перегружая собой лифт.
Что почему-то этим торопыгой было воспринято с болью в душе и в своей отдавленной ноге, да так сильно, что он не смог сдержаться и в один миг раскраснелся, потёк потом и завопив: «О, боже мой!», – вывалился из лифта и начал пугать случайных прохожих собой прыгающим на одной ноге. И, конечно, этот торопыга не собирался ограничиваться только одними случайными лицами прохожих, а он развернулся в сторону лифта и попытался высмотреть того, кто посмел проявить по отношению к нему такое бесчинство.
Ну а неразговорчивому человеку позволяет оставаться таким как он есть то, что он умеет наперёд предугадать многие шаги неуравновешенных людей, которые всегда ищут источник своих проблем на стороне, а не в себе. И он всегда готов пойти навстречу этим людям и убедительнейшим образом посодействовать им в понимании своих ошибок. Что он и попытался объяснить этому торопыге. Но люди не всегда так понятливы с первых слов и их приходится доводить до ума разума повторно.
И неразговорчивый человек, почувствовав, что торопыга требовательно от него ждёт дальнейших объяснений, разворачивается в его сторону и начинает на него смотреть. И не просто смотреть, а со своим дальним посылом. Для чего ему пришлось своим говорящим взглядом обратить внимание торопыги на свои массивные туфли, которые ему всё и объяснили.
– Видишь мои ботинки? – говорил взгляд неразговорчивого человека.
– Ага. – Сглотнув слюну, еле промолвил взмокший от такого творчески подчёркнутого взгляда неразговорчивого человека торопыга.
– Я их называю говнодавы. –Приподняв носок одного ботинка, вложил в голову торопыги это объяснение неразговорчивый человек. – И знаешь почему? – поворотив носок ботинка в разные стороны, таким образом спросил торопыгу неразговорчивый человек.
– Почему? – только из вежливости спросил торопыга, а так он уже практически догадался почему. Ну а неразговорчивый человек уже в свою очередь догадался о том, что торопыга догадался, и он сообразно своей догадливости даёт свой ответ. – Я думаю, что ты уже понял, кто из нас удав, а кто…Ну ты понял, что не ты удав …дав! – тут неразговорчивый человек так резко и впечатляюще прижимает носком ботинка под ним воздух, что у торопыги разыгрывается воображение – ему кажется, что этот ботинок наступил на его голову и звучно смял её – и он впечатлённый валится с ног.
Неразговорчивый человек тем временем не стал проявлять любопытство и развернулся обратно. Ну а там уже и сам лифт не стал больше задерживаться и отправился вверх развозить своих пассажиров, которые на этот раз почему-то не проявили большого любопытства к случившемуся, а сжавшись в себя, тихо замерли и, косясь боковым зрением на малоразговорчивого человека, в таком положении ждали своего приезда. Что, как оказалось,сделать не так-то просто, когда на выходе и главное, у табло с кнопками стоит малоразговорчивый человек, который судя по его замкнутому на себе виду, не любит не по делу, да и любого другого рода разговоры. А это как-то совсем не способствует тому, чтобы заводить с ним разговоры, даже столь необходимого для транспортирования себя на лифте характера. Ну а проявлять инициативу и тянуть свои руки к кнопкам, то тут самоубийц уж точно нету.
Ну а малоразговорчивый человек не такой человек, чтобы разбрасываться словами, и он сам не собирается проявлять словесную инициативу, и он, нажав нужный для себя этаж, теперь стоит и внимательно к своим попутчикам ждёт отправление лифта. И только единственно лифт проявляет инициативу – и это понятно, он выполнен по последнему слову техники – и он предупредительно объявив о том, что двери закрываются, закрывает свои двери и едет вверх.
Когда же малоразговорчивый человек прибыл к пункту своего назначения, на нужный ему этаж, он больше не стал никого в лифте задерживать собой и, выйдя из него, позволил всем пассажирам лифта облегчённо вздохнуть и наконец-то поехать туда, куда им было нужно. Правда и на этот раз это оказалось не так-то легко сделать. Ведь теперь после выхода малоразговорчивого человека из лифта, в нём теперь отсутствовал сдерживающий их всех фактор, и вследствие этого люди в лифте начали себя вести несколько вызывающе безрассудно, требуя для себя первоочередного права ехать на свой этаж – и даже в том случае, если кому-то нужно было выйти на этаж раньше.
– Не сметь мне указывать на какой этаж раньше прибывает лифт! – в доказательство своей твёрдой позиции, потеряв благоразумие, орал на всех господин спешащей и безумной наружности. На что его противник, человек не менее озадаченной наружности, который к прискорбию всех находящихся в лифте людей и даже тех их них, кто был астматиком, потеряв не только последние остатки разума, но и стыд, требовал его быстро подумать о последствиях своего неразумного шага. Ну а когда кто-то в таком ограниченном пространстве теряет стыд и при этом очень звучно, то его тут же и заодно постепенно находят все остальные люди. И теперь почему-то именно им становится мучительно, до рези в глазах стыдно за этого освободившегося от своего стыда, бесстыжего подонка. В общем, вот такая началась яростная борьба за кнопки.
Но всё это осталось за дверьми дверей лифта и на совести всех застрявших в своей невыносимости друг к другу пассажиров лифта, которые после этой знаковой поездки, вполне возможно, что запишутся в число неразговорчивых людей. А потерявший стыд господин, точно на пару месяцев, пока ему будут вправлять выбитую челюсть, не сможет внятно об этом поговорить. А так умело задвинувший ему челюсть спешащей наружности господин, скорей всего об этом не захочет говорить, даже если на этом будет твёрдо настаивать следователь, к которому ему вызовут для разговоров по душам, вследствие поданного на него заявления потерявшего стыд господина. Что мало волновало малоразговорчивого человека, уже и забывшего о лифте и следовавшего по коридорам этого здания по направлению во всех смыслах своего ожидания, одной из так называемых открытых дискуссионных площадок, которые из себя представляли просторные помещения типа телевизионных студий с буфетом.
И видимо тот, кто назначил встречу с неразговорчивым человеком, был хорошо осведомлён о его малоразговорчивых качествах человека, раз он её назначил в таком месте, где люди без разговоров по делу и не по делу своей жизни представить не могут. И кто знает, может они своими бесконечными разговорами, если не вовлекут его в разговор, то хотя бы заставят его нервно на них отреагировать: Да заткнётесь вы уже наконец!
При этом тот человек, с кем у неразговорчивого человека была назначена встреча, и о себе подумал, назначив встречу в местном прибежище всех этих говорунов,в буфете ресторанного типа. Где все эти говоруны от профессии, могли в тёплой обстановке, а не под критическим взглядом продюсера, поговорить и закусить на чей-то ненавистный счёт. Ну а так как такие счета заключают в себе неразделённого рода свойства, требующие к себе постоянного внимания, то этот буфет ресторанного типа никогда не пустовал и всегда был шумно наполнен всеми этими, такими занятыми и разговорчивыми на чужой и за тот же счёт людьми, у которых много чего было сказать на тот или иной счёт (вот такая тавтологическая не бережливость).
И, наверное, зная всё это, будет не трудно догадаться о том, кто был тем, кто назначил встречу неразговорчивому человеку в этом заведении, где так любили посчитаться на тот или иной счёт. Да, этим человеком мог быть только тот, кто и сам любил вести счёт, и не мешал другим это делать.
Так вот, когда неразговорчивый человек вошёл в эту обитель сведения счетов друг с другом и заодно с горячими блюдами, то ему одного взгляда хватило, для того чтобы обнаружить господина С, с которым у него была назначена встреча, как сейчас им детально выяснилось, у окна, в дальнем углу этой буфетной. При этом господин С находится за своим столом не в одиночестве, а сбоку от него сидит ещё один человек. И судя по тому, что неразговорчивый человек поморщился при виде него, то он был знаком ему. Но на этом неразговорчивый человек, известный господину С под знаковым именем Стерх(неразговорчивые люди являются редким и исчезающим видом), заканчивает свой осмотр, и он, не став задерживаться на свою внимательность к людям, присутствующим под сводами этого буфета, –ему для того чтобы убедиться в их ничтожности достаточно было просто их услышать,– прямиком направился к столу с господином С во главе.
Господин С в свою очередь тоже заметил прибытие Стерха и, будучи не таким как он слишком малоразговорчивым и не сомневающимся в себе человеком, глядя на него не смог удержаться от того, чтобы не задаться про себя вопросом.
– Интересно, а такой ли он про себя неразговорчивый человек, каким он себя внешне позиционирует? –наблюдая за приближающимся Стерхом, задался вопросом господин С. – Или он там про себя такой балагур и баламут, что не то чтобы слова не вставить, а и мысль не успевает за ним. И он видимо наговорившись всласть про себя, так устаёт, что впредь больше не спешит вслух разглагольствовать. Тем более и его мысли устали ждать своего рассмотрения и больше не тревожат собой его ум. – Тут господин С почувствовал свою некоторую предвзятость к Стерху, а всё из-за проявления с его стороны крайней степени неуважительной к нему своей независимости и, решив всё же быть объективным, замолчал и принялся вести наблюдение за Стерхом.
Правда времени для этого у господина С совсем немного или вернее сказать, совсем ничего, и Стерх уже тута, и без лишних затрат времени на формальности (он только бросил мимолётный взгляд на сидящего сбоку человека с циркулем в руках – каков круг интересов, таковы и его составляющие), садится за стол напротив него. После чего господин С и Стерх обмениваются взглядами, и Стерх лезет в карман своего пиджака, чтобы оттуда достать телефон и положить его на стол перед господином С.
Господин С в свою очередь молча берёт телефон и начинает изучать его содержимое. Когда же он наталкивается на то, что он искал, а может его просто что-то заинтересовало, его взгляд задерживается на одном месте в своём не мигании, а его лицо замирает в своём эмоциональном не выражении.
Изучив внутреннее содержимое телефона, господин С кладёт его обратно на стол, но только ближе к себе, что означает, что телефон остаётся у него, и внимательно посмотрев на Стерха, с долей провокации обращается к нему. – Больше ничего не хочешь мне сказать?
Но Стерх и на меньшее редко когда соглашался, а тут такие сверх требования, и конечно, Стерх в ответ ничего не сказал и только отрицательно поворотил головой. Но господину С видимо этого мало услышать и он продолжает задаваться вопросами. – Надеюсь, ты там не переусердствовал. – И об этом, пожалуй, лишне спрашивать Стерха. Если он и переусердствует, то уже будет точно поздно. О чём видимо и сам господин С догадался и не стал допытываться у него ответов.
– Ладно. Дело сделано. Так что можешь пока отдохнуть. – Откинувшись на спинку стула, сказал господин С, таким образом говоря Стерху, что на этом их содержательный разговор окончен. После чего Стерх, как это обычно
