Харальд Прекрасноволосый и Зеркало Грядущего. Часть первая. Жребий Судьбы (главы 1-4)

рыбин. Чтобы как-то дышать, приходилось располагаться как можно ближе к земле. Вдоль стен палатки располагались пожитки семьи, они-то и служили подушками, когда вся семья легла спать на оленьи шкуры, настеленные поверх свежих березовых веток. И что очень удивило Харальда - ни стола, ни скамей не было вовсе.
   
Вскоре Каапо позвал сына конунга на берег реки. И тогда Харальд отметил, что остальные саами, глядя на него, держатся поодаль. Мелкое течение новой реки медленно бежало по камушкам и камням, и Харальду казалось странным, что вода в этой речке не замерзла. Каапо держал в одной руке рыбное копье, а в другой - берестяную корзину для улова. Не останавливаясь, он подошел к большому скользкому валуну, который выступал над водой. Колдун некоторое время вглядывался в воду, потом ударил копьем, удачно насадив на него рыбину длиною в пядь.

Он снял добычу с остроги, разбил ей голову о камень и положил мертвую на валун. Потом поставил корзину себе на голову и произнес какие-то слова на языке саами, очевидно, обращаясь к самому камню, зачерпнул пригоршней воду, плеснул ею на спину валуна и трижды поклонился. Кривым ножом, который каждый саами носит на поясе, он соскреб немного чешуи с рыбы и с этой чешуей в горсти вернулся в стойбище, где раздал её мужчинам каждой семьи. Только после этого люди начали готовить сети и лески и отправились на рыбную ловлю.
 
- Камень, который ты, Харальд, сын великого вождя видел сейчас - сейд, - пояснил Каапо. - Дух реки. Я попросил у сейда удачной ловли для нашего рода. Обещал, что каждая семья, которая поймает рыбу, принесет ему жертву. Наши люди будут делать это в конце каждого дня, пока мы здесь, и будут делать это всякий раз, когда мы вернемся на это место в будущем, если Ибмел Создатель повелит нам вернуться.
 
- Почтенный Каапо, почему же ты отдал рыбью чешую только мужчинам? - спросил Харальд в недоумении.
 
- Женщину посетит несчастье, коль она подойдет к сейду реки. Шаг этот принесёт несчастье сейду и опасность для самой женщины. И сам сейд в этом случае может навредить её будущим детям.
- Но разве не твою дочь я видел с охотниками в чаще леса? Если женщины могут охотиться, почему они не могут ловить рыбу, и разве это справедливо?

- Пойми Харальд, сын великого вождя, так было и так будет всегда. Моя дочь Тиия, что означает «подарок бога» охотится, потому что она охотница не хуже любого мужчины, а то и лучше. Не всякий за ней угонится. Она быстрая и ловкая даже в самой чаще. Она всегда такая была, с самого детства. У нее только один недостаток - поговорить любит, болтает без умолку.

С каждым словом Каапо молодому норегу всё больше хотелось остаться среди саами, коль скоро они позволят это. Чего скрывать, Харальда тянуло узнать больше о колдовстве Каапо и уважить волю Ибмела создателя, разделив их образ жизни. Вспомнив о запасе рыбных крючков в своей поклаже, Харальд отдал весь запас Каапо. Тот принял дар почти небрежно, словно то была самая естественная вещь на свете.

- Ты удивлён, Харальд, сын великого вождя, что я не радуюсь твоему дару? Мы делаем свои крючки из дерева или из кости. И они куда лучше твоих, - сказал старик и разделил подарок Харальда между семьями.

- Выходит у вас всё общее? - спросил сын конунга.
А Каапо покачал головой.

- Здесь ты не прав, Харальд, сын великого вождя...Не всё. Каждый человек и каждая семья знает, что принадлежит им - одежда, собаки, ножи, утварь для стряпни, сани, олени. Но если кому нужно, они отдадут любую вещь. Не сделать так было бы неправильно. Мы знаем, что выживем, только помогая друг другу.

- Почтенный Каапо, а как же другие роды вашего народа? Что случится, если вы захотите рыбачить в одной и той же реке или охотиться на оленя в одном и том же месте в лесу всегда?

- Каждый род знает границы своей земли, - ответил Каапо. - Многие поколения мы охотимся и ловим рыбу от места к месту, но никто не может запретить нам вернуться на предыдущее, если так велит нам наш бог. Все рода нашего народа чтят этот древний обычай.

- А все же, если случится спор, скажем, из-за хорошего места для рыбалки в голодное время, вы будете воевать за свои права?

И тут Харальд увидел, что Каапо воистину был потрясен услышанным.
- Пойми и запомни навсегда, Харальд, сын великого вождя. Мы никогда не воюем. Все силы мы тратим на то, чтобы найти пищу и кров, и чтобы наши дети росли здоровыми и почитали предков. Если другой род голодает и ему нужно наше место для рыбалки или охоты, они попросят, а мы, если Ибмел Создетель прикажет, согласимся одолжить их на время, пока дела другого рода не поправятся. Да и земля наша такая широкая, что места хватит на всех. У нас нет причин и поводов для войны, - так ответил мудрый шаман.

- Всё это мне кажется странным, - продолжал Харальд. - Там, откуда я появился, человек сражается, чтобы защищать свое владение. Когда сосед пытается захватить его землю, либо чужак посягает на его собственность, мы сражаемся, чтобы выгнать его. Мой народ горд, смел, а порой и очень воинственный.

- Мы же - не они...Ибо для саами в этом нет необходимости, - спокойно и наставляюще возразил Каапо. - Если кто-то вторгнется на нашу землю, мы спрячемся либо убежим. Дождемся зимы, и чужакам придется уйти. Они не умеют здесь жить и не смогут остаться! - и он указал на одежду Харальда - шерстяную рубаху, свободные штаны, толстый дорожный плащ и те самые, кожаные сапоги, в которых молодой норег стер ноги до волдырей.

- Погляди, Харальд, сын великого вождя...Все чужаки одеваются, как ты. Они не знают ничего лучшего, потому, что не ведают худшего в нашем краю - смертельного холода... Вот я и попросил мою старую жену и дочь, которая зовётся, Тиия сшить тебе одежду, больше подходящую для нашей зимы. Они никогда еще не шили такую большую одежду, но дня через два она будет готова. И тогда, поверь мне, Харальд, сын великого вождя, никакие тяготы зимы тебя не одолеют...
Большой, но нежданной пользой от просьбы Каапо сшить пригодную для Харальда одежду стало то, что его дочь Тиия, разговорчивая до невозможности, вдруг замолкла - на время как оказалось. Обычно она болтала без передышки, в основном с матерью, а та всегда работала молча и редко затрудняла себя ответом. Что там толкует Тиия матери, молодой норег полностью разобрать не мог, но, что речь зачастую шла именно о нём, не сомневался. Теперь же, когда Тиия сидела рядом с матерью, тачая зимнюю одежку для гостя, оленьи жилы, зажатые в зубах, не давали ей вволю поболтать. Каждую нить для шитья нужно было отщепить зубами от высушенной жилы оленя, спинной или ножной, потом пережевать, чтобы размягчилась, и ссучить в пряди. Пока женщины жевали и шили, Харальд и Ансси помогали Каапо готовить пищу для всей семьи. Харальду внове и дивно было, что у саами стряпней занимаются мужчины.

Должно быть минула одна луна, когда случились события, изменившие положение молодого норега среди саами. Первое событие было ожидаемо, но второе - совершенно нежданно. Как-то утром Харальд проснулся в обычное время, когда едва развиднелось, и, пока лежал на подстилке из оленьей шкуры, заметил, что внутри палатки как-то слишком светло. Перекатился и глянул в щелку меж землей и пологом. Дневной свет лился в щель, столь яркий, что ему пришлось зажмуриться. Сын конунга встал потихоньку, отвел дверную полость и вышел. Все стойбище было укрыто сплошным покрывалом тяжелого снега. Ночью прошел очень обильный снегопад. Все, что оставалось снаружи - дрова, рыбные корзины, сети, спящие собаки - всё превратилось в снежные холмики. Даже на оленях были снежные попоны. Зима вошла в полную силу.

Как раз в тот день жена и дочь Каапо закончили одежду для Харальда. Саами очень веселились, собравшись у палатки посмотреть, как чужака будут учить одеваться. Сначала рубашка из оленьей шкуры мехом к телу, потом облегающие штаны из оленьей кожи, которые неудобно натягивать из-за узких прорезей на лодыжках, и пара шитых башмаков с такими загнутыми вверх мысками, и вовсе без каблуков. Ловя откровенно потешающиеся взгляды окружающих, Харальд понимал, что выглядит нелепо и от этого очень смущался.

- Такая обувь потребна на тот случай, коль наденешь лыжи, Харальд, сын великого вождя, - пояснил Каапо. Он теребил сухую осоку, разделяя на пряди, потом свернул их в два мягких пухлых прямоугольника. - Вот, положи-ка это на дно обувки, - посоветовал он. - Увидишь, это лучше любых ваших шерстяных носков. Трава будет греть ноги, а когда намокнет, то высохнет, стоит только к огню положить.

Под конец он помог Харальду надеть длинную верхнюю рубаху саами из оленьей шкуры. Она доходила норегу до колен. Широкий пояс стягивал одежду. Сын конунга прошел несколько шагов на пробу, и ощущение было совершенно иным, чем в любой другой одежде, какую ему доводилось носить прежде - лёгкая, тёплая, плотная, и ногам свободно. «Ничего, скоро свыкнусь с эти нарядом, да и саами привыкнут к моему новому виду...» - утешал себя молодой норег.
Другое событие случилось в ночь после большого снегопада. Войдя в семейную палатку, Харальд обнаружил вторую оленью шкуру, лежащую на обычном его спальном месте. Поскольку уже сильно похолодало, молодой норег, улегшись, натянул на себя и эту шкуру и уже почти заснул, да вдруг почувствовал, как край ее приподнялся, и кто-то скользнул к нему.

От угольев в очаге хватило света, чтобы разглядеть гостя - то была Тиия, дочь Каапо. Харальд чётко видел отсветы огня в её глазах, а на лице проказливое выражение. Она прижалась губами к его уху и прошептала по-птичьи: «Тик-а-так», потом хихикнула и примостилась рядом. Сын конунга опешил и долго не мог сообразить, как на это реагировать, что делать дальше. Рядом спали её мать и отец, ее сестра и муж сестры. Харальд беспокоился, что скажет Каапо, коли проснётся. Так молодой норег и продолжал лежать, притворяясь спящим. Тогда рука девушки начала неспешный поиск. Потихоньку она распустила саамский пояс Харальда и стянула с него штаны. Потом скользнула внутрь, под верхнюю рубаху, и угнездилась рядом с молодым норегом. Она была... совсем нагой.

Проснувшись, Харальд понял, что проспал. Тиия лежала, свернувшись, на его вытянутой руке, а палатка была пуста. Каапо и остальные члены его семьи уже начали свой день. И Харальд слышал, как они ходят снаружи. Торопливо он натянул на себя одежду, и это разбудило Тиию. Глаза у неё были светлые, серо-голубые, цвета, какой иногда встречается у саами, и смотрела она на молодого норега без всякого смущения. А вид у нее был совершенно довольный. И вот Тиия выгнулась, потянулась за своей одеждой и мгновение спустя уже оказалась одетой, вынырнула из палатки и присоединилась к своим родителям. Харальд не сразу выбрался за ней, не зная, какой приём его ждет после случившегося.

Когда же Харальд, наконец, появился, Каапо глянул на норега с видом совершенно не озабоченным.

- Я уверен, ты умеешь пользоваться этим, Харальд, сын великого вождя, - только и сказал он, смахивая снег с двух длинных плоских дощечек.

- Почтенный Каапо, я ходил на лыжах еще совсем мальчишкой, но всего несколько раз, и это была игра, а не охота и не бег на скорость! - ответил Харальд.

- Ну что же, тебе придется подучиться. А Тиия поможет.

Тут-то сына конунга и осенило: для Каапо его отношения со