Ангелина

                                                       
Нарочь – озеро большое. Когда солнце прячется за тучами, или густой туман окутывает окрестности мягкой полупрозрачной дымкой, противоположного берега совсем не видно. В тихую погоду на серо-голубой водной глади отражаются неторопливо плывущие по небу пышные белые облака. При малейшем движении воздуха озеро оживает и покрывается множеством похожих на крохотные зеркала мелких бликов. Ветер усиливается, и быстрые волны торопливо несутся к берегу, чтобы потом плавно скатиться назад с белого песка. Озеро окружает старый лес. Полные бесконечного умиротворяющего покоя высокие стройные сосны растут вперемежку с такими же высокими берёзами.
К санаториям от курортного посёлка ведёт широкая асфальтированная дорога, по обе стороны которой стоит лес. Сегодня на скамейке у дороги удобно расположились два немолодых человека, по виду горожане, приехавшие поправить здоровье в одной из приозёрных здравниц.
– А, как вы думаете, любезнейший, дождь сегодня будет или нет? – нарочито громко произнёс интеллигентного вида сухощавый пожилой мужчина в светлом летнем костюме и старомодной круглой шляпе. Высоко подняв голову, он принялся сосредоточенно разглядывать утреннее небо, отчего очки в слишком массивной для худого длинного лица оправе сползли к кончику носа. Старик нахмурился и нервным жестом поднял дужку очков вверх. Его приятель полный лысеющий мужчина лет шестидесяти с красным лицом гипертоника к тому моменту успел задремать. Зычный голос собеседника вернул его в реальный мир. Приоткрыв глаза, толстяк покосился на собеседника и, лениво растягивая слова, проговорил:
– Ну-у, не знаю, по радио вроде не обещали.
Однако непоседливый сосед был настроен поболтать, и краткий ответ его не устраивал:
– Вечно они обещают одно, а на деле получается совсем другое! Тоже мне, прогноз погоды! Вот сиди и думай, как провести день. То ли собираться на рыбалку, то ли пойти на прогулку в посёлок? Пойдёшь, а дождь поймает посреди дороги. Так и простуду схватить недолго. И всё лечение покатится насмарку!
– Тогда давайте никуда не пойдём! Мне и тут хорошо, – флегматично заметил толстяк. – Сиди себе, дыши воздухом и соснами любуйся. Никто не мешает, ни жены, ни внуков рядом нет. Самый лучший отдых после процедур. – Вы неправы! Жизнь есть движение. Вот сколько мне лет?
Толстяк покосился на приятеля и зевнул.
– Ага! Нельзя сказать, не подумав. Мне восемьдесят три! Постоянно слежу за здоровьем, правильно питаюсь и очень много двигаюсь. В результате – нет высокого давления, и сердце не болит! Доктор сегодня сказала, что кардиограмма у меня, как у юноши! – гордо заявил старик.
Разгадав в словах приятеля косвенный намёк на собственный лишний вес и нездоровый образ жизни, толстяк недовольно поморщился. Желая уколоть собеседника, он спросил:
– Почему ж вы вчера говорили, что вам в прошлом месяце исполнилось шестьдесят девять?
От неделикатного вопроса старик заёрзал на скамейке, от смущения на его лице проступил румянец. – Вообще-то при дамах не стоит упоминать о возрасте. Люблю потанцевать и не хочу, чтобы, щадя мои годы, меня принимали за антиквариат. Да я их и не воспринимаю своих лет! В душе мне не более тридцати. Есть жизненный опыт и не утрачена свежесть чувств!
Толстяк фыркнул, но тактично промолчал.
– Надеюсь на вашу порядочность. Вы ведь не станете говорить дамам, сколько мне лет? – насторожился пожилой джентльмен.
Его собеседник заулыбался и быстро закивал, пытаясь подавить смех.
– Да, жизнь пронеслась, кажется, что и не жил! А как начнёшь вспоминать, так столько всего пережито, что и не расскажешь. – Старик задумчиво прищурил веки и задумчиво посмотрел на сосны вдоль дороги. Мощные стволы деревьев чуть блестели от янтарной смолы на проглядывающем из-за тяжёлых серых туч солнце.
Спустя четверть часа ветер разогнал тучи, и сделалось жарко. Запахло сильнее хвоей и сырым мхом.
– И чего я только не видел? – продолжал старик, обращаясь к немногословному собеседнику. – Юношей учился в техникуме, по комсомольской путёвке ездил на стройку. Женщины меня любили, и женат я был три раза. Последняя жена умерла два года назад, хоть она и моложе меня на пятнадцать лет. Войну отвоевал. И представьте, во время войны на лётчика выучился. Всю войну прошёл, ни разу не ранили! После войны в Заполярье летал, подхватил воспаление лёгких, чуть выжил. Пришлось менять профессию, тогда вторая супруга меня оставила, не сошлись характерами. А чего, думаете, характерами не сошлись? Деньги зарабатывать перестал. Вторая жена была красавица и модница ужасная. Что ей хилый больной муж на руках, который денег в дом не приносит?! В один прекрасный день собрала вещички и адью! Первая супруга в войну пропала, до сих пор не знаю, что с нею сталось.
Потом вернулся на родину в Белоруссию. Снова учиться пошёл. Стал инженером, мосты стоил, по всему бывшему Союзу ездил. Но за здоровьем я следил, освоил японскую гимнастику, и лёгкие мои излечились совершенно! Снова женился и опять на красавице. Так-то. Главное – не лениться, и всё придёт! – наставительно добавил рассказчик.
– Да, повидали вы, – поддержал его собеседник.
Со стороны санатория послышались голоса.
– Лёша! Не отходи далеко, – к скамейке, где сидели мужчины, приближалась пожилая женщина, одетая со строгой элегантной простотой. Соломенная шляпка с синей лентой, белая в крупные синие цветы юбка и лёгкая батистовая белая блузка. В руках женщина несла корзинку, из которой выглядывала игрушечная машинка и красный совочек. Впереди бежал шустрый светловолосый мальчик лет четырёх. Бабушка и внук.
Женщина поравнялась со скамейкой и, поинтересовавшись, не помешает ли беседе, спросила разрешения присесть на скамейку. Старик учтиво пересел поближе к приятелю, дабы освободить место даме. Похоже, бабушка и внук гуляли давно. Женщина устала и немного прихрамывала. Мальчишка же был полон энергии. Он тут же устроился возле скамейки и занялся машинкой, которую бабушка вытащила из корзинки.
Они всегда гуляли вместе. Мальчик часто долго что-то рассказывал бабушке, делясь с ней впечатлениями и постоянно задавая различные вопросы. И как не удивительно, почти не искал компании сверстников. Мальчишке, похоже, нравилось проводить время с бабушкой. Другие отдыхающие удивлялись воспитанности внука. Мальчик всегда здоровался, вежливо отвечал на вопросы и не ломал от скуки санаторную мебель в холле вместе с другими мальчишками его возраста.
– Как вам погодка? – полюбопытствовал седой джентльмен.
– Прекрасно! Дышится замечательно, – улыбнулась женщина.
– Знаете, а вы очень красивая. Мы могли бы познакомиться. Я Сергей Васильевич.
– Спасибо, – от неожиданного чересчур прямого комплимента женщина немного смутилась. – Ангелина. Ангелина Николаевна.
– Валентин Петрович, – коротко представился толстяк.
– Нет, не смейтесь! Вы и вправду хороши собой! – не унимался неугомонный Сергей Васильевич.
Впрочем, он был не так уж и неправ. Немолодая женщина сохранила стройную фигуру и лишь немного сутулилась при ходьбе. Морщины не испортили правильные черты живого обаятельного лица. Женщина не стригла тёмные наполовину седые, но ещё довольно густые волосы, а укладывала их в аккуратную «учительскую» причёску, что ей очень шло. Светло серые с тёмными крапинками на радужке глаза Ангелины Николаевны смотрели тепло и доброжелательно. Слушать новая знакомая умела превосходно. Но о себе она рассказывала немного.
В присутствии Ангелины Николаевны мужчины разговорились. Сергей Васильевич повторил историю своей жизни, пополнив её множеством новых подробностей. Пожилой джентльмен явно старался поразить привлекательную даму его необычной жизненной стойкостью.
Молчаливый Валентин Петрович сообщил о себе, что женат более тридцати лет, у его супруги тяжёлый неровный нрав, он отец троих взрослых детей и у него семь внуков. К счастью сейчас в санатории отдыхает один, лечит больное сердце и гипертонию. Успел подружиться с соседом по номеру и проводит время в основном в его обществе.
Затем Сергей Васильевич вновь заговорил о пользе здорового образа жизни и о том, что, имея волю и характер, человек способен сделать себя сам. Никто, мол, не должен не болтаться по жизни, как поплавок по волнам, а следовать цели и стремиться стать хозяином собственной судьбы.
– А вы хозяйка своей судьбы? – неожиданно и опять излишне прямо обратился Сергей Васильевич к собеседнице.
Женщина кинула на него быстрый взгляд, и лицо её сделалось строгим и серьёзным. С минуту она молчала. Затем сказала тихо и уверенно:
– Я стала хозяйкой собственной судьбы в том смысле, как вы это понимаете, лет с восьми.
– И вы точно помните, когда и почему? – усмехнулся толстяк.
– Конечно, – женщина улыбнулась ему в ответ, но улыбка её получилась невесёлой.
– Вы нас заинтриговали. Пожалуйста, расскажите о себе! – воскликнул Сергей Васильевич.
Ангелина Николаевна покачала головой, но собеседники проявили настойчивость. И тогда она заговорила:
– Родителей я почти не помню. Слышала от бабки, что мама родом из дворян. Отец воевал в гражданскую, дослужился до командирской должности. Он носил будёновку с красной звездой, высокие скрипучие сапоги, и у него была сабля с начищенной до блеска рукоятью. Я была младшим ребёнком в семье после сестры и брата.
Семья жила в большом деревянном доме с зелёными ставнями на окнах и высоким крыльцом в городке над широкой быстрой рекой на Полесье. После дождя Припять становилась красной и мутной из-за цвета глины на дне. Я любила бегать босиком по воде возле берега, но мама меня ругала и уводила домой. Припять считалась опасной рекой, там часто тонули люди.
Однажды я ловила маленьких жёлтых подвижных утят на берегу, они всё время были голодными и жадно хватали хлеб их моих рук. Потом что-то случилось. Отца не стало, и мы переехали в деревню к бабке его матери. Бабку я не любила. От её тела и одежды крепко пахло луком и застарелой грязью. Старуха постоянно ругалась с мамой визгливым резким голосом, в чём-то её винила, называла нас барским отродьем.
Затем пришёл тиф. Я лежала в жару и липком поту, бабка поила меня горьким травяным отваром. Мамы больше с нами не было. Думаю, она умерла от тифа. Едва я встала на ноги, заболела, а вскоре и умерла бабка.
Появился наследник бабкин сын, мой дядька. Он перевёз в дом собственную семью. Тощие злые мальчишки, не помню, сколько их у него было. Худая угрюмая дядькина жена с большим животом.
Брат дрался с двоюродными братьями и всегда его жестоко избивали. Однажды он сбежал. Моя старшая сестра так окончательно и не оправилась от болезни, она постоянно мёрзла, кутаясь в клетчатый шерстяной платок покойной бабки, руки её сделались страшно худыми, а кожа бледной и прозрачной. В конце холодной и голодной зимы она умерла. А я окрепла и быстро росла. Постоянно хотелось есть. На большую семью еды не хватало, и я плакала по ночам от голода.
У тётки родился маленький ребёнок, меня сделали нянькой. Сколько ж мне исполнилось? Шесть, семь лет? Сказать не могу. Ребёнок плакал мало, ныл тонким тихим голоском и часто всхлипывал, словно пытался кричать, а сил не было. И я не