Дровосек или человек сумевший наломать дров.Гл.7

пути своего следования, будет чётко следовать разрешающему показанию светофора. И сможет ли он встретиться с тем человеком, с кем ему предназначено встретиться судьбой, – а она как мы знаем, фаталичнонеожиданна и зиждется на принципах случайности  –если этот человек в своём перемещении в пространстве будет придерживаться всё тех же правил?
– Я думаю, что без труда, если у них столько общего.  – Как-то уж больно самоуверенно сказал Край. Чем заставил удивиться Риска и поинтересоваться у того: Откуда такая самоуверенность.
– Ну, если они одновременно имеют столько общего, идя по своей жизни, опираясь на свои относительные знания, и столько разного – один астрологически подкован и суеверен до не приличия, заплевав всех сзади идущих через левое плечо, а другой до безрассудной рациональности себя не бережёт, срезая путь по оживлённому перекрёстку – то они должны как минимум встретиться. А дальше посмотрим. – Сказал Край. И такой его вывод определённо не понравился Риску и он начал возражать. Правда не напрямую, а достаточно умело, через окружные пути первоначального согласия со своим собеседником.
– Ладно, подловил меня на оговорке. – Улыбнувшись, сказал Риск. –Но я не против и такого варианта, если он тебе не будет скучен, будучи достаточно предсказуемым. А так существует множество и других вариантов. Например, было бы интересно посмотреть на вариант с теми участниками квеста, которые имея одинаковые характерные характеристики и взгляды, в одном случае, с разницей во времени вышли бы на свой путь, а в другом,они стартовали бы из разных мест. И встретились бы они тогда, во времени, в первом случае или в пространстве, как во втором. Или же переменные пространства и времени обыграли всё по-своему, и там, где своё переменное значение играло время, то там свою большую значимость приобрело пространство, а там где пространство, то там в свою очередь, главную роль сыграло время.– Демонстрируя отрешенность,пространно рассудил Риск.
Край же хоть и видит эту его игру на публику, между тем включается в неё. – Я как понимаю, у тебя есть свои предложения насчёт характера препятствий для участвующих в квесте героев. И что-то мне подсказывает, что ты был бы не против заняться регулировкой работы этих светофоров.
Ну а Риск и не собирается юлить и оправдываться в ответ, и у него имеются свои аргументы и обоснования для такого решения. – А почему бы и нет. – Удивлённо говорит Риск.– Мне кажется, это будет вполне логично и более разумно, если за разработку препятствий возьмётся кто-то другой, а не сам концептуальный разработчик всего проекта. И если у тебя вызывает беспокойство то, что мои препятствия будут непреодолимы для выбранных тобой героев, то разве это повод для твоего(!) беспокойства. – С нотками злорадства проговорил Риск.
– Ну, в твоём, до самозабвения усердии, я никогда не сомневался. – Неопределённо сказал Край. – А это своего рода становится предсказуемым.
– Значит, облегчает путь идущим. – Усмехнулся в ответ Риск.
– Пожалуй. – Поддержал смехом Риска Край.
– Ну, а если серьёзно, –отулыбавшись, сказал Риск, – то можешь насчёт моей предсказуемости не беспокоиться, светофоры будут работы в режиме случайной вариации. Ведь человек на ходу приспосабливается и быстро адаптируется к окружающей обстановке, так и норовя ускорить свой шаг, чтобы успеть проскочить уже жёлтый сигнал светофора. Хотя в этом он так предсказуем. – Многозначительно сказал Риск, как будто задумавшись о чём-то.
–Вот это-то и беспокоит. – Не очень понятно к чему относились слова Края, но Риск, уже посчитав, что его предложение одобрено, переводит внимание Края к Алексу, который за всеми этими их отвлечёнными разговорами, готов был уже заснуть (может это был их хитрый план, без наркоза вначале усыпить его бдительность, а затем всё остальное).
– Ну так что, проведём проверку стрессом нашего героя. По мне так, он вполне подходит для этой роли. – Сказал Риск в сторону Алекса, у которого как будто пелена сглаз спала, после этих слов Риска, который как оказывается, любит рисковать не собой, а чужими головами. Но может его коллега, Край, не поддастся на это тревожное предложение Риска и предложит пойти отдохнуть и попить чайку. Но надеждам Алекса не суждено было осуществиться и этот Край как оказывается, ничем не лучше, а даже ответственней относится к своей работе, чем этот Риск. И при этом ещё и шутит.
– А ты руки помыл? – со смешком спросил Риска Край. Правда Риск, как и Алекс, совершенно не понял, что тут смешного и, непонимающе уставившись на Края, спросил того. – А зачем?
–Как это зачем, – в свою очередь выказывает напускное удивление Край, – в чужой душе копаться грязными руками не эстетично. А работы связанные со стрессом без этого не проводятся. – Риск по всей видимости понял, что над ним подшучивают, решает перебить ход мысли Края. – А какие инструменты нам понадобятся? – Но это не помогло Риску и тут же ему в ответ звучит весёлый смешок:
– Чистые руки. – И это становится последней каплей для Риска и он, разозлившись, злобно заявляет. – Я не шучу.
– Хорошо. – Звучит спокойный ответ Края. После чего он добавляет. – Для начала нужен хороший свет. – Дальше следует пауза, где Алекс слышит бормочущее возмущение Риска: «А чем этот плох? Тем, что не он включал переключатель». И судя по удаляющимся шагам кого-то из них, а скорей всего Края – Риск ведь стоит и возмущённо бормочет – то в утверждении Риска была своя доля истины.
И вот когда шаги удаляющегося человека вроде бы замирают в своей остановке, то до Алекса доносится сакраментальная фраза: «Да будет свет!», – которую, судя по голосу, произнёс Край.
******
Фраза «Да будет свет!», всегда звучит со знаком восклицания, даже если при этом она произносится в полголоса, и заодно заставляет невольно зажмуриться, хотя бы на чуть-чуть, всех тех людей к кому она была обращена.
Ну а когда эта фраза, да так ярко, что стало головокружительно больно в голове, фигурально прозвучала для Алекса, когда он выпирающей частью своей головы, то есть носом и частично лбом,с разворота наткнулся на косяк вдруг так неожиданно для него открывшейся двери, то он и зажмуриться не успел, как кровь фонтаном ударила из его расквасившегося носа, и теперь большого смысла жмуриться уже не было, по причине задранности его головы и носа куда-то мысленно вверх, откуда мало что видно, а зрачки глаз уже сами заехали за свои охранительные ставни – веки.
Сам же Алекс только и смог, кроме разве что своих рефлекторных действий с задранной головой верх, за которые не он сам отвечал, как чертовски звучно ахнуть: «Чёрт меня возьми!». И только он чертыхнулся, как тут же он был услышан этими потусторонними силами, быстро подхвачен чьими-то руками и также быстро поведён пока не ясно куда. При этом он хоть и мало что видел, а по всё той же причине, задранности своей головы вверх, чтобы кровь слишком не проливалась, тем не менее, он мог слышать, что говорит взявший, а вернее сказать,  взявшая его в свои руки, непонятно откуда появившаяся,что сейчас неважно, определённо неравнодушная к чужим несчастьям, его добросердечная спасительница или как нынче модно говорить и существовать в таком качестве и образе, волонтёрша. 
При этом эта волонтёрша, как и всякая возложившая на себя такой груз ответственности сестра милосердия, не может осуществлять свою деятельность молча, и она по ходу движения начинает укорять, то есть учить уму разуму Алекса. – Ай-яй-яй. Что я слышу. Что за странные призывы? – искренне возмущается его спасительница, на ходу успевая и придерживать одной рукой за горло Алекса, а другой обхватив его за пояс и направляя его ход, везти пока не ясно куда, и в тоже время при всей этой своей занятости ещё и умудряется комментировать происходящее. И не просто словесно, а как кажется Алексу, укоризненно покачивая своей головой. – В таких случаях, – продолжает проводить свои незримые параллели спасительница Алекса, – надо обращаться к родным и громко звать мамочку, а не как вы так сподобились. Вот так примерно: «Ой, мамочки!». – И эта одухотворённо-спасительную фраза так необыкновенно-мило произносится спасительницей Алекса, что он еле сдержался от того, чтобы умилившись, не покатиться смехом. Что в его незавидном положении усугубливо опасно – уже от одной только расширяющей носовые протоки улыбки, кровь начала ещё шире растекаться по лицу.
– А вы прямо-таки удивили меня своей прямотой. – Спасительница Алекса вновь вернулась к тому, что стала укоризненно удивляться. Правда, ненадолго. И после слов: « Нет, так не пойдёт», – спасительница Алекса вдруг останавливается на месте и требовательно обращается к Алексу. – Давайте немедленно на месте решим этот вопрос. – Спасительница Алекса, как ему догадливо видится, строго смотрит на него и задаёт ему категорически серьёзный вопрос:
– Вы, надеюсь, больше не будете такое себе позволять?
Ну а у Алекса нет другого выбора (хотя он не во всём с ней согласен и у него имеются свои замечания насчёт предложенного ею текста для его эмоционального взрыва – он скорей всего боится, что если он будет чётко следовать её рекомендациям, то его не правильно поймут в брутальной мужской среде), как только во всём слушать свою спасительницу, и он, конечно, не будет себе ничего такого впредь позволять и даже больше, он готов себе позволять лишь то, что ему разрешит позволять эта, такая причудливая спасительница, с удивительно знакомым голосом. А вот последнее заставило Алекса задуматься и задаться вопросом: А где я его раньше мог слышать?
Но спасительница не даёт Алексу возможности прямо сейчас ответить на этот свой вопрос, а она, удовлетворившись его ответом, во всех смыслах вновь берёт его в свои руки и ведёт дальше. Ну а там дальше, видимо начинают появляться препятствия такого толка, что требуют от спасительницы не только словесного вмешательства: «Поберегись?», – но и употребления ею всех своих естественных инструментов, которыми наделила её природа, а именно сообразительности и ног. Где последние, но только в этом объясняющем случае, а так они, то есть ноги, всегда на первом виду, и собой представляют и преподносят во всей красе свою носительницу, в тесной кооперации с сообразительностью умело открывают собой вставшие на пути двери и в один резкий захлоп закрывают за собой всё те же двери, и частично возникшие вопросы у стоящих у стенных писсуаров людей, крайне удивлённых её появлением в мужском туалете.
– Можете сильно не волноваться, я не смотрю. – Войдя в туалет, сходу озвучила себя спасительница Алекса, несколько лукавя – она хоть и прищурилась, но всё же могла предугадать и видеть, что здесь делалось вокруг. Да и для того чтобы не сбиваясь с пути, можно было с первого раза дойти до умывальника, всё же нужно смотреть по сторонам. А иначе можно так далеко зайти, что потом смотри не смотри, а будет мокро. Чего, возможно, небезосновательно опасались ранее оказавшиеся в этом месте, примостившиеся у писсуаров люди, которые среагировали на её предупреждение не так как требовало от них их здравомыслие, а совсем наоборот, так как требовало от них их любопытство – забыв обо всём, они теперь не