Наследие крови - 2 глава

1 глава.


Вечеринку по случаю окончания учебного года в колледже на правах заводилы и блестящей девочки принимала у себя Нелл Аспернс. И эта вечеринка обещала быть незабываемой хотя бы потому, что сама хозяйка привыкла к тому, чтобы быть первой и лучшей во всем, за чтобы не бралась. И на правах хозяйки Нелл пригласила на эту вечеринку почти всех своих однокурсников, за исключением тех, кого обычно называли «ботанами» или считали неудачниками. Некоторые из них каким-то образом все же умудрились пробраться в дом, где проходило торжество, но Нелл была уже настолько «навеселе», что решила не обращать на это внимания.
На вечеринке присутствовали также Кэтти Ларсон и Тина Одорсон, которые были лучшими подругами. Нелл не была близко знакома с ними, знала лишь, что они посещают те же лекции, что и она, но они не входили в число тех, кто попал в ее «черный список», поэтому их присутствие среди ее гостей, не вызывало у хозяйки нареканий. Нелл было просто все равно.
Играла веселая заводная музыка, были выпивка и закуска, шутки и смех, но Тина чувствовала себя одинокой. И хотя они с Кэтти были лучшими подругами на протяжении нескольких лет, сейчас она чувствовала себя совершенно ненужной. Все эти вечеринки были не для нее, просто Кэтти, отличающаяся невиданным даром убеждения, уговорила ее пойти. А потом просто упорхнула куда-то, едва завидев своих знакомых.
И сейчас Тина сидела в отдаленном уголке огромного дома и думала о том, как ей провести каникулы.
Учебный год закончился, и нужно было возвращаться на лето домой, что было ей неприятно. Мать Тины, Розлини Одорсон, была весьма истеричной особой, и дочь ей была не нужна. Материнский инстинкт к тому моменту, когда Тине исполнилось восемнадцать, у нее так и не проснулся, и поэтому мать и дочь были друг для друга почти чужими людьми. Отец Тины, Йоах Одорсон, был опустившимся пьяницей, гоняющимся за очередной бутылкой, и к тому же имел ни одну любовницу, которых он даже не пытался скрывать. Он уже давно ничем не интересовался, включая и собственную дочь. Как отец и мать умудрились прожить в браке почти двадцать лет, для Тины оставалось загадкой. Но вероятность того, что придется выслушивать пьяные склоки родителей и пытаться урезонить их, была слишком велика, поэтому девушка и не хотела ехать домой, не желая к тому же наносить «визит вежливости» людям, которые уже давно не считали ее «своей». Но и оставаться здесь, в общежитии, она тоже не хотела, так как многие здесь просто-напросто издевались над ней, не давая и шага ступить, не вынудив выслушать очередную колкость или остроту.
Тина была довольно-таки миловидной девушкой. Темненькая, немного худенькая для своего возраста, что казалась совсем малышкой, с карими глазами кофейного оттенка и нежной кожей молочного цвета. Ее нельзя было назвать красавицей в полном смысле этого слова, но было нечто незримо таинственное в ее внешности, что могло очаровать. Но она была настолько стеснительной, да и много комплексовала по поводу своей внешности, которая ей не нравилась, что молодые люди не успевали заметить ее очарования и не предлагали ей дружбу.
Вот и сейчас она сидела совершенно одна, обделенная вниманием парней, до тех пор, пока к ней не подошла Кэтти. Подруга позвала Тину выйти в сад, чтобы посидеть на свежем воздухе и немного отдохнуть, и она с радостью приняла ее приглашение.
Когда они стали пробираться к выходу, сквозь танцующий народ, Тина немного помедлила и пока она выпутывалась из сплетения танцующих тел, в дом прибыли новые гости. Они были немного странными, если считать странностью слишком светлую кожу, таинственный взгляд и темную одежду, в которую они были одеты. Их можно было бы с легкостью принять за готов, но они шутили и смеялись с хозяйкой дома так заразительно и живо, что Тине с трудом верилось в их «готичность».
Наконец, выбравшись, из толпы танцующих молодых людей, Тина направилась вслед за Кэтти. Проходя мимо странных гостей, Тина краем глаза отметила, что среди них был очень симпатичный темноволосый парень, который в отличие от своих друзей держался более сдержанно, но в то же время уверенно, словно ощущая свое превосходство надо всеми. Он чем-то притягивал взгляд девушки к своей персоне, наверное, своей сдержанностью и непоколебимостью, уверенностью и решимостью, и еще… какой-то таинственностью, и она невольно вновь и вновь устремляла на него глаза.
Проходя мимо компании странных гостей и хозяйки вечеринки, Тина вновь покосилась на красивого незнакомца, и на этот раз с замиранием сердца увидела, что он тоже смотрит на нее. На какой-то миг девушка застыла под его взглядом, таким прямым и внимательным, словно парализующим ее, и увидела, как он, глубоко вздохнув, вдруг нахмурился и поморщился, по его лицу промелькнула тень недовольства. Девушка, стоящая рядом с ним, вздрогнула. Она бросила на парня быстрый взгляд и мгновенно устремила взгляд на Тину. Увидев все это, Тина тут же поспешила уйти, но сквозь гул голосов и громкую музыку она все же уловила слова девушки, обратившейся к парню:
- Вэлдо, ее запах!
- Да-а. Знаю, - протянул он медленно, и Тина, ощущая на себе их оценивающий взгляд, скрылась за дверью, где е ждала Кэтти.
- Ну, где ты пропала? – спросила Кэтти, переступая с ноги на ногу
- Не могла пройти, - пробормотала Тина, и они с Кэтти прошли в сад, но проницательные глаза таинственного незнакомца все еще стояли перед ее взором. Когда же они с подругой, немного прогулявшись, вернулись в дом, этого парня среди гостей уже не было.
А Кэтти увидела своих знакомых и пошла с ними «поболтать», а Тина вновь осталась одна. Она знала, что если уйдет, то этого никто не заметит, даже Кэтти, так как если та уходила веселиться, то напрочь забывала о своей скромной подруге. И если уж говорить начистоту, то они и не были с ней лучшими подругами, как считали остальные, а просто дружили. Кэтти была ее единственной подругой, что автоматически делало ее «лучшей» в глазах окружающих.
Еще в школе они вместе учились, с первого класса, и тогда их дружба еще была почти идеальной, но потом Кэтти подружилась с другой девчонкой и почти перестала дружить с Тиной. Какой-то период они даже не здоровались. Позже Кэтти перешла в другую школу, и они вовсе перестали видеться. Учеба закончилась, девушки сдали экзамены и поступили в один и тот же колледж, и тут-то былая дружба зацвела вновь. Правда, теперь Тина хотя и считала Кэтти подругой, но все равно не доверяла ей полностью и не открывала каких-то тайн и секретов. И хотя она простила подруге то, как она поступила с ней в школе, но осадок детской обиды все же остался.
Постояв еще немного в уголке, послушав музыку и понаблюдав за танцующей в объятьях какого-то парня Кэтти, Тина, решив, что здесь ей делать больше нечего, пошла домой.
Путь до общежития проходил через безлюдный переулок, ни один фонарь в котором не горел. Идти одной в кромешной темноте было страшно, но другого пути не было, и девушке ничего иного не оставалось, как попытаться побороть свой страх.
Возможно, следовало бы дождаться Кэтти, размышляла девушка, ускоряя шаг и не решаясь остановиться даже для того, чтобы оглянуться.
Тина шла все быстрее, не замедляя шаг ни на минуту, чтобы быстрее закончился этот темный участок пути. И когда она уже почти его прошла, из-за угла кто-то неожиданно выскочил и стремительно подскочил к ней. Тина вздрогнула и застыла на месте, как вкопанная. Сердце «ухнуло» куда-то вниз, ладони вспотели, пульс мгновенно участился. Тина сделала резкий шаг вперед, а потом машинально бросилась бежать, разгоряченным от страха умом осознавая, что нужно спасаться. Туда, вперед, по другой стороне дороги! Подальше от темной тени, которая приближалась к ней все быстрее и быстрее, словно летела по воздуху.
И сердце Тины билось все быстрее и быстрее, рвалось в груди рваными ударами, отдавалось болью где-то в висках. Ей становилось все страшнее, страх сковывал своими оковами даже ее ноги, которые, словно бы вмиг став ватными, подгибались, замедляя продвижение. А медлить было нельзя!!
И в тот момент, когда Тина поняла, что ее сердце от страха может и разорваться, кто-то с силой коснулся ее плеча, останавливая ее на месте. Тина резко рванула вперед, но не смогла сделать и шага, словно бы парализованная прикосновением неизвестного.
Далее все произошло очень быстро: мелькнувшая фигура человека в темном плаще, его лицо, закрытое тенью, и… что-то вдруг обжигает Тине шею, словно в ее нежную плоть вонзается острый кинжал. Тина не успевает ни о чем подумать, ни слова не успевает сорваться с ее онемевших губ, - даже крик помощи застывает в горле вместе с охватившей ее болью…
Еще мгновение, и Тина проваливается в темноту…
А еще через мгновение она уже лежит вся в крови на холодной земле.
Она очнулась, когда почувствовала, что ее тело охватил озноб, холодной и противной змейкой пробегая вдоль позвоночника, а потом все вдруг прекратилось, ей стало очень жарко… и боль. Боль, пожирающая все тело, от кончиков пальцев на ногах до макушки головы, болела спина, словно бы изрезанная сотнями копий, болели кости, словно их сломали все разом, болело все тело, будто бы собранное вновь по кусочкам. Внутри все горело, воздуха не хватало, она почти задыхалась.
На какую-то долю секунды боль отступила, и Тина погрузилась во мрак.
Очнулась она оттого, что сквозь помутившееся сознание услышала приближающиеся к себе голоса, она пошевельнулась и тут же поморщилась. Боль не отступала, напоминая о себе при каждом движении. Превозмогая боль, застилающую глаза, Тина заставила себя отползти к мусорным бакам, где ее не должны были найти, так как она боялась, что среди них будет тот, кто сделал это с ней.
Все тело болело так сильно, что, едва Тина коснулась спиной холода кирпичной стены какого-то здания, то мгновенно отключилась.
Следующие дней пять, а может и больше, Тина мучилась в лихорадке, ее бил сильнейший жар, прожигающий, казалось, все внутренности. Она кричала и стонала, корчась от боли, сворачиваясь в комочек, безрассудно металась в агонии и в бреду, и, разрывая голосовые связки, молила о смерти. Но смерть не наступала.
Она, то приходила в себя, то вновь теряла сознание все пять дней подряд, в основном Тина была в «отключке», может быть поэтому, это ее и спасло, а на утро шестого дня все изменилось.
Тина открыла глаза и вдруг почувствовала такую легкость, словно вот сейчас может вспорхнуть и взлететь в небо, как птица. Легкость в руках и ногах, даже в кончиках пальцев, легкость во всем теле. Ей не было жарко и не было холодно. Шея все еще болела, но зато рана не кровоточила. Правда, теперь ее мучили сильные запахи, они просто сводили ее с ума. Оглядываясь по сторонам, Тина стала осознавать, что ее мучает что-то еще. Что-то неконтролируемое, неподвластное ей, то, что вопило и кричало в ней невиданной жаждой чего-то, о чем она не догадывалась.
Она не понимала, что именно ее терзает, но осознавала, что все ее чувства многократно обострились, словно увеличенные под микроскопом в десятки раз. Громкие звуки… Острые прикосновения… Сильные запахи… Они просто сводили ее с ума. Она не могла уже контролировать их, не могла