Наташа не смотрела на нее, она сидела за пианино и играла. Играла она довольно плохо, но Лиза не собиралась прерывать ее, довольная уже тем, что не слышит ее болтовни и не замечает на себе пристального взгляда ее глаз...
Снежная буря длилась еще два дня, а на утро третьего бледное и сонное зимнее солнце устало просочилось в спальню Лизы сквозь двойные стекла и гардины, омывая своими лучами старую двуспальную кровать. Во всем огромном доме царила глубокая тишина. Лиза лениво встала и неторопливо съела завтрак, который подала ей одна из молоденьких, молчаливых служанок, выбранная Катей. Затем она вышла в коридор, ведущий в просторную прихожую.
- Коля… Николай! – позвала она.
Николашка вырос как из-под земли.
- Доброго утречка, барыня! Барин приехал… туточки уже! – прямо с порога сообщил он.
У Лизы внезапно перехватило дыхание, она не могла сдвинуться с места, пока Николашка на радостях подробно расписывал ей, что барину пришлось укрыться в лесной избушке и переждать снегопад, поскольку в метель в дорогу не отправишься.
- Сам-то он в бане сейчас, – закончил он. – Не передать ли ему, что барыня уже проснулась?
- Нет, – быстро сказала Лиза. – Не говори ему ничего! Готовь тройку, думаю, уже ничто не помешает отъезду… – Ее голос затих на губах: в прихожей стоял Александр, и под его взглядом Николашку как ветром сдуло.
Неторопливо и спокойно князь выбил трубку, сунул ее в карман и подошел к дрожащей жене, которая изо всех сил старалась казаться спокойной.
- Для меня было большой неожиданностью узнать, что ты все еще здесь! – ледяным тоном произнес Александр. – Я подумал, что тебе не хватило времени, чтобы велеть запрячь тройку.
- А ты именно этого и хотел?
- Я не говорю, что этого хотел, я говорю, что ждал. – Не глядя на жену, Карелин прошел мимо нее к затопленной Наташей печурке, в которой жарко полыхал огонь, и уселся на приступку, освещенную красноватыми отблесками пламени. – Эх, цены нет жаркому огоньку после трех дней, проведенных, почитай что, под открытым небом. Сразу видно, что Наташа Маслова здесь… Ну, подходи, рассказывай, что ты должна мне сказать.
- Мне нечего сказать, я не ждала, что ты вернешься. Метель помешала моему отъезду, но я только что попросила Николая запрягать лошадей, чтобы он отвез меня в Киев.
- Жаль разочаровывать, но он тебя не послушает. Пока меня не было, все твои приказы должны были исполняться в точности и беспрекословно, но сейчас я здесь, и никто из слуг ничего не станет делать, если я этого не велю.
- Тогда я прошу тебя, чтобы ты велел ему…
- Нет… ты упустила свой шанс сбежать отсюда, и не моя вина, что ты им не воспользовалась.
- Должно быть, это я виновата, что разыгрался буран. – Лиза выпрямилась и улыбнулась с горькой иронией. – Ты, видимо, смеешься надо мной?
- Буран закончился вчера вечером, и ты могла бы уехать рано утром, однако, судя по всему, Карелинка не так отвратительна тебе, как я боялся.
- Мне всё здесь ненавистно… начиная с тебя! И ты это отлично знаешь!
- Я предпочел бы не встретить тебя здесь, Лиза, потому и ушел, предоставив тебе свободу… но, прошло три дня, у меня было много времени, чтобы подумать, взвесить и оценить каждое слово, каждый жест.
- Ты силой будешь удерживать меня здесь?
- Надеюсь, ты не заставишь меня прибегнуть к крайним мерам, и поймешь, что должна остаться здесь, по крайней мере, на какое-то время. Царь не расторгнет брак, если ты не приведешь веских причин. Нам пришлось бы очернять друг друга, поливать друг друга грязью, обвиняя во всем, и я считаю, что лучше найти другой путь.
- Только я не знаю, какой…
- Со временем мы его найдем.
- И я буду жить рядом с тобой? В твоем доме?
- В моем доме, да, но отдельно от меня, насколько позволяют обстоятельства. Если именно об этом ты и хотела поговорить со мной, то можешь успокоиться – я больше и волоска твоего не коснусь. Моя печальная месть свершилась. Ты выполнила свою часть договора и заплатила, что была должна! Теперь между нами перемирие, и мы спокойно доберемся до конца, которого я желаю столь же страстно, как и ты. Мы станем свободными и забудем о существовании друг друга… – ответил Александр и добавил с деланной холодностью, но предельно учтиво: – Если тебе плохо в Карелинке, мы можем поехать в Николаевку. В царстве Наташи Масловой есть все необходимое для женщины. Там у тебя будут все удобства, которых не достает здесь.
При имени Наташи Лизу охватила какая-то ненависть, возможно, оттого, что та была во многом совершенна и привлекательна. Из-за того, что Наташа была другой, из-за ее красоты, благородства, талантов и, особенно, из-за ее преданности Александру, Лиза вновь почувствовала к ней ту же неприязнь, что возникла у нее при их знакомстве. Это неожиданное, первобытное чувство привело ее в себя.
- Нет, – твердо ответила она, – я предпочитаю остаться здесь. Если нам и дальше придется терпеть общество друг друга, лучше делать это без свидетелей.
- Как угодно. Возможно, ты и права. Не беспокойся – дом достаточно большой, и я буду надоедать тебе, как можно меньше.
- Я не собираюсь выживать тебя отсюда. Думаю, эта зала, да пара комнат наверху – единственная жилая часть дома. Мне безразлично, станем ли мы с тобой встречаться... Я знаю, что при желании смогу уединиться...
- Я не слишком требователен по части комфорта, Лиза... к тому же, возможно, на несколько дней в твоем распоряжении будет весь дом... – Карелин сделал несколько шагов по дому и повернулся к жене. – Да, вот еще что... у меня к тебе одна маленькая просьба. Слуг в Карелинке не интересуют наши отношения, так что я прошу тебя на правах хозяйки дома соблюдать внешние приличия. Есть вещи, которые слуги ждут от тебя. Ты можешь заняться делами, а, попутно, это послужит тебе развлечением. Надеюсь, я не слишком многого прошу.
- Я думала, что всеми делами занималась Наташа... как занималась этим три прошлых дня.
- Наташа должна возвращаться в Николаевку, впрочем, я не хочу принуждать тебя к чему-либо, взваливать на тебя обязанности...
Лиза собиралась пообещать исполнить просьбу, но Александр уже ушел. Оставшись снова одна в огромной зале, Лиза подошла к ярко искрящемуся огню как к единственному живому существу в большом и молчаливом доме, как к единственному другу, разделяющему ее одиночество.
***
Катя подавала Александру чай, попутно говоря о самом разном: о том, что она рада вернуться в Малороссию вместе с барином, о том, что на дворе холодно, а в Керловке сыро и промозгло, и еще о тысяче вещей.
- Всё эти распроклятые, ненавистные болота, – со злостью подтвердил Александр, – ума не приложу, с какой стати я вознамерился там что-то делать. Распоряжусь, пожалуй, чтобы прекратили все работы и возвращались в Николаевку.
- Батюшка... а как же усадьба нашей барыни?
- О ней позаботятся Павла Петровна с Дмитрием, – язвительно ответил Карелин.
- Матушка-то нашей хозяйки дюже печальна... второе ее дитятко, сынок-то, ушел ведь от нее.
- Да что ты говоришь? Дмитрий? – удивленно переспросил Александр.
- Навроде военным хочет стать. Говорили, что сидел он на солдатском плацу, а все потому, что не захотел идти в офицерскую-то школу, как полагалось сыну полковника.
- Невероятно! – пробормотал Александр, внезапно остывая и находя чрезмерной свою злость. В конце концов, виноваты были не только Дмитрий с матерью. Он тоже был в ответе за все, и, вероятно, потому жестко рубанул с плеча: – Больше ничего не говори мне ни о Павле Петровне, ни о ее сыне, Катя.
- Хорошо, батюшка...
Немного погодя, Карелину пришлось встретиться с Наташей. В разговоре он пообещал ей на днях заглянуть в Николаевку, но говорить о своих личных проблемах вежливо и категорично отказался. По его скупым, отрывистым и злым фразам Наташа поняла только одно: больнее всего Карелину было из-за того, что его обвели вокруг пальца, и что он отчаянно и безнадежно любил Лизу, хотя и хотел скрыть свою любовь.
Пока Карелин разговаривал с Наташей, Катя направилась к Лизе за указаниями по хозяйству, но та, узнав, что Александр закрылся вместе с Масловой в комнате, выбранной им под кабинет, велела только готовить сани. Она чувствовала, что задыхается в доме, и хотела поехать подышать воздухом. Катя беспрекословно выполнила хозяйский наказ, и вскоре Лиза, укутавшись потеплее в тяжелый дорожный наряд и накинув на плечи меховую шубу, удобно пристроилась в маленьких одноконных санях. Лошадь, запряженная в сани, нетерпеливо переступала с ноги на ногу и закусывала удила. Молодая княгиня со злостью посмотрела на окна комнаты, расположенной в левой части дома, где, как ей стало известно, находился ее муж вместе с Наташей, и велела Николашке пустить коня рысью. Лизе совсем не хотелось возвращаться домой, и она хотела уехать, как можно дальше. Катя сказала ей, что слуги выпросили у барина дозволения погулять еще три дня, и кошмарное воспоминание о ночи своего приезда привело Лизу в неописуемую дрожь. Она и представить не могла, что по другую сторону окна, вдали от разрешенного им застолья, Александр наблюдал за ее отъездом. Помрачнев, Карелин сердито сдвинул брови и яростно сжал зубы.
- Бедный Александр! – произнесла Наташа, тоже посмотрев в окно и легонько касаясь руки князя.
- Не жалей меня, это смешно! – гневно выпалил он. – Этот болван Николашка не должен был запрягать лошадь в сани, не спросив меня. Он ведет себя так, будто он ее слуга, а не мой. Так вел бы себя Бориска-дурачок, если бы я согласился на его просьбу привезти его сюда.
- Хочешь, я пошлю верхового задержать их?
- Ты плохо знаешь Лизу, если считаешь, что она примет во внимание слугу. Я сам поеду за ними... Плохую дорогу они выбрали... им придется ехать лесом... и думается мне, что Николашка даже ружья с собой не захватил.
- Я сама видела, как он брал ружье, – ласково увещевала Карелина Наташа. – К тому же, я думаю, ты сгущаешь краски. Позвать дворецкого?
- Наташа, если будет нужно что-то сделать, я сам распоряжусь… Я разрешил людям праздновать, так пойдем туда…
- Мне кажется, ты не в настроении праздновать, Александр. Возможно, именно музыка и песни заставили Лизу сбежать отсюда.
- Давай не будем больше говорить о ней. Идем развлекаться. Давно не слышал я малороссийских песен.
Карелин вышел из импровизированного кабинета, пропустив Наташу вперед. Чтобы праздник стал веселее, он велел дворецкому, Владимиру, открыть винные погреба, чтобы все пили и гуляли, как в день свадьбы. С позволения князя свадебное гуляние продолжалось, как было заведено по деревенскому обычаю, и Карелин старательно делал вид, что веселится, присоединившись к ликующему простонародью.
Он хотел забыть о Лизе, а Лиза хотела забыть о том, что творилось в старых княжеских хоромах. Под убаюкивающий перезвон бубенцов она закрыла глаза и задремала, но внезапно пробудилась от сильного толчка, вернувшего ее в реальность. Сани остановились перед первыми, укрытыми снегом, соснами на опушке леса. Привязав вожжи к облучку, Николай вылез из саней на мягкий и пушистый снег. Он оглядел сани и повернулся к Лизе.
- Все ли с тобой хорошо, матушка? Лошадь оскользнулась. Чудо божье, что мы в овраг не перевернулись. То-то она на ногу хромает, видать, подкова ослабла… – Николай наклонился,
