внимания. Ни слова, ни взгляда, ни наказания. Будто и не было никакого визита.
Впервые я ощутил силу Устава. По-настоящему. И (страшно признаться) понял в чем-то Калеева.
Однажды, правда, и сам Калеев был поставлен Уставом в трудное положение.
* * *
Виновника происшествия звали Сидорко. Уроженец бессарабских степей «с под Одессы», Сидорко был на хорошем счету у Калеева. До «дембеля» ему оставалось полгода, и он имел все шансы выйти в запас ефрейтором, а то и младшим сержантом. Особенно грела душу Калеева аккуратность бойца, его трогательная, маниакальная подчас щепетильность в отношении чистоты оружия и одежды.
В тот день Сидорко был часовым. Приняв под охрану склад ГСМ, он двигался по маршруту, проверяя печати на пузатых, с него ростом, цистернах с керосином, бензином и прочим горюче-смазочным материалом.
«От раззявы, - покрутил головой часовой, обнаружив на посту непорядок. – Влетит разводящему…» Одна из емкостей халатным образом не была опечатана. Устав караульной службы гласит – о любых беспорядках сообщать в караульное помещение – по связи, выстрелом в воздух или иным каким-нибудь способом. Можно не сомневаться – Сидорко бы способ нашел…
Но в тот момент им овладело обычное любопытство. Кряхтя, он залез на цистерну и поднял люк. В нос пахнуло качественным керосином, в светлом кружке на поверхности жидкости появилась, как всегда выбритая, Сидоркина физиономия. Секунды она хранила индифферентное выражение, затем озарилась неожиданной мыслью. Мысль эта, судя по выражению, имела необычный характер…
Когда у ворот остановился караульный автомобиль со сменой, Сидорко стоял на положенном месте: он был дисциплинированным воином.
- Стой! Кто идет?! – грозно окрикнул он сменщика и начальника караула – Калеева.
- Начальник караула со сменой, - тоже дисциплинированно ответил Калеев.
- Освети лицо! – потребовал Сидорко, чем ввел начальника в замешательство. Команда назначалась для темного времени суток, а в небе Эстонии в тот момент солнце едва добралось до зенита.
- Чем я тебе освещу? – растерялся Калеев, чувствуя, что с часовым творится что-то неладное.
- Не знаю, - сказал Сидорко, растерявшись не меньше Калеева.
Подойдя ближе, прапорщик обнаружил, что у часового не хватает одной важной детали.
- Товарищ солдат, где ваш автомат? – хватил он стихом от возмущения.
- Там… - шмыгнул носом Сидорко, кивнув в сторону блестевших на солнце емкостей с керосином.
Никогда еще прапорщику не приходилось разгадывать ребусы, чтобы просто сменить часового.
А дело, можно сказать, оказалось житейским.
Обнаружив на посту бесхозную емкость, деятельный Сидорко решил извлечь из этого пользу. И отмыть, как следует, свой автомат. В хозяйском порыве он настолько увлекся, что упустил ремень, на котором полоскал в цистерне оружие. Последнее тут же погрузилось на дно.
Утеря оружия – проступок серьезный. Требует срочной огласки, тщательных разбирательств, и явственно пахнет дисбатом. Но способ, который употребил Сидорко для уничтожения собственной репутации, заставил Калеева крепко задуматься.
В конце концов – ни часовой, ни оружие не покинули границы объекта, хоть и оказались – по трагичной случайности – порознь.
На пост, в итоге, доставили противогаз, комплект химзащиты, и дали возможность Сидорко смыть пятно с биографии в керосине. Еще он получил семь суток ареста и симпатичное прозвище «Ихтиандр». Для памяти, так сказать.
Случай "замяли", но в роте он стал своего рода легендой, которая передавалась другим поколениям исключительно устно. Забавно, что я, хихикая над бедным Сидорко, не ведал, что в скором времени тоже впишу в историю роты несколько не очень умных абзацев.
Но это уже, как говорится – другая история.
