Деду моему, Скороходу Петру Алексеевичу, посвящается.
1.
Проснулся Тараска оттого, что приснился ему сон. Бегают они, будто, с матерью по берегу реки, смеются и камешки в воду бросают. А мать такая красивая, молодая и очень веселая, как на фотографии, что лежит в бабушкином альбоме. Подбегают они к самой воде, а вода холодная, прозрачная, все дно просматривается. И вдруг, смотрит Тараска, выходят из реки водолазы. Огромные, страшные, с автоматами наперевес. А это вовсе не наши водолазы, а вражеские. Идут они цепочкой, прямо на Тараску с матерью надвигаются. Вдруг выходит вперед высокий человек, руки, словно крылья, размахнул, волосы развеваются. А это вовсе не водолаз, а Тараскин отец. Он смеется и подбегает к матери. А Тараске страшно. Хочет он крикнуть матери, чтоб убегала, а голоса у него нет…
Тут Тараска и проснулся. Поднял голову, прислушался. Тихо в комнате. Сел Тараска на постели, успокоился немного, опять прислушался к ночным звукам. На печке дед заворочался. Попыхтел, покряхтел, ругнул спросонья «бисову душу», долго так чертыхался, пока с постели не подала голос бабка:
-Чого цэ ты, батько? Мабудь, трэба що?
-Видчипысь! – отозвался дед и опять проклял несчастную «бисову» душу.
Тараска выпрыгнул с постели и звонко пошлепал босыми ножками к печке. Забрался к деду на полать, подлез под горячее ватное одеяло и прижался щупленьким своим тельцем к стонущим дедовым мощам. Дед и успокоился.
Тараска всю свою жизнь от рождения, если не считать того времени, которое он пробыл в скитаниях, жил у деда с бабкой. Ни матери у него нет, ни отца. Вернее, они где-то там есть, раз дед все время повторяет, когда о них заходит речь, что они «обретаются в длинных бегах». Но Тараска их ни разу в жизни не видел. Только на фотокарточках. А еще Тараскину мать часто по телевизору показывают. Она все время что-то говорит: то в толпе людей, то с трибуны, то в комнатах. В телевизоре мать шибко красивая. И на фотокарточке тоже. Отец тоже красивый. Тараска иногда залезает в бабушкин комод, достает из альбома родительские снимки и любуется изображениями. А еще Тараска вырезал из газеты материн снимок и спрятал в ящик стола.
А деда Тараски в Гайдуковке все зовут по-разному. Его товарищи, такие же, как и он сам, старики и их сморщенно-скрипучие старухи, бывшие дедовы подруги, уважительно величают деда «Кобзарем». Потому что зовут деда Тарас, и потому что умеет спивать разные жалостливые песни. Особенно, когда выпьет стопку-другую. Летом по вечерней зорьке на дедовой завалинке соберутся все гайдуковские старики и, ну, спивать «Сонце низенько». Дед Тарас шибче всех. Вот потому и Кобзарь.
Хуторские мужики и парубки зовут деда «Головой», потому что, во-первых, дед Тарас действительно когда-то был головой колхоза «Червоный прапор», а, во-вторых, прозвали его «Головой» за умение толково и справедливо разбираться во всяческих несуразностях тяжелой сельской жизни.
Дивчата и молодички зовут деда «Галушкой», потому что у деда фамилия такая: Галушко. А почему дед не обижается на это прозвище, так это потому, как в Гайдуковке полхутора – Галушки. И нынешний голова хозяйства тоже Галушко, и тоже родом из Гайдуковки.
Ровно столько, сколько примечателен старый Голова-Галушко, неказист его дом. По правде, дом его вовсе не дом, а обыкновенная хата с земляными полами и соломенной крышей. Единственная хата в Гайдуковке, старая, как и сам дед. Стараниями бабки Ганны хата во все времена смотрится чистенько и аккуратно. А летом так и вовсе из-за шторы зеленого палисадника выглядывает своим белым ликом и отражает ослепительные лучи солнца. Тогда она совсем не походит на старушку, а, наоборот, ее выгоревшая светло-русая соломенная копна делает ее озорной девчонкой-подростком.
Вот в этой низенькой и завалюшней хате, спрятавшейся в гуще вишен и яблонь, прямо в самой середке единственной хуторской улицы и живут Галушки: дед Тарас, бабка Ганна и восьмилетний внук их Тараска.
Тараска ловко пристроился на печке возле деда. А когда пристроился, удовлетворенно вздохнул и подумал, какой он хитрый человек. Ужасно хитрый. Другой раз на печку дед его ни за что не пустил бы, потому что Тараска «рыбу» иногда « ловит». А так он и на печь залез, и деда успокоил.
Тараска зовет деда «дидуню». Его так все хлопцы называют. За добрость. Это он с виду такой хмурый и важный. А вот если нужно кому лодку из старой «кразовской» камеры смастерить или свистульку из камыша, то Тараскин дидуня это без всяких лишних слов организует. Но и без всего этого Тараскин дед – самый лучший дед в мире. Когда старый Голова принимается рассказывать про войну с фашистами, собрав у себя на завалинке хлопчиков, тогда и начинается настоящий театр. Посреди сцены сам Голова с длинной, изогнутой лебедем, трубкой, ибо какой же он Тарас без трубки? Рядом, положив лохматую головенку деду на колени, сидит, не шелохнувшись, его внук Тараска. С другой стороны лупит на деда большущие глазенки соседский приятель Тараски Пашка-Таракашка. Таракашка потому, что сам он весь коричневый, как таракан. И очень быстрый. Это он только тут, возле деда, такой смирный. Пашкин отец – самый настоящий негр из какой-то там африканской страны. И Пашка – тоже почти что негр. Но это не мешает ему быть в приятельских отношениях со всеми своими голопузыми сверстниками. Тем более, летом, когда под воздействием солнышка, воды в речке и горячей пушистой деревенской пыли, которой хоть пруд пруди посередь дороги, все обретают единый коричнево-пыльный оттенок. Вокруг вышеуказанной группы сидят, стоят и даже лежат прямо на траве остальные участники представления. Едва дидуня раскрывает рот для очередного повествования о своих подвигах на войне, как все начинают действовать. Вмиг возле дедовой хаты появляются разведчики, связисты и командиры, которые все вместе лихо швыряют в кусты воображаемых фашистов-террористов. И вовсе неважно, если в спектакле перемешиваются порой времена, эпохи, события и герои. Разве это имеет какое-нибудь значение? Тут главное – героический подъем, жажда подвига.
2.
А старый Тарас так и не уснул больше в эту ночь. Хоть и затих на печи. Это он нарочно притворился, чтоб не потревожить ненароком сладко сопящего внука. Вишь, как прижух воробушек, прилепился прямо к сердцу. Старик осторожно сунул свои жесткие усы в лохматый Тараскин затылок. Пахнут волосенки-то, бисова душа, как чудно! То ли свежей соломой, то ли солнышком, то ли выстиранным бельем. А то, гляди, и все вместе. Бабка вечером долго кочевряжила внука в ушате, отмывая дневную пыль. Дед потихоньку вздохнул и прижал внука к груди.
Какой тут сон пойдет? Раны стонут, хвори мучают, а тяжкие думы и вовсе житья не дают. А думы все об этом ненаглядном хлопчике. Как с ним быть? Что, если дед Алхас откажется от своих намерений, да и не примет дытыну? А они, ведь, с бабкой дюже старые сделались. А ну, как ненароком перекинутся? Куда ж он тогда денется? Будет один-одинешенёк по всяким казенным домам горе мыкать. Хотя и у них тут какое житьё? Так. Не житьё, а доживание. Пенсии, что им со старухой выписали, хватает только на уголь и дрова, чтоб зимой не померзнуть. За свет еще платить надобно. Надумали эти городские чиновники ещё драть налог за хату. Когда ещё, после войны, сам, своими руками поставил мазанку, сам и сад посадил, и колодезь вырыл. А теперь за свое же добро чужим людям плати. Не иначе, свет перевернулся! Слава Богу, добрые люди помогают, кто чем. Да и родственники, дай Бог им всем здоровья, не забывают. С нового урожая Василь Галушко мешок зерна прислал, да муки, да масла канистру. От, баба теперь пирожки стряпает.
Малый Тараско до пирожков большой охотник! Ему бы в школу определиться. Виданное ли дело: целый год по майдану в Дуванке прогарцувал. А другие в школе всякие науки усваивали в это время. И то правда, что Тараска не просто бегал, а гроши зарабатывал. «Я, - говорит, - диду, до школы трошки зароблю, щоб и книжки було за що купувать, и одёжку».
«На все гроши нужны, - подумал дед. – Присылают мало, да и то не каждый месяц. А трэба…». Тяжело вздохнул дед. У других во дворе хозяйство: то свинка, то скотина какая. А у них с бабкой какое хозяйство? Так, тьфу! Срам один, а не хозяйство: кур десяток, да кот Соломон, да в будке Серко. Толку от него нуль. А тоже в миску заглядывает, чума огородная! Скорей бы уж Тараска вырастал!
Старик шумно запыхтел и заворочался. Ноги нудят, житья от них нет! Но лучше уж ноги, чем думать о том, о чем дед не позволял себе думать никогда: о скорой своей смерти. Еще в войну научился гнать дурные мысли. Сколько раз умирал. А как подберется косая, скажет себе: «Э-э, нет, брат, я еще поживу! А ты, старая с косой, геть видсилля!» - и мысли все враз долой. И поплетется смерть прочь.
И всегда получалось не думать о смерти. А теперь нет. Тараскина сиротская участь заставляла и будоражила душу. «Мы с бабкой помрем, - думал старый Голова, - а батько да маты хлопчикови десь ушились. Куда малому податься? Одному в хате куковать?» И крутится на печи старик, и мучается горькой думой, потому как пропащий Тараскин батько – никто иной, как родной дедов внук, урожденный Галушко. И тоже Тарас. Это сын Петро его так в честь деда назвал.
Стало быть, малой Тараско, вот этот, который свернулся калачиком подле сердца, - это уж правнук. Тарас номер три. А внук, бисова душа, в каких краях обретается? Неужто, ни разу беспутное сердце его не повернуло дурную голову в сторону Гайдуковки?
И вспомнил дед Тарас, как приехал его внук девять лет назад в Гайдуковку. Это еще до раздела с Россией было.
Встретил дед внука пышно. Закатил веселье, аж гай зашумел! Пришли все Галушки, и гайдуковские, и дуванские: все родичи. И сам председатель колхоза Василь Галушко. Это сейчас он хозяин фермерского хозяйства. А тогда он был головой огромного колхоза-миллионера. Одних молочно-товарных ферм в колхозе было пять. Да свиноферма, да конюшня, да мехмастерские, да сад в 15 гектар, да пшеничные поля, да огороды – все в колхозе было. И свои специалисты, и магазины, и ликарня собственная, и детсад, и школа, и клуб на четыреста мест. И все это богатство старый Голова, Тарас Галушко, как с фронта возвернулся, так тридцать лет бессменно и поднимал. А потом уж Василь на смену стал. Василь толковый мужик и упертый. Весь в деда Тараса. Потому что племянник. Старый Голова сам и обучал племянника всем премудростям руководящего дела.
Василь никогда не забывал своего учителя. Вот и в хату новую сколько раз норовил Голову с бабкой Ганной переселить. Даже
Украина - это моя вторая родина. Там жили мои предки по материнской линии, там и сейчас живут мои родственники. Я думаю о них с тоской постоянно. Очень хочется повидаться. Но пока по известным причинам встреча с родными людьми невозможна. Написана была повесть в начале 2010 г.
