на …, – но на этом кульминационном моменте рассказ Алекса вдруг резко обрывается, и его единственный слушатель, Секунд, доведённый им до состояния вовлеченности в происходящее, и значит, сейчас представляющий опасность для окружающих, теперь и не знает, что с ним делать – что и думать, он отлично знал: Прибить его мало!
Впрочем, Секунд отлично понимает всю сложность создавшейся ситуации – если он рассказчика сейчас прибьёт, то тот ему точно ничего не дорасскажет. И значит, будет лучше успокоиться и не выказывать заинтересованности, а иначе рассказчик, видя всё это, мало ещё чего о себе возомнит – а с высоты этого мнения о себе всё по другому видится и думается – и тогда от него не дождёшься достоверного дорассказа, а начнутся одни преувеличения и передёргивания фактов, со вставками такого, чего в здравом уме и не надумаешь.
В общем, Секунд наполнившись хладнокровием, вновь вернул своему лицу обычный цвет и для придания серьёзности разговора, сгустив брови, обратился к Алексу. – Что ж, интересно. – Рассудительно заговорил Секунд. – Особенно интересно видеть встречающиеся на каждом шагу Дафны неувязки и перепрыгивания из одного места в другое. Да и, вообще, к твоему модулированию ситуации у меня имеется масса претензий. И ладно бы то, что кирпичиками для строительства фундамента мира Дафны у тебя служат различные клише и стереотипы. Такая образность мышления и построение мира, всё-таки не с потолка взята и имеет своё право на вероятность существования. Но что это за субъектирование реальности и неподдающиеся объяснению некоторые сюжетные линии, с выходом за рамки понимания и временных пределов? – спросил Алекса Секунд, приподнявшись на ноги со скверной во всех смыслах этого слова лавочки.
А что Секунд собственно хотел увидеть и своим задом ощутить от этого общественного места типа лавочки, украшающего собой общественные места типа скверов. Ведь на них все кому ни попади, без разбору на своё общественное положение и образ мыслей, когда им вздумается, а в основном, когда совсем не думается, а хочется всего лишь ощущаться, садятся, всем своим весом валяться или, вообще, кладутся. И после такого вмешательства, особенно в последнем случае (а ведь кроме человеческого фактора существует и природный, где одни голуби чего стоят), чего он ещё хочет увидеть.
Ну а то, что лавочка вдруг оказалась такой неотёсанной и занозисто цепкой к его штанинам, то все вопросы к последнему постояльцу, а вернее, возлежанцу на этой лавочке, Семёну. Который будучи в ревнивом и малопродуктивном состоянии, не имея возможности напрямую воздать по заслугам тому, к кому он хотел приревновать свою слишком беззаботную подругу, а также по причине его неуёмного характера, который не давал ему лежать на одном месте спокойно, куда бы его не положили, принялся своими подбитыми сапогами сбивать с поверхности лавочки всю окраску и тем самым до заноз посбивал саму лавочку, а самого себя до белого каления (хотя его колени были белы и ранее), вон туда, под лавку. 
Между тем Алекс совсем не смущен, услышав все эти претензии в свой адрес со стороны Секунда, и он, перекинув ногу на ногу, даёт развёрнутый ответ Секунду. – Любой рассказ, это прежде всего субъективность его рассказчика. И ничего с этим не поделать. А любой, кто попытается клятвенно тебя заверить в том, что он ни букву от себя не добавил и в своём изложении всё время придерживался задокументированных его памятью фактов, либо лжец, которых век не видывал, либо заблуждающийся в себе человек. Ведь для изменения смысла текста не обязательно надо прибегать к помощи слов, одной интонации будет достаточно, чтобы на чём-то таком, что тебе важно, зафиксировать внимание слушателей, а другое, что тебе не нужно, оттенив, спрятать от своих слушателей. – Тут Алекс, вдруг увлёкся наблюдением за чем-то таким интересным на штанах Секунда, что тот был вынужден и сам отвлечься, и посмотреть вниз.
Но там, как бы он не вглядывался, ничего такого не обычного им не замечается (но тогда что там такого увидел Алекс) и Секунд, ничего не понимая возвращается к Алексу, чтобы немедленно испросить его: Чего ты там увидел? – Но Алекс как оказывается, уже на него смотрит и своим заявлением предупреждает его. – А это моя наглядная демонстрация субъективизма, который вам так не даёт покоя.
– Ладно, с этим я согласен. Вынудил. – Рассмеялся Секунд, подтянув свои штаны. – Но что насчёт недосказанности и странного появления незнакомца? Кто он такой и что это, вообще, за персонаж такой? – Здесь Секунд несколько отстранённо от общего течения разговора вопросил скорее себя, чем Алекса. После чего вернулся к Алексу и довершил свой блок вопросов. – А вслед за этим происходит временное искажение и в поле зрения твоих собеседников (о них отдельный разговор) вновь появляется Дафна, когда она вроде бы ушла вслед за незнакомцем. Так что объясните мне, как это всё понимать? – сложив крест на крест руки на груди, задался вопросом Секунд.
Алекс же, всего-то набирает в грудь воздуха и без лишних трат времени на различного характера замешательства и чесание своего затылка, выдаёт ему свой ответ. – Вы ведь сами говорили, что мысленный мир живёт по своим законам и правилам, отличным от того мира, который мы считаем материальным и настоящим. Так и мною представленный на ваше обозрение мысленный мир, в той его части, где существует моё видение себя и озвученный персонажей, живёт по своим законам. И время в нём существует и течёт не так последовательно и прямолинейно, как мы привыкли его наблюдать и в нём жить. А для этого мира вполне обыденно, когда существуют такие броски и перехлёсты во времени, со своей телепортацией из одного временного участка в другой. И здесь главным ограничителем, сдерживающим и контролирующим все эти временные скачки, является смысл, с его категориями осмысления происходящего. Где даже бессмыслица в некоторых особых случаях, может приниматься в расчёт и значит, иметь своё право на жизнь и реализацию в этом мире. В общем, смысловая нагрузка это и есть та единственная мера всего и вся мысленного мира, без которой ничего в нём не происходит. – На этом месте у Алекса видимо закончился запас вдохновения, то есть вдохнутого воздуха и он, поднявшись на ноги, встаёт рядом с Секундом, ещё раз глубоко вздыхает и продолжает говорить:
– Что же касается появления в моём рассказе этого неизвестного, то я может быть, его лишь для интриги ввёл. – Алекс пристально посмотрел на Секунда, ожидая от него замешательств неопределённого характера. Но тот даже и бровью не повёл, и Алексу пришлось оставить свой напор, и он вернулся к конструктивному диалогу. – Хотя об этом я сейчас ничего сказать не могу. Как-то к слову пришлось и притянуло его. – Задумчиво проговорил Алекс. После чего незримо отмахнулся от этого пока не прорисованного героя и довёл свою мысль до конца.
– А может он и не к слову пришёлся, а он есть та причина, которая вырисовывает характер и поведение Дафны. Ведь в мысленном мире, в отличие от материального мира, где человек идентифицируется по внешней своей выразительности, именно причины и следствия рождения мыслей играют эту характерно определяющую человека роль. И видимо встреча с неким незнакомцем, как раз и сыграла в её жизни какую-то особую роль и тем самым стала для неё тем шлейфом-причиной, без которой её теперь представить нельзя. И я, окунувшись с головой в этот мир, скорей всего и был кем-то притянут за язык. – Тут Алекс, сам того не ожидая, как до такого додумался, явно растерялся и с испугом во взгляде посмотрел на не такого уж и весёлого Секунда. Который, судя по всему, тоже увидел во всём этом нечто странное. И пока это странное не имеет объяснений, оно пугает.
Но всё это замешательство длится совсем немного, и Секунд первым сообразив, что нужно первым сообразить и заговорить, заговорил. – Я вижу, ты уже начал схватывать суть. – Проговорил Секунд. – Ну а насчёт появления в твоём рассказе этой истории со встречей, то твоё объяснение её, как характерный атрибут идентификации Дафны, мне кажется вполне основательным. Ну а то, что ты пока (заметь, пока) не может объяснить, откуда тебе в голову пришла эта мысль, то как я тебе уже говорил ранее, не нужно спешить и называть невероятным то, чему пока не нашёл объяснение. Ведь области разума самые из всех нами известных областей жизни, так и остаются неизведанными и неизученными. Конечно самое простое объяснение, которое первое приходит на ум, так это то, что на тебя так подействовало вдохновение и тебя понесло. Но что такое на самом деле вдохновение, и кто знает, что под ним на самом деле скрывается? – Здесь Секунд опустил вниз глаза и, начав водить ногой по дорожке, задумался.