Ложь - Глава 15

Всю ночь напролет прождала Вероника в четырех, покрашенных в белый цвет, стенах узкой деревянной каюты. Унылыми, убогими и жалкими были свадебные покои самой прекрасной женщины Рио. Всю ночь ее подстерегал едва различимый шум: плеск речной воды, далекое пение матросов и неясный, приглушенный, безграничный гомон леса, в котором порою выделялись крик попугая, или рычание тигра.

Всю ночь, до самого рассвета, смотрела она в темное небо, населенное неправдоподобно яркими звездами. На заре звезды померкли, возвещая о приходе нового дня, а вместе с наступившим днем вернулся и приглушенный гул, доносящийся с палубы, и шаги людей. Не слезая с койки, Вероника встала на колени и выглянула в иллюминатор. Небо за стеклом заметно посветлело.

На просторных желтых печаных берегах столицы Мату Гросу грудились в кучку белые домишки с черепичными крышами.

- Готовьтесь высаживаться, пассажиры, – прозвучал где-то рядом голос старшего боцмана. – Куяба уже видна!

На палубе раздались знакомые шаги, и смутно различимая в сумраке рука постучала в дверь каюты.

- Вероника, – донесся из-за наспех сколоченных досок двери голос Деметрио. – Вероника, через полчаса мы будем в Куябе… Сделай милость, одевайся…



***



Вероника и Деметрио высадились на берег. Уроженец здешних мест, один из индейцев племени тупи, крепко сбитый, рослый здоровяк, молча шел впереди, неся в руках чемоданы. Он направлялся к массивному, старинному дому с громадными колоннами и широченными галереями. Сей нескладный кирпичный домище, построенный в чистейшем колониальном стиле, венчала замшелая черепичная крыша, обременявшая не менее древние балки.

После тоскливой ночи, проведенной на борту жалкого суденышка в ожидании любимого, Вероника молча и безразлично шла за Деметрио. Она не спорила, не возмущалась, не упрекала. Ей было безмерно одиноко и печально, лишь душа и женская гордость безмолвно кричали от унижения.

- В здешней гостинице “Сан Педро” ты сможешь отдохнуть и перекусить, а я пойду к пристани, там должен ждать нас Игуасу.

- Игуасу?

- Я не знаю – имя это, фамилия или прозвище индейца из племени тупи. Речь о том, что у него великолепная пирога, и это самый надежный транспорт, чтобы плыть вверх по реке до Порто-Нуэво.

- Пирога?.. Мы поплывем в пироге?..

- В этом вся соль! Такое приключение повегло бы в ужас любую другую женщину, но не тебя. Впрочем, выбор за тобой: если ты не хочешь плыть в пироге, можешь вернуться в дом дяди.

- Деметрио! – возмутилась Вероника, вонзив в мужа горящий взгляд, и тут же крепко сжала губы, чтобы удержать поток рвущихся слов. С каким неистовством она выкрикнула бы ему прямо в лицо, что не трудности страшат ее, а его угрюмость, тяжелый, хмурый взгляд, ледяная усмешка, кривящая губы! На миг Вероника подумала, что он желает испытать ее, и это испытание ужасно и жестоко. Деметрио подозрителен и ревнив, и хочет понять, насколько сильны ее любовь и нежность. Эта мимолетная мысль придала Веронике сил, и она продолжила с легкой насмешкой. – Думаю, мы оба могли бы передохнуть в гостинице “Сан Педро”. По-моему, ночью ты не спал, разве что на вязанке дров, или в матросском гамаке.

- Что ты говоришь?

- То, что думаю: я не знаю, где ты провел ночь.

- Так привыкай к тому, что я буду проводить дни и ночи там, где мне больше нравится, и не собираюсь оправдываться.

- Вот как?

- Возможно, ты заметила, что на судне нет ни кабаре, ни кабаков, ни притонов, а сойти с корабля я не мог, так что ночь я провел на свежем воздухе, поскольку было невыносимо жарко.

В грустных глазах Вероники затаилась такая боль, что Деметрио захотелось оправдаться перед ней, все объяснить, но он тут же раскаялся в своем минутном желании и грубо схватил ее за руку.

- Не станем же мы торчать все утро здесь! – зло прошипел он. – На нас все смотрят! Пошли в гостиницу!



***



- Неплохая комнатенка, правда?

- Да!

- Вот и пользуйся случаем! Тебе нужно отдохнуть и поспать. Плыть нам несколько дней, а в пироге не очень-то отдохнешь, да и спать в ней крайне неудобно.

- Догадываюсь.

- Считай, что я тебя предупредил.

- Не тверди одно и то же, я ни на что не жаловалась! И можешь не напоминать, что я обещала идти за тобой, куда бы ты ни пошел. Я сдержу свое слово. Я не забыла клятвы, данные перед алтарем. А вот помнишь ли их ты?

- Я не понимаю, о чем ты.

- О послании Святого Павла… оно очень красноречиво.

Деметрио смутился, но ничего не ответил. Да и что он мог ответить, если до сих пор вспоминал слова, сказанные епископом, что проникли в его душу, раня, словно стилеты. И сейчасВероника повторила эти слова в большом и несуразном гостиничном номере с видом на речной причал, четырьмя небольшими балконами, старинной венской мебелью, широкой кроватью в колониальном стиле и зеленым шелковым струящимся балдахином, зовущим к отдыху или любви. На столе стоял вкусный завтрак, к которому они едва притронулись: молоко, горячий шоколад, холодный цыпленок, теплый хлеб с золотистой корочкой и огромный поднос с изумительными местными фруктами.

- Ладно, оставайся, а я пошел, – Деметрио встал из-за стола. – Если индеец уже на пристани, мы поплывем дальше прямо сегодня.

- Даже не поев и не поспав?

- Поесть мы уже поели, а отдыхать ты можешь до отъезда, думаю, часов до пяти-шести.

- Одна? – удивилась Вероника.

- Жена бедняка не может рассчитывать, что муж целый день будет торчать у нее под боком, расточая дурацкие комплименты и осыпая ласками, – резко ответил Деметрио.

- А что может ожидать жена от любящего мужа? На что рассчитывать? На его равнодушие, черствость, холодность, на хамство и брань?

- Ты сказала хамство и брань?

- Да, Деметрио, я выразилась грубо, но, к несчастью, ты ведешь себя именно так. Может, скажешь мне, что с тобой? – Вероника выжидательно посмотрела на мужа.

- Мне нечего сказать, – Сан Тельмо отвел глаза.

- Деметрио!

- Что еще?

- Скажи, что я тебе сделала?

- Мне? Абсолютно ничего, любимая.

- Деметрио, милый.

- Ради Бога, Вероника, прошу тебя, я предпочитаю прежний тон. Возражай, спорь, упрекай меня в грубости.

- Ты предпочитаешь грубость моей нежности, моей любви, моему горячему желанию сделать тебя счастливым даже ценой собственного счастья?

- Никогда не видел ничего глупее и нелепее, чем стремление осчастливить другого.

- Деметрио!

- В этом мире все несчастны, – оборвал жену Деметрио. – Что ты ответишь человеку, который пожертвовал самыми лучшими, самыми светлыми годами своего отрочества и юности, чтобы проложить младшему брату дорогу к счастливой жизни? И вот после стольких хлопот, когда дело сделано, брата подтолкнули к самому беспросветному отчаянию, к самым отвратительным порокам, а возможно, и к самоубийству. Ну, что ты скажешь на это?

- Это ужасно и очень прискорбно, но я не понимаю, причем тут мы.

- Не понимаешь? Когда ты перестанешь лицемерить?

- Деметрио, о чем ты?

- Ты прекрасно притворяешься наивной и безгрешной. А какое изумление написано на твоем лице!

- Ты сошел с ума?

- К несчастью, нет. Говорят, что сумасшедшие скрывают свои мысли, уходя от слишком горькой действительности. Я не смог разбить эти оковы. Моя действительность тут, вот она.

- Ради Бога, Деметрио, если ты не сошел с ума, то пожалей меня, иначе ты сведешь меня с ума!

- Пожалеть тебя! Ну нет, милая, жалость не входит в мои планы. А теперь отстань от меня. Я должен посмотреть, не прибыл ли индеец.

- Деметрио! – Вероника попыталась остановить мужа, но он, не обернувшись, торопливо пошел по широкой галерее, вдоль которой росли папоротник и маланга. Вероника смотрела ему вслед, сдерживая желание побежать за ним и поговорить. Она хотела узнать ключ к тайне, которая с каждой секундой все больше опутывала ее и страшила.



***



Деметрио обыскал все причалы и нижние, и верхние, но все напрасно. Кругом – каноэ, шлюпки, плоты, дюжины маленьких, утлых лодчонок привязаных к столбам, или плавно скользящих по тихим водам реки; покинутое экипажем старое суденышко, на котором они приплыли сюда, безмятежно покачивающееся у причала; желтый песчаный берег, усеянный соломенными лачугами; прачки у реки – но ничего похожего на длинную пирогу и мускулистую, богатырскую фигуру Игуасу.

- Проклятый индеец! Куда он только запропастился? Какого черта он еще не здесь? Что ему помешало? – раздраженно пробормотал он.

- Месье Сан Тельмо… Месье Сан Тельмо… – раздался за спиной чей-то смутно знакомый голос.

- Кто Вы? – Деметрио резко обернулся. Когда-то он уже слышал этот своеобразный, грассирующий говорок. Увидев спешащего к нему приветливо-улыбчивого высокого толстячка с румяными щечками, маленькой бородкой и франтоватыми усиками в высоких кожаных сапогах и белой расстегнутой рубашке, Сан Тельмо вспомнил, что встречался с ним и раньше.

- Бонжуг, месье Сан Тельмо… Добгый день, добго пожаловать! Пгимите мои поздгавления, мон ами… Я – Белó… Месье Белó… Это моя фамилия. Вы меня не помните?..

- Нет-нет, постойте, кажется, припоминаю…

- Вы дважды оказали мне честь, остановившись в отеле “Сан Педго”… Я помню Вас, хоть Вы так поспешно уехали. Знаете, я никогда не забываю знатных гостей. А Вы были так благогодны и щедгы, дгуг мой… По-моему, вы чуть-чуть осунулись, однако, это немудгено. Как говогится, от счастья тают, не так ли?

- Я не понимаю, что Вы имеете в виду, господин Бело!..

- Чегт побеги, какой Вы скгомный!.. И какой скгытный!.. Почему Вы не послали мне телеггамму, не написали, что пгиедете с женой? Мы пгиготовили бы комнату, достойную мадам Сан Тельмо, постелили бы на догожке ковег из цветов…

- О чем Вы?..

- Ох, месье… Вы – самый счастливый человек в Бгезиль!

- Ради бога, господин Бело!

- Когда Вы с женой пгиехали, я уже спал… Я так не научился гано вставать даже в диких лесах Бгезиль. Сквегная привычка тех лет, когда я был шансонье в самых лучших кабаре мон наталь Пари… О, золотые вгемена богемы… Минуло двадцать лет, а я до сих пог не забыл их… Но позвольте мне договоить. Я пгоспал, и не встгетил Вас… Не встгетил мадам Сан Тельмо… Ваша жена – исключительная женщина, чудесная богиня!.. Пгостите, дгуг мой, но с тех пог, как я покинул мон Пари, я ни газу не видел такой женщины.

- Позвольте узнать, где Вы ее видели?

- Поднимите голову, дгуг мой, и посмотгите во-он туда.

- О, Боже! – Деметрио невольно вздрогнул.

Вероника де Кастело Бранко, облокотившись на перила, с потерянным видом стояла на балконе, выходящем на реку, и о чем-то думала. Она была совсем рядом, гораздо ближе, чем думал Деметрио, но так далека от них, унесенная мыслями вдаль.

- Она  –  кгеолка, угоженка здешнего кгая? – месье Бело улыбнулся.

- Нет, из Рио-де-Жанейро.

- Но Вы не были женат, когда пгиесжали сюда в пгошлый газ. Месье, котогый женился на такой женщине, как мадам Сан Тельмо, не может печалиться, а у Вас было такое ггустное лицо.

- Вы слишком галантны по отношению к моей жене, господин Бело, но тогда я, действительно, не был женат.

- И когда же Вы добились этого счастья?

- Пять дней назад…

- О, мон дьё!.. Свадебное путешествие, се манифик!.. Это так чудесно – свадебное путешествие в Куябу!

- В Порто-Нуэво, месье Бело. Как только приплывет пирога, о которой я договорился заранее, мы двинемся дальше, вверх по реке.

- Погто-Нуэво?.. Но Вы же не повезете туда