государством, выставили его совершенно беспомощным перед Владимиром. Но им, родовитым, не по чину было суетиться, добиваясь милости от нового князя. Они и без того достигли вершины власти, а Блуд у них был на побегушках. Потому-то Блуд и добивался службы у Владимира, чтобы получить для себя возможность сделать карьеру. А сановники не служили князю, они сами его нанимали, им-то просить было нечего. Летописцы поносили Блуда, потому что так безопаснее: “... Блудъ преда князя своего, и приимъ отъ него чьти многи, се бо бысть повиненъ крови той” (там же, с. 75). А про высшую знать, обладавшую реальной силой, будто забыли, потому что страшно – всесильные вельможи “умников” не любили и не прощали.
Добрыня и остальные наставники князя Владимира, даже пребывая за границей, сохраняли связи со столицей страны. Через своих доброхотов они убеждали киевлян отступиться от Ярополка, поборника греческой веры. А среди руководителей государства наверняка нашлось немалое число недовольных самовластием Свенельда. Когда же выяснилась шаткость положения Ярополка, от него моментально отвернулась вся знать. В результате киевский князь мог располагать только своей личной дружиной, а это – несколько сотен человек. В Иоакимовской летописи, правда, говорится о сражении “на реке Дручи в трех днех от Смоленска” (В.Н. Татищев “История Российская”, ч. I // “Собрание сочинений”, т. I, с. 112, М., 1994), но коротко, мимоходом. Отразить наступление новгородцев не удалось. Войско Владимира осадило Киев, а Ярополку оставалось прятаться за городскими стенами. Но до штурма дело не дошло по двум причинам. Во-первых, от Ярополка отвернулась только знать, а простые киевляне были готовы его защитить. Если сражаться с будущими подданными, то в перспективе у Владимира возникнут серьёзные проблемы. Во-вторых, при штурме могут пострадать знатнейшие семейства Киева, ссориться с которыми неразумно и опасно. Обо всём сговорено заранее, надо лишь подождать:
“Се бо Блудъ затворися съ Ярополкомъ, льстя ему, слаше къ Володимеру часто, веля ему пристряпати къ граду бранью, а самъ мысля убити Ярополка; гражаны же не бЪ льзЪ убити его. Блудъ же не възмогъ, како бы погубити ѝ, замысли лестью, веля ему ни излазити на брань изъ града; рече же Блудъ Ярополку: “Кияне слются къ Володимеру, глаголюще: приступай къ граду, яко предамы ти Ярополка; побЪгни за град”. И послуша его Ярополкъ, и изъбЪгъ предъ ним затворися въ въ градЪ Родьни на усть Рси рЪки, а Володимеръ вниде въ Киевъ, и осЪде Ярополка в РоднЪ, и бЪ гладъ великъ в немь, и есть притча до сего дне: бЪда аки в РоднЪ”
(Там же, с. 75-76)
Вряд ли могли знать летописцы, какие именно слова говорил Ярополку Блуд. Но картина получается неправдоподобная: во всём Киеве остаются только Блуд и Ярополк, а больше людей рядом и нет. Были, ведь, руководители города, были дружинники, и никто из них не посмел возразить Блуду? А сам князь мыслей вообще не имел? Не бывает такого. Блуд, находясь в осаждённом городе, “слаше къ Володимеру часто” и никто ничего не заметил? Ладно бы, простой народ, но профессиональные воины и местные сановники не превратятся в растяп все поголовно. Прожженных интриганов не обманешь, и вести переговоры с Владимиром Блуд мог только с ведома и по приказу отцов города. И вовсе не запрещал он Ярополку “излазити на брань изъ града”. Не в его это власти. И без того было ясно, что “не може Ярополкъ стати противу”, так что вылазки отменялись.
Якобы это Блуд уверял Ярополка, будто киевляне намерены передать Владимиру своего князя, а Ярополк доверчиво поверил и сбежал из Киева. А что же горожане допустили бегство своего князя, почему не разубедили его? Или же не Блуд клеветал на киевлян, а так всё и было на самом деле. Мы судим о событиях по летописным текстам, многократно переписанным и отредактированным, но Ярополк наблюдал ситуацию вживую. И напугала его не мнимая, а реальная опасность, иначе дружинники постарались бы отговорить князя от опрометчивого поступка. Оставаться в Киеве было смертельно опасно, приходилось бежать. Но куда? Последующие действия Ярополка, когда он “затворися въ въ градЪ Родьни на усть Рси рЪки”, не были результатом продуманного решения. Город стал для князя ловушкой, что отнюдь не входило в его первоначальные планы. Конечно, князь намеревался бежать как можно дальше: к печенегам, к ромеям, к уличам, лишь бы не дожидаться своей гибели. Да вот беда – не выпустили его осаждающие, загнали в первый встречный городок и окружили там. Оставлять Ярополка в живых не планировалось:
“И рече Блудъ Ярополку: “видиши, колько вой у брата твоего? нама ихъ не перебороти; твори миръ съ братомъ своимъ”; льстя подъ нимъ се рече. И рече Ярополкъ: “такъ буди”. И посла Блудъ къ Володимеру, сице глаголя: “яко сбысться мысль твоя, яко приведу к тобЪ Ярополка, и пристрой убити ѝ”. Володимеръ же то слышавъ, вышедъ въ дворъ теремный отень, о немже преже сказахом, сЪде ту с вои и съ дружиною своею; и рече Блудъ Ярополку: “поиди къ брату своему и рьчи ему: что ми ни вдаси, то язъ прииму”. Поиде же Ярополкъ, и рече ему Варяжько: “не ходи, княже, убьють тя; побЪгни в ПечЪнеги и приведеши вои”; и не послуша его. И приде Ярополкъ къ Володимеру; яко полЪзе въ двери, и подъяста ѝ два Варяга мечьми подъ пазусЪ, Блудъ же затвори двери и не да по немъ ити своимъ; и тако убиенъ бысть Ярополкъ. Варяшко же видЪв, яко убьен бысть Ярополкъ, бЪжа съ двора в ПеченЪги, и много воева Володимера с ПеченЪги, едва приваби ѝ, заходивъ к нему ротЪ”
(Там же, с. 76-77)
Опять во всём винят Блуда, а Ярополк, дескать, шёл бездумно, как собачка на привязи. Но что ему оставалось делать? Уйти из Киева не удалось, сопротивляться невозможно. Либо Ярополк пожертвует собой, либо всем погибать. В летописный рассказ вставлен совет Варяжко: бежать к печенегам. Поздно. Не выпустят со двора. Спасти себя Ярополк уж не может, надо спасать своих людей. Без князя они не опасны и будут отпущены на свободу.
Владимиру довелось увидеть смерть родного брата, но участие его в происходящем минимально. Он был ещё слишком молод, чтобы с ним хоть как-то считались. При описании разгрома Полоцка в летописи проскользнуло утверждение: “… а Володимеру сущю НовЪгородЪ, дЪтьску сущю…” (там же, с. 284). Нет, ребёнком Владимир уже не был, но и взрослым его пока не признавали. Как именем Ярополка был убит Олег, так и сам Ярополк был убит именем Владимира. Мнением Владимира никто не интересовался, но зато на него охотно навесили ярлык братоубийцы.
Блуд предстаёт мелким прислужником, лакеем. Не он придумал сценарий убийства Ярополка, а Добрыня и его сподвижники, не он указывал Ярополку, куда идти и что говорить – князь это знал и без него. Быть может Блуд и в самом деле исполнял должность воеводы, да только не из главных. Верховному воеводе подчинялись воеводы рангом пониже, а тем – ещё более мелкие. Можно ли представить, чтобы Свенельд услужливо суетился в сенях, торопясь прикрыть дверь? Он был важный вельможа и для разовой работы имел штат исполнителей. Таких, как Блуд. Так что, великого злодея из Блуда никак не получается. Не тот калибр. В.Н. Татищев сочинил сусальную байку о заслуженном наказании предателя:
“Блуд же, изменник Ярополков, принял от Владимира честь великую и возносился три дни, потом убиен бысть от Владимира, тако глаголя ему: “Я тебе по обесчанию моему честь воздал, яко приателю, а сужу, яко изменника и убийцу государя своего”
(В.Н. Татищев “История Российская”, ч. II // “Собрание сочинений”, т. II, с. 56, М., 1995)
Но тот же самый Блуд выведен в летописях как активный участник битвы с поляками на Буге в 1018 году: “И бЪ у Ярослава кормилець и воевода, именем Блудъ” (Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 75, М., 2000); “И бЪ оу Ярослава дядка и воевода Блоудъ” (Типографская летопись, РЛ, т. IX, с. 69, Рязань, 2001); “И нача воевода Ярославль Блудъ укарятi Болеслава…” (Ермолинская летопись, ПСРЛ, т. XXIII, с. 18, С.-Петербург, 1910). Хотя, иногда имя воспроизводили как Буды (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 139, Рязань, 2001; Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, с. 100, Рязань, 2001), но это позднее искажение из-за того, что первоначальный смысл имени был утерян. Имя Блуд очень древнее, оно используется в русском эпосе (Новгородские былины, ЛП, с. 243-300, М., 1978). Близкое по звучанию имя – Бладуд – носил один из мифических королей Британии (Гальфрид Монмутский “История бриттов. Жизнь Мерлина”, ЛП, с. 22, М., 1984). Имя Блуд невозможно толковать на основе современных языков, оно происходит из индоевропейских времён, а истинное его содержание давно потеряно.
Потомками Блуда считали себя русские дворяне Блудовы. Согласно родословным книгам, род Блудовых происходил от воеводы Ивещея Блуда, в крещении Ионы, погибшего в сражении на Буге в 1018 году. Почти все историки признают, что Буды – это Блуд, тем более что в других списках летописи он прямо назван Блудом. Потомство Блуда разделилось на отдельные ветви, одна из которых переселилась в Моравию, а другая осталась на Юго-Западной Руси. Свой герб они получили от Владислава Ягеллона II. Русские дворяне происходят от Фёдора Блудова, выехавшего из Волыни в Москву. Они участвовали во взятии Казани, обороне Пскова от Стефана Батория, в ополчении Минина и Пожарского (“Блудовы” // “Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона”, т. IV, с. 104-105, С.-Петербург, 1891).
Таким образом, Владимир всё-таки взял Блуда на службу, но не приближал его к себе. Впоследствии Блуд был назначен опекуном княжича Ярослава, вроде бы не имевшего никаких жизненных перспектив. Просто Владимир убрал нелюбимого слугу подальше с глаз. Никто и предположить не мог, что именно Ярослав получит киевский престол. В сражении 1018 года Блуд не возглавлял войско и находился там на вторых ролях. Известность он получил благодаря нелепой перебранке с Болеславом, стоившей ему жизни. Но вот, на что следует обратить внимание: сражение на Буге произошло через 38 лет после взятия Киева Владимиром, но Блуд, тем не менее, сохранял и бодрость, и активность, и даже задиристость. Значит, в 980 году он был ещё очень молодым человеком, скорее всего, сверстником Ярополка. Их доверительные беседы объясняются не властью и влиянием Блуда в Киеве, которых не было и в помине, а тесным знакомством, начиная с детских лет. Исчезает авторитетный “мажордом” и появляется молодой проныра, готовый растоптать дружбу ради карьеры.
Воеводе Блуду в летописи противопоставлен дружинник Варяжко, сохранивший верность своему князю. Но много ли проку от его верности? Уговаривал Ярополка не верить Владимиру, но почему-то голос у него прорезался, когда они находились уже на теремном дворе и путь назад всё равно был отрезан. А раньше-то, о чём думал? Где была его верность, когда Ярополк бежал из Киева, когда Блуд убеждал князя мириться с Владимиром? Да и кто знает, что он на самом деле говорил Ярополку? А может, ничего и не говорил? И не спасать князя он кинулся, а в страхе бежал с теремного двора. Никто ему не препятствовал, всех людей Ярополка отпустили на волю, а при желании они могли перейти на службу к Владимиру. Варяжко побежал прямиком к печенегам, что его совсем не украшает. Желая
