Вы узнали, монсеньор?
- Слышал, как ты во сне шептал её имя.
- Вы правы, монсеньор. Но боюсь, слишком поздно я оценил её
совершенства.
Третьей ночи юноша ждал с нетерпением, надеясь, что во сне
снова увидит Изабель. Но вместо этого ему приснилась та, к которой нынче он не
чувствовал ничего, кроме глубокого отвращения. Она летела на метле, рассекая
ночную тьму. Сам же он был филином, который сразу узнал эту девушку. Это она
несколько лет назад ради забавы перебила ему левое крыло. И небось, давно уже
об этом забыла. Однако он не забыл.
Он налетел на свою давнюю обидчицу и с остервенением принялся
бить крыльями ей по лицу. Принцесса, не ожидавшая нападения, с криком полетела
вниз…
- Давай, Морта, отрезай нить, - услышал он голос Децимы. – Её
час пробил. Если бы этот пастух не клялся её жизнью…
Проснулся юноша оттого, что женский голос звал его по имени.
И не только его.
- Изабель?! – услышал он удивлённый возглас графа, прежде чем
открыть глаза.
А открыв их, Октавиан с трудом поверил увиденному. За
зарешёченным окном виднелось лицо той, на встречу с которой он уже не надеялся.
Самым невероятным было то, что девушка сидела на его метле.
- Изабель!? Как ты здесь оказалась?
- Я прилетела, чтобы спасти вас. Держите же пилочку!
Пока Октавиан и граф по очереди пилили решётку, Изабель
поведала им о том, как, услышав о судьбе Октавиана, тайно убежала из дома
Монмартров, чтобы добраться до известной колдуньи – Клодетты Брютти.
- Я надеялась, что мадмуазель Брютти сможет вам помочь. Я
успела уже уйти далеко, как увидела: кто-то летит на метле по ночному небу.
- Это была принцесса Аполлинария? – спросил Октавиан.
- О, да! Но это я увидела только после того, как она… Она
упала с метлы и погибла. Ночная птица её напугала. А я взяла метлу и полетела к
вам. Пилите же скорее, пока не рассвело!
Однако как ни старались узники, закончить дело удалось лишь
тогда, когда облака окрасились в розовый цвет, освещаемые рассветным солнцем.
- Спастись успеет только один из нас, - заметил граф. –
Сейчас стража начнёт утренний обход. Вот они уже поднимаются по лестнице.
Давай, Октавиан, садись на метлу и улетайте отсюда скорее!
- А как же Вы, монсеньор?! – в один голос воскликнули
Октавиан и Изабель.
- Троих метла не выдержит. А мне побег не поможет, ибо
обесчещено моё доброе имя. Летите же! Храни вас Бог!
- Простите меня, монсеньор! – с горечью произнёс Октавиан,
забираясь на метлу, прежде чем дать команду лететь отсюда побыстрее.
Он уже не слышал, как кричали на графа вошедшие стражники,
увидев, что решётки нет на месте, и один из узников куда-то подевался, не
слышал, как объяснил произошедшее граф де Бриенн, однако и он, и Изабель были
свято уверены, что последний их ни за что не предаст. Зато сам Октавиан
чувствовал себя предателем.
«Я улетел, спасся. А что теперь будет с бедным графом?» -
думал он.
Снова на ум приходили легенды о героях и рыцарях. Они никогда
не бросали в беде своих товарищей. «Один за всех, все за одного!» - было их
жизненным кредо.
- Прости меня, Изабель! Я не настоящий герой!
- У тебя не было другого выхода, Октавиан, - утешала его
девушка. – Если бы ты отказался лететь, всё равно не смог бы спасти графа. Вы
бы оба погибли.
- Значит, придётся навестить мадмуазель Брютти. Говоришь, она
живёт в северо-западных землях? Летим же скорее туда.
Однако вечером, когда Октавиан и Изабель добрались, наконец,
до соседей известной колдуньи, выяснилось, что мадмуазель Брютти вышла замуж и
живёт теперь вдалеке от родных мест.
- Какой же я осёл! – стукнул себя по лбу Октавиан. – А ведь
Густав Лери, старший сын кузнеца из соседней деревни, полгода назад женился, и
его жену зовут Клодетта.
- Ты думаешь, - произнесла Изабель с сомнением, - это та же
самая Клодетта Брютти?
- Возможно. О молодой жене Густава никто толком ничего не
знает, кто она и откуда. А ещё метла, которую я нашёл на пастбище. Думаю, это
она выбросила, потому что решила покончить с прошлым и стать обычной женой и
матерью. Но может быть, она согласится нам помочь?
Переночевав на постоялом дворе, юноша и девушка утром, едва
рассвело, двинулись с те месте, где Октавиан родился и вырос. Изабель с
интересом слушала его рассказ о рано умерших отце и матери, о детских забавах,
о друзьях и соседях.
- Если бы я тогда знал, что такое любовь… Если бы я знал, что
встречу тебя… Тогда вся моя юность, вся моя жизнь в деревни казалась бы мне не
настоящей!
- Я тоже, - призналась Изабель, - когда жила без любви, когда
моё сердце было свободно, думала, что так и должно быть. Но потом я встретила
тебя. Но твоё сердце принадлежало другой.
- Это была ошибка. Если бы я не был так слеп, то сразу бы
отдал его тебе. Ты мне не веришь?
- Верю. Ты не умеешь лгать.
Вцепившись покрепче в прут метлы, чтобы не упасть, Октавиан
чуть нагнулся к девушке и поцеловал её в губы. Изабель придвинулась к нему
поближе и также ухватилась за прут. Но вы, как краток оказался сладостный миг
первого поцелуя! Казалось, только губы влюблённых соприкоснулись, как настал
конец пути.
Приземлившись в лесу неподалёку от деревни, Октавиан,
наконец, смог обнять ту, которой теперь принадлежало его сердце, его душа.
- Теперь ты навеки моя!
- А ты навеки мой!
Однако не стоило забывать и о деле, ради которого юноша с
девушкой прилетели. Через несколько минут они уже стучались в дом кузнеца. Дома
была только молодая жена Густава. Она и открыла дверь гостям.
- Кого я вижу! Октавиан? Уж не думала, что ты вернёшься!
Надолго ли или так, родные места проведать, невесте показать, откуда родом?
- Мы вообще-то по делу, - признался юноша. – Скажи, Клодетта,
ты ли в девичестве известная колдунья Брютти?
Женщина, услышав это, закрыла лицо руками:
- Боже мой, ну что же это такое? Я так надеялась, что никто
не узнает о моём прошлом! Нет, Октавиан, как хочешь, но я уже не колдую. Я
вышла замуж, ребёночка ждём. Мужу дала слово, что с магией покончено. Навсегда.
Я и метлу свою выбросила, потому что больше не собираюсь на ней летать.
- Но прошу тебя, Клодетта! – воскликнул Октавиан. – Опекун
моей невесты, который был ей вместо отца, попал в беду. Ему грозит смертная
казнь. Вся надежда только на твою помощь. Возможно, ты что-то слышала про графа
де Бриенна?
- Конечно, слышала, - откликнулась Клодетта. – Достойнейший
человек! Но я не могу ему помочь. Я поклялась Густаву, что больше не произнесу
ни одного заклинания и не сварю ни единого зелья. Придётся вам самим его
спасать.
- Я готов. Только как?
Не говоря в ответ ни слова, бывшая колдунья спустилась в
подвал и вскоре вышла оттуда, держа в руках толстую книгу. Затем, положив книгу
на стол, она раскрыла её и выдернула страницу.
- Возьми. Это заклинание на небесную справедливость. Когда
графа поведут на костёр, нужно прочитать заклинание. И тогда достойные получат
спасение, а недостойные – заслуженную кару. Но читать его надо, находясь на
месте, где вершится несправедливость. И тот, кто начал его читать, тот должен и
закончить. В противном случае оно не подействует.
- Спасибо тебе, Клодетта! Как хорошо, что ты сохранила
колдовскую книгу!
- Я сохранила её на крайний случай, - ответила та. – Когда я
отрекалась от магического прошлого, я сказала, что если речь будет идти о
спасении ребёнка от смерти, то сделаю всё, что смогу, даже если мне придётся
поколдовать. Я всегда любила детей! А вы, взрослые, сможете сами помочь и себе,
и друг другу. Прощайте! Удачи вам!
- Спасибо Вам, мадам Лери! – с чувством воскликнула Изабель.
– Всю жизнь буду молить Бога за Ваше здоровье и счастье!
Лишь только дверь дома кузнеца закрылась, юноша и девушка
вскочила на метлу и понеслись в город. Одной рукой держась за метлу, а другой
сжимая исписанный мелким почерком лист, Октавиан просматривал длинное
заклинание, проговаривая про себя отдельные слова, чтобы лучше запомнить.
- Дай мне посмотреть, - попросила Изабель.
Октавиан покачал головой:
- Нет. Клодетта сказала, что читать его надо на площади. Если
тебя обнаружат за этим делом, костра не миновать. Граф никогда мне не простит,
если с тобой что-то случится.
- Но как же ты? Тебя ведь тоже могут сжечь за колдовство.
- Обещаю, что попытаюсь спрятаться получше… Впрочем, я покажу
тебе заклинание, но поклянись, что произнесёшь его лишь в том случае, если я не
смогу быть на площади или если буду мёртв.
- Но Октавиан…
- Ты моя невеста, и отныне защищать тебя и твоих родных – мой
долг.
- Ты мой герой! Я тебя очень люблю!
- А я тебя, моя Изабель!
Не зря Октавиан и Изабель опасались за жизнь графа. В
окрестностях города, куда они прилетели, когда вечерние сумерки только начали
окрашивать небо тёмно-синим, люди только и говорили, что о предстоящей казни
«великого злодея и чернокнижника». Некоторые при этом рассказывали про
осуждённого такие немыслимые ужасы, что если бы Октавиан доселе не видел графа,
испугался бы столь дьявольского создания не на шутку.
- Так Вы что же, - не выдержал он, наконец, после очередных
подробностей, - сами видели, как граф живьём сжигал несчастного мальчишку и пил
кровь девственницы?
- Я не видел, - признался собеседник. – Но старая Жаклин
рассказывала.
Впрочем, старая Жаклин, как оказалось, тоже ничего не видела
и от кого слышала – неизвестно.
- Но это неправда! – воскликнула Изабель.
Боясь, как бы она себя не выдала, Октавиан дёрнул её за руку.
- Моей невесте трудно поверить, чтобы христианин, да и просто
человек мог совершить подобные зверства. Однако я бы на Вашем месте не
торопился верить подобным слухам. Вдруг человек невиновен?
- Но ведь все говорят. Значит, правда. Завтра колдуна сожгут
на костре – и поделом!
Спорить Октавиан не стал – попрощался и поспешил поскорее
увести невесту прочь от случайного собеседника.
Рассвет ещё не наступил, как юноша с девушкой были в городе.
Влетели они туда по воздуху, выбрав самый немноголюдный район. Метлу спрятали
под кучей мусора, чтобы она не привлекла внимания и одновременно чтобы её можно
было быстро вытащить.
- Если что-то пойдёт не так, беги и улетай. Как управлять ею,
помнишь?
Изабель в ответ кивнула.
С рассветом народ стал понемногу собираться на городской
площади. Кто-то, уверовав в сделку графа с нечистым, предвкушал справедливое
возмездие, кто-то, напротив, желал хотя бы своим присутствие поддержать
безвинно осуждённого в горький смертный час. Закрывшись плащами, Октавиан и
Изабель двинулись туда же, по пути смешиваясь с толпой.
В центре площади уже всё было готово для костра: и солома, и
столб. Не хватало лишь приговорённого.
А вскоре под неистовствующие крики толпы привели и его.
Несмотря на бледное лицо и следы жестоких пыток, граф отнюдь не выглядел подавленным.
Шагая гордой походкой к столбу, он то смотрел на небо, то кидал снисходительные
взгляды на тех, кто кричал: «Смерть колдуну! Жги пособника Сатаны!», то кивком
головы приветствовал скорбно опустивших головы. При этом с его лица не сходила
таинственная улыбка, словно он узнал какую-то недоступную простым смертным
тайну.
Октавиан развернул свиток и начал читать заклинание. Толпа,
захваченная зрелищем, этого не заметила. Поначалу не заметила. Однако только
успел юноша
