Действие повествования развивается в средневековой Норвегии, в лесах на побережье Вестфольда - колыбели конунгов и будущих норвежских королей. Но не вокруг богатой усадьбы-дворца, а в окрестностях самой простой хижины ведуна-целителя Ормульфа Тощего, которого вся округа считает колдуном, на просторах, окружающих лесную деревню Лосиный бор, населённую представителями древнего рода Лесного Ворона, называющими себя потомками древних готов, на самой Божьей скале, обиталище идола Одина. В ту праздничную пору в неказистой избушке Ормульфа собрались братья Сигфрёд и Хомрад, сыновья Хардвина Умелого, выздоравливающий после тяжёлой раны Уле Халльбьёрнсон, кузнец из Нордберга. Какой атмосферой обладал праздник, забытый теперь многими, светлый Йоль? Чего ждали от него простые люди? Каким был необходимый и веками повторяющийся, накрепко устоявшийся в сознании скандинавов, обряд посвящения отроков в мужи в эпоху язычества, и чего от него ждали все, участвовавшие в древнем священнодействии?
Какие события предшествовали рассказу и что будет впоследствии, как сложатся судьбы участников повествования - на все вопросы ответит прочтение «Солнце над фьордами». Спеши, читатель, ибо Йоль уже ждёт тебя, а роман-сага непременно согреет своими лучами.
*****
Их разум и воля, вечно скитаясь в прибежище снов...
Льдом духа пропитаны, грубостью звёздных ветров.
В сердца их колотят потоки частиц бытия.
Кровь неземную, ритмом Вселенной по венам гоня...
А в памяти дно неустанно стучится
Предков забытых неслышимый зов,
Временем стёртые лица...
(В.Паутов)
1. Утро да полдень - время потехи для тела и духа
Наступила пора, когда всем обитателям Ормульфовой избушки стало заметно, что дни становятся светлее и короче. Однако по утрам всё чаще слышен звон сосулек, намерзающих под стрехой. Близился праздник Йоль - середина зимы. Праздник Зимнего Солнцестояния. Зимнее Солнцестояние - господство самой длинной ночи зимы и бледная тень её самого короткого дня. Но кое-где в Скандии дня как такового и вовсе бывало не видно. Откуда и почему праздник называется «Йоль» до сих пор (или уже) неизвестно, даже старый и мудрый Ормульф затруднялся определённо ответить на этот вопрос. Он объяснял название так: - Кто-то связывает его с одним из имен Одина - Йольмир, кто-то считает, что слово это связано как с нашим, так и с исландским «юль», обозначающим «вертящееся колесо», «круговорот». Или опять же с нашими словами «гуль» и «гульд» - желтый и золотой. И все они - правы! Ведь приверженцы Одина и Тора склонны отмечать Йоль тринадцать дней с кануна Зимнего Солнцестояния, не слишком задумываясь о смысле его происхождения.
Старый ведун пояснял также, что Йоль считается Матерью всех Ночей и праздник посвящается дисам - женским божествам продолжения рода и судьбы. И что, традиции рекомендуют шумно веселиться, особенно молодым и здоровым парням. Он наставительно вещал Сигфрёду и Хомраду: - Йоль - это время буйства молодых страстей и Дикой Охоты, чтобы под этим ни понимали: олицетворение зимней стужи, бесовскую опасность для иноверцев, или короткое возвращение Всеотца, Одина в Мидгард, на землю людей. Вся прибрежная Скандия связывает Йоль с этим Асом. Жители же равнин и гор олицетворяют этот праздник с именем другого бога - Тора. В йольские дни тот предстаёт перед ними щедрым весельчаком, разделяющим с людьми лакомую козлятину или печёную баранину. Так же это время опасно влиянием разных злобных духов и тварей: ётунов, троллей и подобных им обитателей Утгарда. По всему Северному Пути в дом на праздник приносят ветки вечнозеленых деревьев или цельные деревья. Йольское дерево украшают гроздьями сушёной рябины и разноцветными лентами. Пьётся горячее пиво с мёдом или душистыми травами.
Подарки, подкладываемые под дерево, символизируют с одной стороны подношение от семьи своим предкам и альвам, с другой - это символ подарков семье от всяких иных, но дружелюбных существ. Хотя мало кто об этом догадывается... Ночь, предшествующая дню Солнцестояния, называется Мудранехт - материнская ночь, ночь матерей или даже Мать Всех Ночей - и богиня-старуха, Владычица Холодов, рождает молодого солнечного бога-младенца, подтверждая тем самым закон рождения жизни из смерти, или же устоя-порядка, появляющегося из хаоса. В ту же ночь новорожденный Бог светлой части года начинает битву со старым королем, своим отцом, за право остаться в мире живых, и через дюжину дней и ночей побеждает противника, а с этой победы начинается светлая половина года... И ещё это праздник принесения жертв, время молений асам и гаданий на судьбу, а так же введения в род новых людей, пора посвящения отроков в мужи...
Вот так незамысловато, но доступно и интересно Ормульф поведал всё, что знал и слышал о светлом празднике Йоль. А тот уже стучался в двери всех домов округи Заячьего холма, наполняя жизнь Лосиного бора особым содержанием и смыслом.
С самого утра в доме Ормульфа царил переполох. Сигфрёд и Хомрад, собираясь на праздник и в радостном возбуждении перебирая нехитрые пожитки, выбирали более праздничные и подходящие к этому случаю, беспрестанно советуясь, что кому больше подходит и производит лучшее впечатление. Выбор же оставался не богатым: не было у парней дорогих выходных нарядов да разнообразных мужских украшений, а то, что имелось приличествующего празднику, осталось в Лосином бору у отца братьев, кузнеца Хардвина Умелого. И глядя на разочарованные и удручённые лица отроков, ведун Ормульф открыл такой же, источенный временем, как и он сам, сундук...
Из-под крышки деревянного старца пряно пахнуло травами. Сосредоточенно осмотрев содержимое, Ормульф Тощий выбрал подобающее празднику одеяние и наделил им братьев. - Вот вам подарки на Йоль, отроки, усердные в труде! Пусть наряды и на вырост, но у вас ещё есть время подогнать их по себе! - торжественно провозгласил даритель. И братья с восторгом занялись новым делом. Быстро справившись со своими обновами, Хомрад подступил к старому ведуну с неожиданными вопросами, видимо, именно сейчас, ответы на них стали жизненно необходимыми, как важный и неотъемлемый момент в понимании грядущего торжества, а, может быть непременно теперь ему нужно было услышать толкование того, почти забытого, сна о несбыточном: подъёме на Святую гору, на вершину исполинской Гальдхёпигген, где раскинулся необъятный Иггдрасиль с Асгардом в своих ветвях.
- Мудрый старче Ормульф! Скажи, смогу ли я, когда, наконец, стану могучим и отважным воином, взойти на Святую гору? В силах ли обычный смертный... ну, вот как я, содеять подобное?
- Ну... Это просто, отрок Хомрад! Если хочешь попасть туда, где никто не бывал - начни делать то, чего никогда не делал. И тогда боги сами позовут тебя, указав верный путь к вершине. Одной смелости и отваги здесь мало, нужно возыметь непоколебимую решимость идти на их зов и настолько презреть свою собственную жизнь, что демоны, увидев это в твоих глазах, поймут, даже отняв её - они не победят.
- Почтенный старче, а ты поднимался на Святую гору?
- Нет, отрок. Я до сих пор не слышал зова богов. А незваным туда идти не стоит, но я надеюсь, что ты или Сигфрёд когда-нибудь услышите этот зов и взойдёте на Святую гору. Ведь в жизни каждого смертного, рано или поздно, появляется своя Святая гора, на которую нужно взойти, преодолев все тяготы подъёма.
Было уже за полдень и обитатели Ормульфова жилища с нетерпением поджидали родовичей Сигфрёда и Хомрада, которые, по давно устоявшейся традиции, шествовали на Божью скалу по тропинке рядом с жилищем старого отшельника, привыкнув к постоянному присутствию последнего на таинстве приобщения к грозному и всемогущему Одину. Во время праздника Йоль дети Лосиного Бора наряжались маленькими духами гор, воды и полей, водили хороводы, славили Солнце и звали его поскорее вернуться с весной, теплом и зеленью. Взрослые надевали козлиные и овечьи шкуры, кружились в неистовой пляске, посвященной светилу, вокруг большого костра в центре деревни. Уже с самого утра праздник начался весёлым пиром, в котором участвовали все от мала до велика. Лесные жители веселились до самого полудня, а после его наступления пошли по домам односельчан делать подарки и снова громогласно поздравлять с праздником Солнца. И всё то время участники празднества мужеского пола томились ожиданием так медленно наступающей темноты.
2. Вечер да ночь - время божественных откровений
Наконец наступил долгожданный вечер, в ту пору, когда румяные сумерки незаметно растворились в синеве и над полоской зари загорелась первая звезда, из деревни вышла вереница людей во главе со старейшиной Фридхольдом Большеголовым. Возглавляли и замыкали шествие его сыновья Готхольд Охотник и Гантрам Быстрый, освещая путь смоляными светочами на палках. Под подошвами сапог бодро хрустел наст. Хардвин Умелый нёс петуха, и тот недовольно квохтал в такт шагам кузнеца. Шествие направлялось в сторону Заячьего холма. Среди идущих не было ни рабов, ни зависимых людей, ни женщин, здесь находились только свободные мужи, способные в тяжёлую для селения годину взять оружие и защитить родовичей. Да, и у пахарей, рыбаков и охотников есть своя гордость. Это они откладывают в сторону привычные в труде снасти и берут в руки лук, копьё или топор, чтобы достойно встретить разбойников и грабителей, посягнувших на нажитое добро и кров, на их свободу.
Обитатели Ормульфова жилища уже готовы к встрече колонны мужчин из Лосиного бора, потому и собрались около входа... Только Уле молча сидел в углу за очагом, с грустью в глазах касаясь увечной руки, тоска и обречённость сквозили во взгляде бывшего кузнеца: он лучше всех понимал - остаётся потому, что не в силах дойти до Божьей скалы и вернуться обратно, и немощь эту видели все, отчего увечному становилось ещё горше...
- Не кручинься, парень. Мы не всё понимаем... Ты ещё очень слаб для любых переходов. С тобой останется сынишка рыбака Альтмана Крепкая Сеть, Аделард. Он ещё мал и нуждается в твоём присмотре, накорми и разговори отрока. Вместе вы хорошо скоротаете время. Не рви своё сердце, Уле, и не предавайся унынию, ты ведь знаешь, Всеотец этого не любит, - успокоил и приободрил кузнеца Ормульф Тощий. Поговорив ещё немного с Уле, старик вышел за порог, увлекая за собой Сигфрёда и Хомрада. Живописная троица застыла на спуске с Заячьего холма в лучах закатного зимнего солнца, ожидая гостей из лесной деревни: старый Ормульф в ритуальной одежде и раскрашенным лицом, с начищенным обручем на голове и покрытый серебристой козлиной шкурой; Сигфрёд, облачённый в праздничный наряд из беличьего плаща и мохнатой волчьей шапки, подрагивающий от нетерпения; юный Хомрад в накидке из медвежьей шкуры и такой же шапке, растерянный и подавленный, в ожидании долгожданного события, участником которого ему предстоит быть впервые в жизни.
И вот группа людей из деревни достигла жилища Ормульфа Тощего. Вперёд выступил старейшина и громким торжественным голосом спросил:
- Здесь ли
Спасибо!