Лето 1915 года выдалось жарким и засушливым. Благо, улица Куренная, что в поселке Ижевский завод, проходила вдоль левого берега реки Иж, поэтому речная прохлада смягчала палящее солнце.
Герка, Мотька и Елька сидели на берегу реки в тени ветвистых ив и читали газету «Вятские губернские ведомости». Вернее читал Герка, старший из троицы, ему было уже полных тринадцать лет, а Мотька и Елька лежали напротив него и рассеяно слушали. Мотька соломинкой играл с жуком, который старался спрятаться в листьях подорожника. Елька пытался сосчитать веснушки на лице Мотьки, доходил до третьего десятка, сбивался и начинал снова.
Основными новостями в газетах, конечно же, были вести с фронта, уже год шла германская война, но в связи с отступлением русской армии из Галиции и Привисленского края, сообщения были скупы и немногословны. Газеты писали, что происходит переброска войск русской армии с целью выиграть время для пополнения резервов и подготовки к наступлению.
Освещение внутриполитических действий царского правительства мальчишкам было неинтересно, театральные и музыкальные колонки ребят не интересовали, в фельетонах, они нечего не понимали, хотя картинки к ним разглядывали, реклама была ни к чему, как и некрологи, которые иногда выносили даже на первые полосы в виде черных или обведенных квадратов. Поэтому основной рубрикой для мальчишек была «Вятская хроника», где печатались громкие судебные разбирательства, криминальные сводки и бытовые происшествия.
К огорчению ребят, в этом номере не было ничего интересного. Ни одного убийства, ни пожара, ни даже ограбления. А ведь представить себя на месте сыщика, придумать криминальный сюжет и отыскать убийцу или злоумышленника, в мыслях, конечно, было одним из развлечением трех друзей. Разумеется, после купания и рыбалки.
Разве могло заинтересовать их такое:
"На днях на складе торговой лавки Бахтина в Овчинниковом переулке была совершена кража белых сушеных грибов на пять тысяч рублей. Выяснилось, что кражу совершили рецидивисты, которые сбыли похищенное барышнику Зубозвонову, грузчику Раскаряк – Закидонскому и артельщику Кучелябкину, а последние перепродали грибы торговцам. Грибы возвращены владельцу, рецидивистов разыскивают".
Или: “23 июля на Базарной площади торговец с лотка пышками крестьянин Сергей Афонин, видя, что его товар плохо раскупается, пустился на хитрость и стал свой товар разыгрывать в лотерею. Желавших испытать счастье оказалось так много, что толпа народу окружила находчивого торговца, но явилась полиция и "хитроумного" Афонина отправила в участок”.
Герка откинув со лба непослушный черный чуб, перевернул страницу и продолжал:
– Темнота деревни. На днях в село Даниловку явился неизвестный человек «ПОСЛАННЫЙ ОТ ЦАРЯ» для сбора денег. Царю нужны де деньги на войну. Крестьяне охотно откликнулись на зов ловкого афериста: несли свои трудовые гроши и сдавали мошеннику, не подозревая обмана. Всего в Даниловке было собрано около двух тысяч рублей. Мошенник скрылся бесследно.
Нет, определённо это было не то.
– Ничего интересного, – подытожил Мотька, покусывая сухую травинку,– даже скучно.
– Айда купаться, – предложил Елька.
Герка отложил газету:
– Чего-то не хочется.
Он пристально посмотрел на противоположный берег, превратившись в каменное изваяние. Мотя и Елька поняли сразу, Герка чего-то придумывает. Что же на этот раз?
Мотка подполз к товарищу:
– Герка, ну, что?
Тот оживился:
– Придумал!
– Если опять по деревьям лазить, то я не пойду. В прошлый раз штаны порвал, знаешь, как от мамки влетело, – сказал Елька.
Тогда они играли в индейцев (придумал Герка, а кто ещё?). Как и положено, каждый взял себе индейское имя. Герка стал воином Быстрая Стрела и определил себя вождём, Мотька не протестовал против того, чтобы его звали Медвежий Клык (Герка помог придумать), Елька не возражал против имени Хитрый Скорпион. Вообще-то он хотел быть Страшным Скорпионом, но на Страшного он не дотягивал по своей внешности и комплекции. Тем более, Герка сказал, что среди воинов должен быть один быстрый, один сильный и один хитрый. И Елька согласился.
Воины из племени Винта (даже не надо пояснять, чья идея – и на индейское название похоже и от слова винтовка) полдня просидели без воды и пищи в густых ветвях ивы, высчитывая, сколько людей пройдёт по улице. Посчитать людей было проще простого, сложнее было запомнить их количество.
Но ребятам не повезло, по Куренной улице прошла колонна военнопленных австрийцев. Вообще-то война шла германская, а пленных все называли австрийцами, потому как при регистрации отмечали только их принадлежность к одной из неприятельских армий. Так и пошло в народе – австрийцы, да австрийцы, хотя среди военнопленных были венгры и румыны, сербы, хорваты и словенцы, о которых в посёлке Ижевский завод до войны мало кто знал или слышал.
Когда по сигналу Быстрой Стрелы стали спускаться на землю, Хитрый Скорпион, слезая с дерева, зацепился за сук и порвал единственные штаны (ноги затекли, принял неудобную позу, но как настоящий воин пошевелиться не посмел). Стали сверять данные, кто сколько насчитал. Если количество людей, прошедших по улице у всех троих совпло, то по количеству военнопленных в колонне у Быстрой стрелы и у Медвежьего Клыка вышли разногласия. У первого получилось сто два, у второго девяносто один. Спросили Хитрого Скорпиона, а тот сбился со счёта и вообще бросил считать (ещё чего не хватало в этом сознаваться). Так как он всё-таки был Хитрый, то подтвердил количество, которое насчитал вождь Быстрая стрела. Медвежий Клык нехотя согласился, хотя клялся всеми индейскими духами, что считал правильно.
На этом собственно игра и закончилась, потому как, одному из воинов надо было зализывать раны и принимать на себя удары судьбы (зашивать штаны и получать наказание).
Мать Ельки зашила рванину так, что издалека было как бы и незаметно, а близко, кто будет Елькины штаны разглядывать, не франт какой, но неделю Елька на улицу не выходил. Было ли применено телесное наказание воину, об этом Хитрый Скорпион не распространялся.
– Нет, сегодня штаны рвать не будем. Мы будем, – Герка специально выдержал паузу, чтобы заинтриговать друзей.
– Так говори быстрей, чего тянешь? – поторопил Елька.
– Сегодня мы будем настоящими сыщиками. Я книжку недавно читал, примерно представляю, как это быть сыщиком.
– Книжка-то хоть как называется? – с сомнением спросил Мотька.
– Не знаю я, – смущенно ответил Герка, – она без обложки была.
– И кого мы будем вылавливать? – поинтересовался Елька, – идея ему понравилась, но как это всё будет происходить на самом деле, не представлял, единственное уловил, что штаны будут целы.
– Здоровско, – поддакнул Мотька, который тоже ухватился за идею, – мне бы такое и в голову не пришло. Ему не пришло в голову и то, что Герка задумал довольно опасное мероприятие.
Мотьке и Ельке скоро исполнится двенадцать лет, правда, полнощёкий Мотька, чуть полноватый для своего возраста выглядел постарше Ельки, который был небольшого роста, и тщедушного телосложения.
Герка – заводила был для них как старший брат, поэтому слушались они его беспрекословно, а тот, в свою очередь, защищал и опекал своих друзей. А защищать было от кого, но об этом чуть позже.
– Вылавливать мы никого не будем. Мы будем выслеживать шпионов.
Мотька и Елька удивленно переглянулись.
– Каких шпионов?
– Настоящих?
– Самых, что ни на есть настоящих, германских, – не оставляя никаких сомнений и не принимая возражений, – произнёс Герка.
– Ха, – усмехнулся Мотка, – откуда у нас в поселке шпионы? Каждый на виду. Что-то сомневаюсь я.
Герка разгорячился:
– Как откуда? Война с кем идет? С Германией. Завод наш, что производит? Винтовки и патроны. А фабрики Евдокимова, Березина? А раз идёт война, то обязательно должны быть и шпионы.
Логика у Герки была железная. Только Елька машинально спросил:
– Зачем?
– Ну, чтобы знать, сколько штук выпускается. А, может, навредить где - нибудь.
Мотька и Елька вникали в сказанное. Первым откликнулся Мотька:
– А ведь, верно, помните, весной пожар был в сторожевой будке, не иначе специально подожгли.
– А это не опасно? – осторожно спросил Елька. – Это ведь не по деревьям лазить, а вдруг убьют? Тогда от мамки сильнее достанется, чем за порванные штаны.
– Не бойся, – успокоил Герка, – мы ведь только выследим, а потом заявим в заводскую охрану.
Автор чуть сделает отступление и пояснит любопытному юному читателю, что полиции, как таковой, в поселке Ижевский завод в то время не было, и надзор за сохранением порядка и безопасности осуществлялся заводским начальством. Продолжаем.
Тут Мотька сказал, спокойно так, как будто сам с собой разговаривал:
– А где мы найдем шпиона, чтобы за ним следить? У нас, что шпионов, как головастиков на болоте? Что, будем подходить к каждому и спрашивать: “Дядя, вы часом не шпиён?”
– Ну, зачем так, – Герка задумался, – пойдем сейчас к заводской проходной, скоро смена будет заканчиваться. Шпионы, они всегда себя сразу выдают, нервничают, оглядываются по сторонам, ни с кем не встречаются (так себе Герка представлял шпионов).
– А наблюдать будем втроем за одним?
– Нет, у каждого будет свой “объект”.
– Чего? – невольно вырвалось у Ельки.
– Каждый возьмет себе по одному подозрительному типу и будет следить за ним. Вечером собираемся у меня в сарае. Мотька, что у нас с харчем?
Мотя отрапортовал:
– Три огурца, две картофелины и краюха хлеба.
– Хлеб на три части, каждому по огурцу, картошку возьмете себе, – скомандовал Герка. – Пошли.
Пока троица добирается до заводской проходной и выбирает пункт наблюдения, у автора есть время рассказать об этих ребятах и немного о поселке Ижевский завод.
Как было уже сказано, Герка (полное имя Герасим, но раз герои дети, то он так и будет Геркой) был старший из ребят, не только в этой троице, но и на всей нижней части улицы Куренной. Был не по годам спокойный и рассудительный, но иногда становился таким заводным и бесшабашным, только держись. Как такое может быть? А вот может. С мальчишками в таком возрасте всё бывает.
Отец его с началом германской войны был призван на фронт. Хоть и считался он квалифицированным рабочим, но в суматохе ускоренной мобилизации был отправлен в действующую армию, как и многие другие рабочие. Проглядели власти, впрочем, как и многое другое.
От отца иногда приходили письма, правда, с долгими перерывами и скупые. Но даже и эти редкие весточки говорили, что отец еще жив.
Жил Герка с матерью, получая на двоих две «кормовые нормы» – денежное довольствие за воюющего отца. Довольствие, конечно, было не ахти, не зажиреешь, но хоть кое-что, тем более свой огород, да приработок матери при заводской прачечной. Выкручивались, милостыню не просили, с котомкой по миру не ходили. На жизнь мать не жаловалась, в трудные времена говорила: “Нищета прочней богатства”. И ещё очень верила, что вернётся с фронта муж. Пусть раненый, пусть контуженный, но обязательно вернётся. “Вот, уж, тогда заживём”, – уверяла она Герку. А, чтобы это сбылось, регулярно ходила в Александро-Невский собор и
