Путешествие на Красную Поляну 5 - 7 главы

как это – «небось где-то»? – удивился я. И даже приподнялся на локте, стряхнув с плеча сладко спящего Мурзу.
                 -Да уехали они куда-то, - пояснил Гриша.
                 -Кто уехал?
                 -Жена с девчонкой.
                 -Куда уехали?
                 -А я почем знаю? Пришел с похода, а их нет. Мать говорит, что собралась Лизка, дочку взяла и поехала к матери.
                 -Лизка – это жена твоя?
                 -Ну да!
                 -Давно уехала?
                 -А еще в прошлом годе.
                 -А дочка-то большая?
                 -Ну, небось, года три. Или четыре.
                 -Хорош отец, - заметил на это  Степка. – Даже не знаешь, сколько ребенку лет.
                 -А что, помогаешь ты им как-нибудь? – продолжал спрашивать я.
                 -Дак, уехали же.
                 -Отчего же уехали? Обижал, наверное, ты их?
                 -Зачем обижать? Нет,  Лизке не понравилось, что я по лесам брожу. А мне нравится.
                 -И много ты так по лесам бродишь?
                 -Ага-а! – довольно  пробасил Гриша. – Когда свободный, тогда и брожу.
                 -А работаешь ты где? – поинтересовался я.
                 -Как это, где? – не понял Гриша.
                 -Ну, на каком производстве? Или на предприятии,  в учреждении – где все нормальные люди работают? Может, у тебя какой бизнес свой?
                 -Какой бизнес? – рассмеялся Гриша. – Чего я не видал еще в этом бизнесе? А на чужого дядю за копейки  я вкалывать не собираюсь.
                 -А на какие шиши ты живешь, хотелось бы знать?
                 -Дак, я же с мамкой живу.
                 -А-а, я понял, - наконец, догадался я. – Ты у матери на шее дармоедом сидишь. А сколько же тебе годков-то, недоросль?
                 -Мне-то? Ну, летом, кажись, двадцать восемь будет. А на шее вовсе я ни у кого не сижу, - обиделся Гриша. – Когда надо денег, то я или на склад разгружать иду, или у кого дрова напилить-наколоть возьмусь, или другую какую  работу нахожу. Деньги все мамке  отдаю, ну, или себе что покупаю. Только мать меня все равно ругает, из дому гонит.
                 -На работу, надо полагать?
                 -Ага! А я тогда в лес подаюсь. В лесу хорошо, и никто ничего не требует.
                 -А друзья-то у тебя есть?
                 -Какие в лесу друзья? Шакалы разве.
                 -Что, так никогда и не было никаких друзей?
                 -Почему? Были. Только им всем не нравится, как я живу. Говорят, что я не умею  жить.  А я думаю,  что это они не умеют. Я же ни с кем не дерусь, не скандалю, никого не трогаю, и никому не мешаю.
                -А хотел бы ты иметь друзей? Или, скажем, хорошую семью? Ну, чтоб не болтаться по лесу одному, а с кем-нибудь в компании?
                -Гы! Кто же этого не хочет? Только все равно ничего не получается, - грустно  сообщил Гриша. – Один раз схожу с кем-нибудь в поход, а в  другой  раз предлагаю – не хотят, заявляют, что я их не устраиваю.
                -Да это уж понятно, - сказал я. –  Кому  понравится твоя непредсказуемая самодеятельность. Ты же привык сам устанавливать свои правила. Вот, к примеру, мы договорились с тобой, чтоб ты  от подъемника нас до станции проводил, а ты путешествие нам это свое навязал. Мы теперь другой раз с тобой никуда не пойдем.
                -Ну, и не надо! – по-детски обиделся он и отвернулся от нас.
                -Да ты не обижайся, Гриша! Я же не в упрек тебе говорю, а объясняю, почему  от тебя люди отворачиваются. Жена с ребенком от тебя уехала, друзья не хотят водиться. Человеком надо быть с людьми, тогда и люди с тобой водиться будут.
                -А человеком – это как? -  спросил  Гриша.
                -Обыкновенно! – рассердился я и опять  сел, уронивши с головы бедного  кота. -  У тебя же в жизни только одни заботы:  чтобы постоянно быть сытым и довольным, и при этом   никому и ничем не быть обязанным. Ни за кого не отвечать,  ни с кем себя не связывать.  Это нормально, по-твоему?
                -А че такого? – откровенно удивился Гриша. –  Каждый сам за себя. Так все живут. Я же никому не мешаю.
                -А что скажешь насчет своей жены? – спросил Степа.
                -Что сказать? – не понял Гриша.
                -То, что из-за тебя она вынуждена  быть несвободной. Она одна содержит и воспитывает твою дочь, - сказал я.
                – Ты  свободен, а она по твоей милости лишена свободы. И это называется, что ты никому не мешаешь?
                -Дак, ведь она сама уехала. Я не гнал ее, - принялся оправдываться Гриша.
                -Ты животное, Гриша, - обреченно констатировал я. – И я не собираюсь тебя в чем-либо убеждать, потому что все равно бесполезно.  
                                                                     
                                                                                    7. В сторожке

                   Утром чуть свет Мурза разбудил меня, хлопая лапой по носу. Я упирался, как мог, отгоняя от себя своего  беспокойного  питомца. Но Мурза оказался существом более упрямым, чем я думал. Я выполз из нашего жилища и вытащил на свет божий кота. Он мгновенно сиганул в кусты. «А ты еще и трусишка, приятель, - с умиленной нежностью подумал я о нем. – Но воспитанный, ничего не скажешь».
                   Вскоре пробудились мои спутники. Мы позавтракали, сложили полиэтилен, взвалили на плечи рюкзаки (кот Мурза, естественно, прыгнул мне на шею) и  двинулись дальше.
                   Интересно было наблюдать, как субтропический лес  постепенно сменился лиственным, затем смешанным. И вдруг как-то неожиданно мы оказались в густой тени высоких сосен и елей. Исчезли колючие кустарники и высокие травы. Потянуло сыростью и холодом. Густая пелена то ли облака, то ли тумана расстелилась по-над землей.
                   -Ну, что, сторожка-то ваша скоро будет? – тоскливо пробубнил Степа. Он так же, как и я, порядком устал от длинного дневного перехода, тянущегося все время в гору. Зато Гриша был бодр и весел. Лес – это была его стихия. И он чувствовал себя в лесу превосходно.
                   Наконец, из-за расступившейся стены высоченных деревьев показалось  рубленое строение, очень похожее на то, какое было у Кузьмича. «Сторожка!» - радостно мелькнуло в голове.
                   -Все! Я дальше сегодня никуда не пойду! – устало заявил Степка, скинувши   рюкзак и навалившись на него всем телом.
                   -Мы тоже, - сказал я, выгребая  кота,  умудрившегося забраться мне под самый ворот.
                   -Что, замерз, паршивец? – накинулся я на него. – На кой черт ты этакую шкуру на себе носишь?
                    Мурза ничего не ответил, а только подобострастно принялся тереться о мои ноги.
                    Мы обследовали  жилище и обнаружили, что здесь очень даже неплохо можно переждать любую стихию. Тем более, что в домике была самая настоящая печь, возле которой аккуратно были сложены дрова. Напротив печи во всю стену на высоких бревнах был устлан широкий настил для  размещения четырех-пяти человек. Другой какой мебели в домике не находилось. Зато на полке возле печки мы нашли настоящий, хотя и сильно закопченный, котелок и соль в консервной банке. Это уже было выше всех наших ожиданий.
                    Я затопил печь, а Гриша смотался с котелком к ручью, который мы несколькими минутами раньше прошли вброд.
                    Больше и скорее всех  лопал наш кот. Мы думали, что он не наестся никогда.
                    -Если ты будешь так жрать, скотина, то мы подохнем с голоду в дороге! – проворчал Степка, пытаясь отобрать у Мурзы  банку с килькой в томате. Но тот  храбро двинул Степкину руку лапой и зарычал зверски.
                    -Дай поесть человеку! Что ты к нему пристал? – защитил кота Гриша.
«Страшнее кошки зверя нет», - вспомнилось мне почему-то.
                    Скоро в домике стало тепло и уютно. Абсолютно непроглядная  ночная темень нависла над домиком в один момент. А спустя каких-нибудь полчаса, по крыше домика забарабанил хороший дождик. «Ничего себе, сюрпризик! - недовольно подумал я. – Завтра пойдем грязь месить».
                   Ребята   включили свои  фонарики, а я вытащил из рюкзака ноутбук. Самое время  покопаться в нем. Однако в  Интернет выйти не удалось, поскольку  мобильная связь в эти места не доходила. Писать что-нибудь не хотелось. Да и сил, честно говоря, не было.
                   -О! Почитайте что-нибудь, Иван Александрович! – встрепенулся Степка, увидев у меня на коленях ноутбук. – У вас же есть там что-нибудь этакое интересное?
                   -Все интересное в моем ноутбуке может интересовать только лишь меня самого, - сказал я.
                   -Почему? – спросил Степа.
                   -Потому что сейчас я работаю над своей родословной.
                   -Зачем?
                   -Как, зачем? –  воскликнул я. -  Да каждый нормальный человек просто обязан  знать о том, кто его предки, как они жили, кому  служили, что они оставили нам в наследство?
                   -Зачем? – опять уставился на меня Степка.
Первым моим порывом было желание крепко стукнуть Степку по голове, чтоб не был таким бестолочем. Но я тут же взял себя в руки.
                  -Степа, - начал я, - ты должен  уразуметь одну непреложную истину: человек не может иметь будущего, если у него нет достойного настоящего. А достойное настоящее создается из того, что было в прошлом, и как  человек относится к этому самому прошлому. Прошлое может быть разным: удачным, неудачным, светлым или мрачным, радостным или горестным. Но это уже неважно. Главное, как в настоящем оценивается это прошлое, и какие уроки из этого прошлого извлекаются. Как я понимаю, в жизни моих предков было много всего такого, из чего я мог бы извлечь очень полезные для меня уроки. К тому же, чтобы чувствовать себя на высоте и чтобы понимать свою значимость, я должен знать, за что я могу гордиться моими предками. Пока же, к моему огромному сожалению, меня все вокруг стараются убедить, что я должен стыдиться своих предков. А я этого не хочу. И не хочу, чтобы мои современники тоже стыдились прошлого своих предков. Мне и моему народу, Степа, нечего и не за что стыдиться. У меня гораздо больше оснований к тому, чтобы гордиться прошлым моего рода, моего народа и моего отечества. Вот поэтому я и копаюсь в своей родословной.