Три Тараса Главы 1-4

Гайдуковкой  закордонны соседи: в Гайдуковке  москали живуть, а у нас тут  хохлы.
                    -Ты что мелешь? Какие в Гайдуковке москали могут быть? – удивился Тарас.
                    -А такие, - пояснил Иван, - шо Гайдуковка до России отошла, а мы в Украине остались. А по мосту кордон провели. Так  что и выходит, шо там уси подряд москали зробылись, а у нас в Дуванке  остались хохлы.
                    -Чушь какая-то! – сказал Тарас. – Наши родичи тоже, выходит, москалями заделались?
                    -Ага! – кивнул головой Иван. – И Василь Галушко москаль, и дед Тарас с бабкой Ганной москали, и  Пылып – уси  как есть. Все москали и оккупанты, если верить нашим горлопанам з  Киеву.  А мы благородные дуванские хохлы кажен день просекаем кордон, шоб у  «проклятых» гайдуковских москалей позычить трошки грошей та харчей, та шмоття всякого, або нужда замотала до невозможностев. У нас тут, если кто и живет по-божески, так  бывшие конторские. А кто голова у нас, ты знаешь?  Алхасов Рустам, вот кто!  Он з Кавказу всю родню сюда затащил. Вот эта родня нами всеми тут и заправляет.
                    Про Алхасова Тарас не удивился. Он знал, что бывший ветврач  бывшего колхоза теперь  директор и, по существу, основной владелец так называемого кооператива «Мрия». Собственно, именно к этому Алхасову Тарас Галушко и намылился с визитом. Но про свои планы болтливому Ивану Тарас, естественно, ничего  не сказал. Он вообще тут объявился неофициально, так сказать, инкогнито. А потому вовсе никому не нужно знать, какая забота его сюда загнала.
                     А Иван, конечно, не преминул полюбопытствовать, надолго ли на сей раз Тарас пожаловал в родные места  и что собирается делать. Но тут буфетчица принялась их выгонять, поскольку  пришло время закрывать заведение.
                    -Ходым до закутка! – предложил Иван.
Шибко не хотелось Тарасу идти куда-нибудь с Иваном, но  где-то ночь надо было коротать. Так что ничего и не оставалось, как терпеть Иваново гостеприимство.
                    -Куда идем? – спросил Тарас, когда они вышли из бара.
                    -А ты хиба забув наш закуток?
                    -Ты ж сказал, что уже не завклубом.
                    -А никто не завклубом. И клуб не клуб, а шут знает что. Но я туточки сторожую, да на весилля музыку справляю.
                    Клуб оказался на замке. Иван пошел к кинобудочной лестнице и пошарил под ней в бурьяне.
                    -Вот она тут, серденько! – радостно потряс огромным амбарным ключом и двинулся к массивной клубной двери.
Забрались в помещение. Из клуба неприятно понесло смесью сырой плесени и дохлой крысы.
                    -Фу, какая гадость! – не удержался Тарас.
                    Зашли в директорскую. Ничего в ней не изменилось за истекшие после Тарасового исчезновения девять лет. Те же серые стены, старые шкафы с потрепанными журналами, колченогие стулья, на одном из которых громоздился обшарпанный футляр от баяна, который валялся тут же, возле вороха смятого театрального белья, густо пробитого молью и крысами. В углу на пыльной тумбочке – гора из приемников, магнитофонов и других звукопроизводящих  установок  эпохи царя Гороха, пришедших в совершеннейшую  негодность. От всего этого хламья разносилась тошнотворная болотная вонь.
                    У Тараса создалось впечатление, что Иван и не уходил никогда из этого  так называемого кабинета, в котором он чувствовал себя по-хозяйски уверенно. Усевшись за стол, Иван заговорчески подмигнул Тарасу и извлек изнутри стола стопочки и литровую банку, закупоренную полиэтиленовой крышкой.
                    -Вот мы сейчас и раздавим! – хихикнул он и налил из банки в стаканы. – Ну, кидай по маленькой!
Тарас выпил и удовлетворенно крякнул:
                    -Хар-рошая, стерва!
                    -Эт наша! – похвастал Иван. – Сам гнал. У меня на горище целый завод!
                    -И много у вас этим занимаются? – спросил Тарас, кивнув в сторону банки.
                    -Чем? – не понял Иван.
                    -Ну, производством.
                    -А-а, ну, эт смотря где. Якщо в Гайдуковке, так там этим не промышляют. У нас отовариваются. А в Дуванке только ледащий та болящий не занимается. А як, по-твоему, гроши зароблять?
                    -Как? Работать надо. Землю сеять, коров доить.
                    -Ага! Ты-то сам в своей жизни много наробыв?
                    -Я не сеятель. Каждый должен заниматься своим делом.
                    -Ну, и чем же ты, к примеру сказать, занимался?
                    -Да уж не сидел без дела.
                    -Я представляю, - сказал Иван и захохотал.
                    -Ты что? – обиделся Тарас. Вскочил с места, намереваясь немедленно уйти отсюда.
                    -Не сердись, братику! – удержал Иван. – Я не хотел обидеть. Ну, представил, как ты продуктивно робишь этих самых маленьких ребятенков. Хиба ты в этом деле не специалист?
                    -Ну, ты ври, да не завирайся!
                    -Да, ладно, не скромничай! Хиба я сам не такий? А скажи лучше, старина, ты хоть считал их когда-нибудь?
                    -Кого?
                    -Да хлопцев усих, которых настругал за свою жизнь? Один такий байстрюк щодень стрибае по майдану.
                    -Что ты пристал, ей-богу? Давай лучше выпьем!
                    -Оце добре! Давай! – Иван опять наполнил стаканы. – За що выпьем? За батькив пили. За дитэй ты не хочешь. За жинок? Ни! Хай им грець! За них не будем.
                    -Давай, за Украину, - предложил Тарас.
                    -О! За ридну неньку нашу Украйну! – согласился Иван.
Выпили, зажевали полтавской колбасой, которую Тарас предусмотрительно прихватил из бара.
                    -А мы за що с тобой балакали? – поинтересовался Иван.
                    -За Украину, - ответил Тарас.
                    -Ну? – опять спросил Иван, звучно икнувши.
                    -За Украину, - повторил Тарас и добавил, - заметь, брат, за самостийну Украину.
                    -А это как, за самостийну?
                    -А так, что  Украина теперь  вольная и свободная.
                    -От кого свободная?
                    -От москалей, чума ты дремучая! Всех москалей надо гнать с Украины взашей.
                    -Чого ты за них вцепился, як блоха собачья? Воны ж нам родня.
                    -Какая родня? В гробу я видал такую родню! Хай  москали отправляются в свою Россию. Нет им места на нашей земле, оккупантам проклятым!
                    -Шо-то я ничего не пойму, за що ты балакаешь? – непонимающе уставился на Тараса Иван. – Яки оккупанты? Маты твоя ридна хиба оккупантка? Або тетка, Василькова жинка? И моя маты? Мабудь, що воны наших батькив оккупировали?
                    -Да ты не передергивай! Я же про другое толкую, - перебил Тарас. – При чем тут наша родня, если я тебе про политику.
                    -Так и я же про политику, шоб ее разорвало! – опять икнул Иван. –  Шановни господари политики её придумали та нам заместо грошей сують под нос, а таки дураки, як ты, повторяють. Орете, губошлепы, про самостийность, а Алхасовы з Кавказу  наше сало жрут, горилку пьют, дома наши разоряют, а жинок  наших рабынями своими роблят. Шо цэ за политика такая? Ты подывысь, шо з нашей Дуванкой зробылось? Слухай, Тарас, а ты, часом, не с агитацией сюда прикатил? –  уставился Иван на Тараса.
                   -Не-е, - успокоил его Тарас. – Я по своим делам. Ну, а если б и с агитацией, это что, преступление?
                   - Цэ паскудное дило, якщо против своих агитировать, - сказал Иван. – А я розумив, шо ты за хлопцем своим приехал.
                   -  За каким хлопцем?
                   -  Як, за каким? За твоим. Шо у старого Головы живе.
                   -  Откуда у них мой хлопец появился? – удивился Тарас.
                   - Тьфу! Да ты шо, з горища свалился? Кажу тебе: твой хлопец у деда живе. Весь твой портрет с головы до ног. Только маленький.
                   - Да откуда ж он взялся, этот портрет? – взвился Тарас, вмиг протрезвевши.
                   - Ну, брат, тебе это лучше знать, - хихикнул Иван и добавил. – А что касается дидов твоих, так им голопуза твоего Марго подбросила. Родила, дидам скинула и ушилась десь.
                   - Как,  ушилась?
                   - Так, ногами!
Тарас поднялся и пошел к двери.
                   -Куда же ты? – встрепенулся Иван. – Погодь! Горилка-то як?
                   -Иди ты!.. – огрызнулся Тарас и выскочил вон.
                                                         
                                                                                                                  4

                    -Чтоб тебе повылазило! – ругнулся Тарас, выбравшись из темного клубного коридора прямо в колючие кущи терновника. Шарахаясь и чертыхаясь, потащился во мраке вдоль заборов, возбуждая дуванских собак. Брел, сам не зная куда. Наконец, остановился, осмотрелся, защемило в груди. «Что за бредь этакая? – подумал. – Хлопец… у стариков…  портрет какой-то?.. Ах, да, мой портрет… Марго подкинула». Добрел до какой-то скамейки и сел. И тут же у него за спиной по другую сторону забора забрехала собака.
                   -Чтоб ты  сдохла! – от всей души пожелал ей Тарас. Потом нехотя встал и побрел назад, к центру дуванской цивилизации.
Выходя на дорогу, оглядел освященную фонарями окрестность. Памятные места, черт возьми! Сколько он тут нашастал с девчатами! Всю округу вдоль и поперек прочесал. Эх,  чудная жизнь тогда была! И главное, девки-то сами липли. А он что? Он же не дурак. Пойдет после вечеринки провожать какую, так и примется  про свою загадочную натуру да про  высокие чувства заливать. А та и развесит уши, губы раскатает. Дуры девки! Что еще можно сказать?
                   Любил ли он когда-нибудь по-настоящему? И что она за штука такая – любовь? Когда приходит она в жизнь твою, если  вообще приходит? Может, это когда в груди защемит от прикосновения дивчины, и заколотится сердце при мысли, что сейчас ты ее поцелуешь? Или, может, когда вскакиваешь ты, как обалденный, с кровати утром и бежишь на работу, зная, что там, именно в том месте, сейчас ты увидишь ее? И тебе легко с ней и трудно. И ты сам не свой, и мысли у тебя не твои, и душа, потому что весь ты и весь твой мир принадлежит ей. Но если это любовь, то почему так мгновенно улетучивается она от тебя, едва ты после упорной борьбы, наконец, обретаешь свое счастье? Да и счастье ли это – минуты блаженства? А потом? А потом, в лучшем случае, скука. И желание искать новые ощущения. Только уже с другой. Что это за жизнь такая, черт возьми?!
                   И любви никакой никогда не бывает. Есть только одно желание и потребность совокупления. Секс, одним словом. И все! А всякие там брехни про чувства и прочие чертовщины умные люди придумали для романтических идиотов. Чтоб обуздать естественное стремление человека к свободе. Человек не свободен, когда он с кем-нибудь связан. А если он не свободен, то тогда, получается, он живет хуже любого животного. Поскольку животное не связывает себя какими бы то ни было узами. Всякое животное живет вольно. У него нет чувств и совести. «Это, что же, выходит, я как животное?» - мысленно ужаснулся Тарас. Но тут же заставил себя успокоиться. «Нет, я человек, потому что у меня есть правила и честь. И я держу обязательства».
                  Размышляя и спотыкаясь, добрел Тарас до порога дома