полномочиями.
Вечером дома, рассказывая о беседе с директором, Николай Иванович обошел острые моменты. Но Лиза и обе бабушки позже на своём сугубо женском совете предположили, что на директрису произвела большое впечатление должность Юры: телохранитель. Значит, как официальное лицо он мог и имел право судить о том, чему был свидетелем, с профессиональной точки зрения, а то и принять соответствующие меры.
Директриса почувствовала себя нехорошо. Присоединившаяся к тому времени к трибуналу, как она полагала, учительница физики, накапала ей валерьянки. Завуч и классная руководительница демонстративно молчали, из чего явно следовало, что в педколлективе имеются явные разногласия.
- На прощание я хотел бы прояснить некоторые моменты, касающиеся избалованности семейным достатком, - проговорил Егор. – У меня пятеро детей. Вы как полагаете, всем ананас, а Сергею – морковку? У нас всё поровну. А теперь я скажу то, чего обычно стараюсь не делать. Сергей – наш приёмный ребёнок. Пять лет назад в Африке его нашла моя жена. Он жил «под лестницей» в магазине у одной доброй женщины и работал, делая всё, что скажут, потому что кормить его было некому. Его мать приехала туда на заработки с пятилетним ребёнком и умерла через год. А он выжил. Научился говорить на двух языках, на африкаанс и по-английски. И не забыл русский язык! А в школу пошёл в первый раз, когда ему исполнилось двенадцать лет.
Мы решим все проблемы и с физикой и с математикой. Я в этом не сомневаюсь, потому что другие, более важные мы уже решили. Наверно, было бы лучше всего перевести его в другую школу, но я не сторонник лёгких путей. И дети, я думаю, скоро поймут, что у моего сына есть масса достоинств, признаваемых даже в детском коллективе.
Вернувшись домой, дед и отец долго-долго разговаривали с Серёжей. Его нужно было и успокоить, и подбодрить, и дать подзатыльник за нелюбовь к физике. Или к учительнице физики? Только пусть не злоупотребляет рукопашным боем!
