квартиру, ну а дальше... Я уже не та сопливая девчонка, какой была когда-то - слава богу, мне в этом году 26 лет стукнуло.
Хотя, конечно, я понимала, что лучше бы денёк-другой подождать, поэтому даже обрадовалась, когда Димка спросил меня:
- Ну что ты решила? Придёшь?
Куда? Зачем? В своём раздрае я определённо что-то важное пропустила. Поэтому ответила наугад:
- Конечно. Но если можно, конкретнее.
«Сердечный друг» взглянул на меня с недоумением, но тут же сориентировался: конкретнее, так конкретнее.
- Площадка не ахти какая: клуб дышащей на ладан фабрички. Три ансамбля, мы познакомились совсем недавно, на фестивале, решили организовать концерт вместе, свести воедино наших фанатов. Обзвонили кучу народа, думаю, зал будет полный. Послезавтра в 18.00. Ты одна придёшь?
Я всё поняла. Что ж, дело святое, надо помочь парню, а заодно сам собой решится вопрос - появится повод пригласить его потом к себе.
- Попытаюсь уговорить редактора, чтобы дал оператора в помощь, если не разрешит, приглашу пару-троечку знакомых журналистов, может, даже кого-нибудь из самых крутых скаутов, ну тех, что на подхвате у продюсерских центров. Что-нибудь придумаю, не сомневайся. Так что считай, что мы обо всём договорились.
Я понимала, что Димка сгорал от нетерпения: к жене удрать под крылышко, и из дома уже с ребятами радостной новостью поделиться.
- Ладно, ты иди, - сказала я, - а мне ещё пару-троечку звонков нужно сделать, потом вернусь обратно в студию, меня только на час отпустили. Рабочий день у нас чуть ли не до полуночи. О счёте не беспокойся, у меня здесь карточка льготная, сама расплачусь. - Соврала, конечно.
Димка сбежал окрылённый, а я решила, почему бы мне не поужинать заодно? Тем более что надо было подумать и о том, как мне выполнить те неподъёмные обязательства, которые я на себя взяла, а заодно наметить план действий по «экспроприации экспроприированного». Справедливость во всех случаях должна восторжествовать.
2
Взаимоотношения с психологом у нас как-то сразу не сложились, пошли наперекос: я пришла к нему с явным предубеждением, смотрела чуть ли не с ненавистью, удивляясь, в чём состояла помощь Майи: талончик, медицинская карта, да ещё часы песочные, которые Кистенёв поставил, сразу огорошив меня:
- Не обижайтесь, времени на приём у нас даётся максимум пятнадцать минут, постарайтесь уложиться, пожалуйста.
Сестра, крупная женщина лет под сорок, вообще занималась какой-то писаниной, в мою сторону даже не посмотрела. Но деваться некуда было, и я в общих чертах нарисовала свою, довольно мрачную, на мой взгляд, картину.
Видя, что продолжать я могу долго в подобном духе, постепенно входя в раж, врач-грач вынужден был прервать меня.
- Хорошо, Яна, давайте определимся сразу: помимо психолога, к которому вы сейчас обратились, существуют ещё другие специалисты: психотерапевт, психоаналитик, психиатр. Разница состоит в том, что психолог, то есть я в данном случае, работает со здоровыми людьми, он не может ни курс лечения назначить, ни даже таблетки какие-нибудь прописать. Только поговорить, дать совет, если удастся, помочь выйти из затруднительного жизненного положения. Определитесь сразу: вам нужно лечение или достаточен такой вариант?
Я еле сдержалась, но всё-таки выдавила из себя:
- Я здорова, никакие таблетки мне не нужны.
«Генаша» кивнул:
- Хорошо. Тогда давайте проанализируем ситуацию. Вам кажется, что вина целиком и полностью на вашем бывшем возлюбленном, но я считаю: у вас нет никакого права называть его предателем. Вам не приходило в голову, что причина может быть в вас самой? Парня вашего можно понять: он легкомыслен, но современен. Можно добавить сюда ещё массу поклонниц, которые у него наверняка имеются, а с ними и кучу соблазнов. Вы же воспитаны совсем по-другому: в строгости, принципиальности, с обострённым чувством справедливости, вам трудно было объективно отнестись к такому человеку, я не говорю уже о том, чтобы его удержать. Ваши родители не военные, случайно?
Я разозлилась не на шутку.
- Да, меня так воспитали. И чем вам, интересно, военные не угодили? Мои родители прожили вместе почти тридцать лет, и у отца никогда даже в мыслях не возникало сходить налево. В чём конкретно было моё упущение? Я должна была под своего парня лечь? Но Димка не такой, вы его не знаете, даже видеть не видели, как вы можете о нём так рассуждать? Мы с ним вместе решили: до свадьбы «ни-ни»! Вместе, понятно вам? И что, после этого он, по-вашему, не предатель?
Маэстро пожал плечами:
- Значит, со свадьбой слишком протянули. Надо было раньше пожениться. Хотя… может вам и повезло, измену после было бы гораздо труднее перенести.
Я была на грани истерики, вскочила со стула. «Геннадий Игоревич» вовремя угадал моё состояние и протянул мне клочок бумаги.
- Всё, на сегодня ваше время истекло. Если надумаете, приходите снова, а нет – просто сдайте талончик в регистратуру. Там его кому-нибудь другому отдадут.
Сказать, что я просто была разочарована своим визитом к Кистенёву, означало - ничего не сказать. Я была в ярости, пылала возмущением. Разумеется, не удержалась от того, чтобы не выплеснуть свои эмоции Майе, больше просто некому было. Та не знала, что мне ответить, так как не имела никакой другой информации, но пообещала всё исправить.
Во время второй встречи, на которой мне пообещали достаточно времени, чтобы разобраться в проблеме, сестра проявила тактичность и куда-то удалилась, оставив нас с Генашей наедине. Но что-то мне не везло в последнее время: в самом начале приёма в кабинет неожиданно ворвалась какая-то сумасшедшая баба, как впоследствии выяснилось, жена Геннадия Игоревича, и начала с ходу выяснять отношения с ним. Что в итоге свелось к сцене дикой ревности, когда она попыталась прогнать меня из кабинета, а я проявила неожиданное упорство и наотрез отказалась куда-нибудь уходить. Моё поведение привело мегеру в бешенство, и всю свою злость она перенесла в другом направлении, набросившись на меня с кулаками.
- Ах, это ты, гадина, и есть! Вот с кем мой кобель, оказывается, шуры-муры здесь крутит! Ну я тебе сейчас глаза-то выцарапаю!
Я с трудом успела увернуться, но долго не продержалась бы, силы были слишком не равны. Спасла меня медсестра, она обхватила истеричку сзади, и так и держала её, отчаянно сопротивлявшуюся, пока по звонку не пришла другая сестра, из процедурной, и всадила ревнивице успокоительный укол.
Лекарство помогло, и разгневанную донельзя фурию подоспевшие охранники выдворили под локотки сначала из кабинета, затем и вовсе из поликлиники. Естественно, мне было уже не до приёма, я охотно уступила своё время следующей пациентке. Кистенёв отнёсся к моему решению с пониманием, сам проявляя олимпийское спокойствие - наблюдать подобные срывы ему, как видно, было не впервой.
Когда я уже направлялась к трамвайной остановке, меня окликнули. Я обернулась и увидела медсестру, которая курила в сторонке, тщательно затаившись от посторонних глаз. На неё инцидент тоже не произвёл никакого впечатления, она даже мне улыбнулась:
- Ну, что, Януль, очень испугалась? Меня, кстати, Галиной зовут. Теперь поняла, что неправильно вела себя? Тебя попросили выйти, нужно было на время удалиться, ситуация рассосалась бы сама собой. Как ты поняла, это жена нашего знаменитого доктора. Безумно ревнивая, совершенно ненормальная, но и мама у неё заведующая отделением, да и хитрости, умению из любого положения выкручиваться, не занимать. Сколько уже на неё пациентки заявлений писали, всё как с гуся вода: плакать будет потом, на бабскую долю, любовь свою проклятую жаловаться, мужа своего костерить последними словами, в ногах у человека валяться: ну как после этого не пожалеть её, не «войти в положение»? С тобой потом то же самое было бы. Но, помяни моё слово, найдёт всё-таки когда-нибудь коса на камень, выгонят нашего Геннадия Игоревича от нас с бимбером. Его уже и в стационар от неё переводили, и в платную клинику человек пытался уйти – всё бесполезно. Но ты не переживай, я всё устрою. Как бы то ни было, в нашем городе лучшего специалиста тебе всё равно не найти, а сама ты не выкарабкаешься – уже совсем на взводе. Я знаю, что говорю, глаз у меня намётанный. Давай так договоримся: завтра у меня день рождения, мы после приёма отметим его для разогрева в процедурном кабинете, затем в кафешку какую-нибудь завалимся. Вас с Геннадием я на полчасика в нашем кабинете закрою. Ну а дальше видно будет. Если понадобится стационар – тоже не проблема. Ситуация у тебя, хоть и затяжная, но не совсем запущенная, потихонечку выкарабкаешься, главное – сразу верный курс взять. Мужики ведь разные бывают, но нашей сестре, почему не знаю, либо козлы, либо кобели попадаются. Вот мой: знаю ведь, что гуляет, а меня зашпынял совсем – слишком, мол, ты полная. Вот скажи мне, Янка, я и в самом деле толстуха?
Я не покривила душой, ответив:
- Скорее, крупная. Просто кость такая. У моей мамы под стать твоей фигура, но я не в неё. А потом – как говорится, на вкус, и цвет… Я где-то читала - у нас, в России, свой менталитет – в процентном соотношении полные женщины мужчинам больше нравятся. Но, опять же, если не перебор.
- Вот-вот, и я говорю, - обрадовалась Галина. – Но если мужик и козёл, и кобель одновременно, разве ему что-нибудь докажешь? Я вот даже курить опять начала, хотя знаю: такие вещи печально могут закончиться.
Я не стала ничего говорить Майе, когда она позвонила. Сказала, что сеанс прошёл нормально, как надо, и я теперь в надёжных руках. И действительно, в Галине я не сомневалась, и если уж она сказала, что лучше Генаши никого в городе не сыскать, значит, так оно и было. Главное, что из первых двух визитов я усвоила: я здорова. То есть мне нужна помощь, а не лечение. А значит, никаких кушеток, таблеток, а уж тем более – стационара.
Дальше – будем выход искать.
Галина слово своё сдержала, мы с Кистенёвом остались наедине. Он тяжело вздохнул, стараясь не встречаться со мной взглядом:
- Ну прежде всего, хочу принести извинения за хамское поведение моей супруги. Она не всегда такая была. Просто неудачная беременность, от которой вовремя надо было избавиться. Но понадеялись на лучший вариант. Чуда не произошло: выкидыш, сильный стресс, а потом не выдержала щитовидка. И опять же – если бы к хорошему врачу в стационар положить, положение могло и выправиться. Но и врач не простой – психиатр, и стационар – обыкновенная дурка. Наш медицинский мирок маленький, клейма ставят потом на всю жизнь. Вот так и живём: гормоны пьёт человек – разлюли-малина, решит: всё, вылечилась! - мочало, начинай сначала. Но давайте лучше к вашим проблемам обратимся. Я в своей практике стараюсь соблюдать принцип постепенности. Первый разговор в голове уложится, снова беседуем, дальше – больше, так, глядишь, до выхода и доберёмся. Вместе. Один я бессилен. В прошлый раз я предложил вам обойтись без всякой терапии, как вы, не передумали?
- Нет. Мнение то же: тут не болезнь, даже не нервный срыв, просто неприятная и неожиданная жизненная ситуация, к которой, я, к сожалению, оказалась не подготовленной.
Я чувствовала, что Генаша моим ответом не удовлетворён, но всё-таки кивнул одобрительно:
- Хорошо, то есть вы согласны со мной, что находитесь сейчас в
