Искушение дона Мигеля (3-й рассказ из цикла "Враг мой")

— Дон Педро, полагаю, у вас были веские причины прибыть сюда,— дон Мигель де Эспиноса пристально смотрел на Блада. 

Они сидели в капитанской каюте, за окнами сгустилась темнота, и свет лампы рождал рубиновые всполохи в бокалах с вином. 

— Вы верно полагаете, дон Мигель. 

— Впрочем, чтобы там ни было, это неважно. Меня больше интересует, что я могу сделать для вас.

Блад пригубил из своего бокала и поставил его на стол.

— Я решил уехать в Европу, однако так и не дождался нужного корабля. Не буду вдаваться в подробности, это действительно неважно. Если бы вы помогли мне добраться до Гаваны или любого другого порта, я был бы весьма признателен. Правда, я до сих пор не уверен, вправе ли просить вас о такой услуге.

— Это совершенно не должно вас заботить. Однако, замечу, что это очень рискованный план, учитывая... некоторые обстоятельства, — губы де Эспиносы сжались. 

— Мое кастильское произношение безупречно, и мне уже приходилось бывать в Гаване. Да и выбора особого нет.

— Выбора нет... — задумчиво повторил испанец. — Ну хорошо. Утром мы снимаемся с якоря и идем в Санто-Доминго. У меня там дом, — заметив мелькнувшее в глазах Блада удивление, он пояснил: — достаточно просторный, чтобы вы не чувствовали себя стесненно. Из Санто-Доминго тоже идут корабли в Европу, и при первой возможности вы отправитесь куда пожелаете, дон Педро.

Блад кивнул и спросил:

— Кстати, как ваша рука? 

На губах де Эспиносы появилась усмешка:

— Благодаря вам — прекрасно.

В подтверждение своих слов, он расстегнул левый манжет и, закатав рукав рубашки, продемонстрировал шрам чуть ниже локтя. Питер наклонился ближе. Продолжая усмехаться, испанец напряг мускулы и сжал пальцы в кулак. 

— Вижу, что и в самом деле все зажило, — в свою очередь усмехнулся Блад, тщательно ощупывая его предплечье. — Признаюсь, меня несколько беспокоила ваша рана. 

— Профессиональная привычка? — дон Мигель серьезно и пытливо смотрел ему в глаза.

— Пожалуй, что так, — спокойно ответил Блад, — И я рад, что неумелое лечение мистера Лонели не повлекло за собой печальных последствий.

— Полностью разделяю вашу радость, дон Педро. Что же... после прибытия в Санто-Доминго у нас еще будет возможность все обсудить. Вы наверняка утомлены. Хорхе проводит вас. Хорхе! — крикнул он, и на пороге мгновенно возник стюард с масляным светильником в руке. — Проводи дона Педро в отведенную ему каюту. 




Эстебан де Эспиноса-и-Вальдес в отвратительном настроении поднимался по ступеням роскошного особняка, принадлежавшего его дяде. 

Молодой человек приехал в Санто-Доминго накануне. Дон Мигель питал к племяннику безграничную любовь, и Эстебану нравилось гостить в его доме. Они не виделись почти год, в течение которого Эспиноса-младший устраивал свои дела, и поэтому Эстебану не терпелось навестить дядю. Но дона Мигеля дома не оказалось, и никто из слуг не мог внятно объяснить, где он. Впрочем, в отсутствии сеньора адмирала не было ничего удивительного, и Эстебан не встревожился. Он решил задержаться в Санто-Доминго на несколько дней и еще с вечера отправился по сперва приличным, а затем и не слишком, увеселительным заведениям города. 

Проснувшись наутро, Эстебан обнаружил, что его раскалывающаяся от боли голова покоится на грязном столе. Он обвел взглядом стены убогой таверны, не вполне понимая, где находится. Однако резкий запах рыбы и гниющих водорослей подсказал ему, что его занесло совсем близко к порту. В довершение неприятностей кто-то срезал его кошелек. Владелец таверны попытался было потребовать плату за еду, выпивку и за испорченную мебель, на которой «молодой сеньор» упражнялся в фехтовании. Но его претензии были гневно отвергнуты, и тогда хозяин кликнул своих сыновей, двух на редкость крепких парней.

Заметив под столом эфес своей шпаги, Эстебан схватил ее и ошарашенно воззрился на жалкий обломок клинка. В споре стали и дерева победа принадлежала отнюдь не стали. Парни, сжимая в руках увесистые палки, неумолимо приближались. По счастью, при Эстебане был еще пистолет, который грабители не тронули, и размахивая им, доблестный идальго вырвался наконец на свободу. Надо ли говорить, что дон Эстебан страстно желал сорвать на ком-нибудь злость. По дороге такого повода ему не представилось, и это разозлило его еще больше. 

В особняке де Эспиносы царила суета, и Эстебан догадался, что вернулся дон Мигель. Его догадку подтвердил один из слуг, махнувший рукой на левое крыло дома, в котором располагались кабинет и личные покои адмирала.

Эстебан вышел на крытую галерею второго этажа и застыл на месте. На минуту он даже решил, что то пойло, которое хозяин таверны вчера выдавал за вино, помрачило ему рассудок и вызвало видения: человека, который прохаживался по галерее, здесь просто не могло быть! Питер Блад! 

Отпрянув, молодой человек прижался спиной к колонне. В его сознании, и без того не полностью прояснившемся после обильных возлияний, окончательно все смешалось. Он не стал спрашивать себя, как Блад оказался в доме дона Мигеля, и почему проклятый пират не прикован цепями к стене подвала. Враг, подлый убийца отца — в паре десятков шагов! 

Ладонь Эстебана легла на рукоятку пистолета. Наконец-то ему выпал шанс покончить с «доном Педро Сангре»! Вытащив пистолет, Эстебан трясущимися руками зарядил его и осторожно выглянул из-за колонны.

Раздавшийся за спиной Блада звук, похожий на щелчок взводимого курка, заставил его мгновенно подобраться. Он развернулся и увидел направленное на него дуло пистолета и перекошенное от ненависти лицо Эстебана де Эспиносы. Блад резко отклонился, но в ту же секунду грохнул выстрел, и правое плечо обожгло болью. 

— Умри! — Эстебан отбросил дымящийся пистолет и схватился за эфес шпаги, забыв, что клинок сломан. 

Блад отступил к стене, левой рукой вытягивая свою шпагу из ножен. 

— Эстебан! 

Вздрогнув, Эстебан оглянулся, и ему стало не по себе: к ним шел дон Мигель, и никогда прежде он не видел на лице дяди такого гнева. 

— В мой кабинет, — почти не разжимая губ, произнес тот.

— Но дядя! — вскричал сбитый с толку Эспиноса-младший.

— Я сказал — в мой кабинет! — прорычал дон Мигель. — Жди меня там. 

Способность рассуждать понемногу начала возвращаться к Эстебану. Конечно же, у дяди есть объяснение... Он не решился сказать еще что-то и медленно побрел по галерее, сжимая в руке бесполезный обломок шпаги. 

Блад проводил Эстебана взглядом. Черт побери, только встречи с сыном покойного дона Диего ему не хватало! Он наугад сунул шпагу в ножны. Не совершил ли он ошибку, приняв приглашение де Эспиносы? Ведь чего-то подобного вполне можно было ожидать. Плечо разрывала пульсирующая боль, рукав камзола стремительно намокал от крови. Мысленно называя себя болваном, Блад зажал рану рукой и прислонился к стене. 

— Сожалею, дон Педро. Я не предусмотрел, что Эстебан может приехать сюда, — в голосе де Эспиносы слышалось искреннее беспокойство. — Насколько серьезна ваша рана? 

— Надеюсь выжить, дон Мигель... Скверно, что пуля осталась внутри.

— Я пошлю за врачом.

Блад задумался на минуту, но затем сказал: 

— Было бы нежелательно. Как вы объясните появление в своем доме идальго с пулей в плече?

— В окрестностях Санто-Доминго случались нападения разбойников.

— Все равно пойдут толки, — покачал головой Блад. — А мне не стоит слишком расширять... круг знакомств, — он усмехнулся и добавил: — К тому же, не ручаюсь, что вовремя операции у меня... не вырвется ругательство на английском языке. 

Де Эспиноса наклонил голову, соглашаясь с его доводами. 

— Но как вы собираетесь извлечь пулю?

— А я и не собираюсь. Это сделаете вы. 

— Я?! — опешил дон Мигель.

— Это не так уж и сложно. Я подскажу вам... Среди моих вещей есть коричневая кожаная сумка, в ней все, что нам потребуется. Позовите слугу... не из болтливых. Нужно нагреть воды, и еще нужен огонь... 

— Хорошо. Если не возражаете, я помогу вам дойти до вашей комнаты. Обопритесь на меня.




Дон Мигель позвал Хоакима, своего камердинера, в способности которого держать язык за зубами был уверен. Вдвоем они осторожно стащили пропитавшийся кровью камзол раненого, рубашку же пришлось попросту разорвать, после чего Блад сел в кресло, придвинутое к застеленному полотном столу.

Хоаким ушел за горячей водой, а дон Мигель зажег канделябр и стал раскладывать на столе содержимое лекарской сумки. В своей жизни ему не раз случалось попадать в руки хирургов, однако он не слишком присматривался к орудиям их ремесла. Поэтому вид блестящих инструментов, некоторые из коих были весьма устрашающей формы и неясного предназначения, вызывал у него ощущения не из приятных. 

— Арсеналу врача может позавидовать Святая инквизиция, дон Педро, — покосившись на Блада, сказал он. 

— Уверяю вас, отцы-инквизиторы продвинулись гораздо дальше... в деле нанесения увечий, чем врачи — в исцелении, — возразил тот. — Их приспособления не отличаются изяществом, однако весьма... разнообразны, и в знании анатомии им не откажешь... 

— Вы так хорошо осведомлены об этом... Ну да, вы упоминали о тюрьме инквизиции. И что же, вас пытали? — де Эспиноса внимательно присмотрелся к Бладу. 

Губы Питера дрогнули в слабой улыбке, и он ответил, прикрывая глаза:

— У святых отцов достаточно других действенных методов... которые не оставляют следов на теле.

Дон Мигель нахмурился, но счел за благо сменить тему. Он взял флакон темного стекла и вслух прочитал надпись на наклейке:

— Лауданум. Выпьете перед операцией?

— Я должен как можно дольше оставаться в ясном уме. 

— Понимаю. И все же стоило бы пойти на риск и позвать врача...

В комнату вошел Хоаким с глубокой миской в руках. Блад открыл глаза, и де Эспиноса удивился, каким спокойным и сосредоточенным стал его взгляд.

— Ну же, дон Мигель. В конце концов, вам неоднократно доводилось вонзать сталь в живую плоть.

— Это не одно и то же, — хмуро буркнул де Эспиноса и спросил уже другим тоном: — Что я должен делать?

— Вот этими щипцами извлекаются пули, — Блад указал на тонкие длинные щипцы, концы которых были снабжены кольцом и чашечкой. — Но прежде прокалите их над огнем. 

Де Эспиноса взял инструмент и несколько мгновений держал его в пламени свечи. 

— Достаточно, дон Мигель. Хоаким, нужно смыть кровь. 

Хоаким действительно не отличался болтливостью. Он молча смочил кусок корпии в миске с водой и принялся тщательно смывать кровь с плеча Блада. 

— Хорошо... теперь введите щипцы...

Де Эспиноса с каменным лицом подошел к Бладу, и, пытаясь унять дрожь в пальцах, погрузил кончик сомкнутых щипцов в кровоточащую рану. Кровь потекла сильнее, и Хоаким, не дожидаясь приказаний, начал промокать ее.

— Медленнее! 

— Мне проще проткнуть вас насквозь, дон Педро, — огрызнулся дон Мигель, пряча свою неуверенность под злостью. 

Блад криво усмехнулся:

— Не сомневаюсь... Вы нащупали пулю?

— Да.

— Раскройте щипцы... и захватите ее. Удалось?

— Кажется... 

— Тяните.

Дон Мигель неловко перехватил рукоятки щипцов, и пуля выскользнула. 

— Черт! — от пронизывающей боли у Блада мутилось сознание. 

— Mea culpa ... — пробормотал де